30 июня 1962 г. Убийство Нины Николс

Вторая половина субботнего дня 30 июня 1962 г. выдалась одуряюще жаркой и душной. Поэтому когда сразу после 19:30 в комнате 65-летнего консьержа Томаса Брюса (Thomas Bruce) зазвонил телефон, и звонивший попросил пожилого мужчину подняться на 4-й этаж, дабы удостовериться в том, что с одним из квартирантов всё в порядке, просьба эта удовольствия Томасу не доставила. Отказать, однако, консьерж не мог, поскольку знал, что разговаривает с известным адвокатом Честером Стедманом (Chester Steadman), главою ассоциации бостонских юристов. Стедман был мужем сестры проживавшей на 4-м этаже Нины Николс (Nina Nichols), 68-летней женщины, в прошлом врачом, вдовой уважаемого адвоката. Стедман сообщил Томасу, что он и его жена Маргарита ожидали приезда Нины к 6 часам вечера, однако, та не только не приехала, но и телефонную трубку не поднимает, что сильно их беспокоит. Консьерж посмотрел в окно, из которого была видна автостоянка, и увидел голубой «бьюик», на котором Нина приехала около 17 часов.

Дело действительно казалось неладно. Вооружившись нужным ключом, консьерж покинул своё место под вентилятором и отправился в долгое путешествие к лифту. При температуре выше 90° F (т.е. более 32°С) любая физическая активность казалась изнурительной. Пока Томас Брюс добрался до нужной двери, он успел вспотеть не один раз, но он сразу же забыл про духоту, едва убедился, что хозяйка квартиры не реагирует на звонок. Всё это выглядело очень подозрительно и не сулило ничего хорошего.

Томас Брюс открыл дверь своим ключом и, не переступая порог, несколько раз крикнул в глубину полутёмной квартиры, сообщая о своём появлении. В комнатах было темно, поскольку из-за яркого солнечного света жалюзи на окнах были закрыты. Консьерж вошёл в квартиру и сразу же обратил внимание на царивший беспорядок, открытые тумбочки, выдвинутые ящики, разбросанные вещи. Несколько секунд ушли у Томаса на то, чтобы оглядеться по сторонам, наконец его взгляд упал на дверь в спальню, точнее, дверной проём в спальню. Дверь была распахнута, на полу с широко раздвинутыми ногами, обращенными к двери, лежала Нина Николс. Её короткий розовый халат был распахнут, а белый шёлковый пеньюар и бюстгальтер подняты в область подмышек. На ногах женщины находились синие теннисные туфли.

Хотя консьерж не подходил к телу, он моментально понял, что женщина мертва. Ни к чему не прикасаясь, он сразу же вышел из квартиры, не забыв запереть за собою дверь. Забыв о духоте, он бегом припустил к лифту, а спустившись вниз – к телефону.

В своём телефонном звонке в полицию Томас Брюс сразу же сообщил об убийстве, объяснив свою уверенность тем, что хотя трупа вблизи он не видел, но вся обстановка на месте происшествия убеждала его в том, что в квартире побывал чужой человек. Дом №1940 по Коммонвэлв-авеню (Commonwealth avenue), в котором проживала Нина Николс, находился в респектабельном районе Брайтон на западе Бостона – место это считалось тихим и безопасным. Убитая до выхода на пенсию в 1959 г. работала главным врачом в крупной больнице, всё это в совокупности сразу сделало преступление резонансным.

Схема Большого Бостона с указанием мест совершения убийств пожилых женщин посредством удушения летом 1962 г. Цифра 1 обозначает место убийства Анны Слесерс 14 июня, а 2 – Нины Николс 30 июня. Расстояние между точками немногим более 5 км.

В дом на Коммонвэлв-авеню немедленно отправился лейтенант Джон Донован, упоминавшийся ранее начальник Отдела расследования убийств Департамента полиции Бостона. После его предварительного доклада туда же выехал лейтенант Эдвард Шерри (Edward Sherry), офицер по особым поручениям при Эдмунде МакНамаре (Edmund L. McNamara). В своём месте мы ещё скажем несколько слов о той непростой обстановке, в которой приходилось работать последнему – причин тому было множество и одна из них заключалась в том, что МакНамара был для бостонской полиции не просто чужаком, а чужаком ненавистным. Заступив в должность 1 мая 1962 г., т.е. всего за два месяца до описываемых событий, Эдмунд сталкивался не только с неприязнью отдельных подчинённых, но и их саботажем. Действуя в столь непростых условиях, МакНамара был вынужден окружать себя людьми преданными и надёжными, и Эдвард Шерри являлся одним из таковых.

Лейтенант Шерри, появившись в квартире Нины Николс и ознакомившись с необычными деталями преступления, сразу же вызвал доктора Майкла Луонго (Michael Luongo). Последний являлся главным судмедэкспертом округа Саффолк (Suffolk county), на территории которого находился район Брайтон, и по совместительству – профессором судебной медицины Гарвардской медицинской школы, престижного учебного заведения, выпускники которого работали в судебно-медицинских учреждениях по всему Восточному побережью США. Шерри не полагался на суждение находившегося на месте преступления врача и хотел, чтобы квартиру и тело убитой женщины осмотрел самый компетентный специалист Саффолка.

Картина на месте преступления производила впечатление бессмысленного вандализма. Дамская сумочка оказалась не просто раскрыта, а разорвана: её содержимое было бесцеремонно вывалено на пол. Чемодан с одеждой и обувью, находившийся в гостиной, был перевёрнут вверх дном, а вещи разбросаны по комнате. Содержимое тумбочек было хаотично рассыпано по креслам и диванам. Альбом с фотографиями был разорван в клочья, а фотографии собаки, которую Нина содержала много лет, оказались разбросаны по всей квартире.

Лейтенант Эдвард Шерри, офицер для поручений при Начальнике Департамента полиции Бостона. Несмотря на свою немного клоунскую внешность, лейтенант Шерри был настоящим профессионалом и отличался живостью ума, огромной работоспособностью и добросовестностью при исполнении заданий. Но самое главное – он был абсолютно неподкупен. Последнее достоинство представлялось особенно ценным, принимая во внимание серьёзный коррупционный скандал, потрясший Департамент в начале 1960-х гг и повлёкший смену его руководства. Эдмунд являлся одним из двух старших офицеров бостонской полиции (наряду с лейтенантом Джоном Донованом), пользовавшихся абсолютным доверием её нового руководителя Эдмунда МакНамары. В тех случаях, когда начальник городской полиции нуждался в объективной оценке инцидента или преступления, на месте происшествия появлялся лейтенант Шерри, становившийся глазами и ушами шефа.

Когда их собрали и пересчитали, то выяснилось, что число фотоснимков превышало 80; преступник, по-видимому, ходил с ними по квартире и бросал их налево-направо.

При этом некоторые вещи явно привлекли внимание неизвестного варвара: так, рядом с телефонным аппаратом оказался аккуратно уложен раскрытый блокнот с адресами и телефонными номерами друзей Нины, преступник, видимо, листал его. Также очень странно выглядели 6 серебряных монет по 1 фунту стерлингов, уложенные стопкой она на другую на тумбочке у входа в квартиру. Преступник не мог их не заметить! Даже если их оставила на тумбочке хозяйка, а не убийца, казалось странным, почему сеявший хаос преступник не выказал к ним никакого интереса – их можно было без особых проблем продать или переплавить… Очень дорогая фотокамера, стоившая по тем временам более 300$, осталась лежать на полу – преступник проигнорировал и её! Пренебрежение к этой вещице выглядело странно, такую фотокамеру за неплохие деньги взял бы любой скупщик краденого.

На кровати в спальне аккуратно лежало женское платье, поверх него – очки. Аккуратно свёрнутое одеяло было уложено на пол возле одной из ножек кровати. Рядом находился закрытый атташе-кейс, преступника почему-то не заинтересовало его содержимое. В ридикюле оказались наличные деньги – 5 долларов 45 центов – совершенно незначительная даже по тем временам сумма для домохозяйки. Нина Николс была достаточно зажиточной женщиной, и то, что в её квартире не оказалось других денег, заставляло предполагать их хищение.

Доктор Луонго, осмотревший тело женщины на месте совершения преступления, сразу же заявил о «постановочности» картины, т.е. искусственности позы трупа. По мнению опытного судмедэксперта, Нина Николс не могла в процессе падения принять ту позу, в которой её нашли, преступник явно играл с телом, и игра эта его забавляла и доставляла удовольствие¹. Убийца сделал своего рода «художественную инсталляцию» – он широко развёл ноги убитой им женщины и разместил тело точно напротив дверного проёма промежностью к двери. Для усиления эмоционального воздействия на того, кто обнаружит труп, преступник позаботился о его обнажении – распахнул короткий халатик и поднял к ключицам бюстгальтер и пеньюар. На шее жертвы были с силой затянуты два капроновых чулка, почти скрытых складками кожи, на чулках оказались завязаны бантики, находившиеся под нижней челюстью слева. Свободные концы чулок были аккуратно расправлены и уложены на полу.

Ушные раковины женщины были испачканы кровью, вытекшей из слуховых проходов. По мнению доктора Луонго, жертву сильно ударили по ушам, возможно, не один раз, что вызвало повреждение барабанных перепонок. На нижней челюсти слева доктор отметил осаднение кожи и кровоизлияние, свидетельствовавшие о прижизненном ударе. Лобок и перианальная область были испачканы кровью, что указывало на некие грубые сексуальные манипуляции. Судебный медик предположил, что для этого могла использоваться бутылка из-под вина, найденная на месте преступления неподалёку от тела жертвы. Целостность ногтей и отсутствие защитных повреждений свидетельствовало о внезапности нападения. О возможном изнасиловании доктор Луонго ничего определенного сказать не мог – ясность в этот вопрос должны были внести вскрытие тела и судебно-химическое исследование.

Криминалисты, изучавшие место убийства, обратили внимание на предметы, к которым должен был прикасаться преступник. Это были пустая бутылка из-под вина, найденная в гостиной, с остатками жидкости на донышке, атташе-кейс, картонная коробка, в которой, по-видимому, хранились фотографии собаки, и ридикюль. Последний вызвал интерес ввиду того, что найденная в нём сумма оказалась слишком незначительной для такой женщины, как Нина Николс. Отсюда логично вытекало предположение, согласно которому денег изначально было гораздо больше, но преступник забрал крупные банкноты, а оставил одну мелочь; понятно, что для этого ему требовалось ридикюль открывать. Упомянутые три предмета были изъяты с места совершения преступления и направлены в криминалистическую лабораторию для последующего тщательного изучения.