Цитаты из книги «Ночная смена»

подвижные картинки на экране были такой диковиной, что даже 30-секундный фильм, где в кадре чихает друг режиссера, вызывал у зрителей священный трепет.

всем плевать, каждый занят своим маленьким и только ему нужным делом

Да, я труп, как бы говорит герой, и предсмертная записка — это все, что мне дозволено

Мне кажется, в этом рассказе 1925 года впервые в русской литературной традиции труп становится метафорой лишенного голоса человека, писателя, которому довелось жить в стране, где живых почти не осталось — есть только разновидности мертвецов

как бы в мире живых, но выпали из реальности, застряли в лимбе, в чистилище между арестом и нормальной жизнью.

Еще я думаю о том, что ХХ век до сих пор остается для нас горячей точкой, местом настолько сильной, мучительной боли, событием настолько страшным, что все попытки осмыслить этот век и эту боль сталкиваются с одной и той же проблемой: о них, о миллионах покойников, застрявших в одном из множества коридоров забвения, невозможно писать в реалистическом ключе, без остраняющей оптики

это «Репетиции» Владимира Шарова.

Бернардо Бертолуччи за несколько лет перед смертью признался, что в 1972 году во время съемок «Последнего танго в Париже» решил не согласовывать сцену изнасилования с актрисой Марией Шнайдер, она о сцене знала лишь в общих чертах, во время съемок ее застали врасплох и намеренно обращались с ней очень грубо. Таким образом режиссер хотел добиться от нее «естественной реакции — реакции женщины, а не актрисы; чтобы она не сыграла, а по-настоящему испытала “ярость и унижение”»[33].

Уильям Гибсон. «Распознавание образов»[27]