Глава 7

С самого подъёма события стремительно набирают обороты. Оказывается, ночью к нам присоединились новые силы: отделение из восьми огнемётчиков во главе с унтер-офицером, и сапёрный взвод от 133-го полка под командой лейтенанта. Сапёры принесли с собой лодки и фашины, огнемётчики, – ранцевые огнемёты. Дело явно начинает пахнуть керосином.

Сразу после завтрака, мы получаем вооружение и боеприпасы, которые ребята доставили ночью. Помимо трёх обойм к своему Р-08, я, как второй номер пулемётного расчёта, несу: два сменных ствола к нашему MG-34, четыре малых патронных короба «Gurttrommel 34» с лентой на 50 патронов каждый и один большой патронный короб «Patronenkasten 34/41» с двумя лентами на 200 и 100 патронов соответственно. Эмиль, – наш третий номер, помимо обойм к Kar98k, тащит два 300-патронных короба. Ну и первый номер, Викинг, – помимо пулемёта, заряженного 50-патронной лентой из «Gurttrommel 34», несёт ещё два таких же малых короба. Итого, на расчёт у нас получается примерно около 1250 патронов. Почему я говорю «около»? Потому что, на самом деле, ленты рассчитаны на 197 и 97 патронов. Ну, а мы их количество просто округляем, для простоты подсчётов.

Кстати, это намного больше, чем у пулемётного расчёта Красной Армии. Если мне не изменяет память, то для ДП-27 в пехотном взводе был определен боезапас в 6 дисковых магазинов по 47 патронов в каждом, то есть 282 патрона на ствол против 1250 у немцев. Существенная разница, – согласитесь.

Теперь всё это богатство нужно проверить, пустые ленты, – снарядить патронами, а процесс их набивки, – дело не быстрое. Впрочем, для этих целей у нас есть специальная машинка для снаряжения патронных лент: «Gurtfuller 34». Эмиль уже достал её и закрепил на столе. Ящик с патронами тоже здесь. Ну что, начинаем? Засыпаю сверху в приёмник патроны, Эмиль протягивает ленту, и приступаем. Один поправляет патроны, другой крутит ручку. Дело знакомое, так что работа спорится.

Смотрю в угол каземата, где сложены в штабеля ящики с боеприпасами: их явно больше, чем, даже, из расчёта два боекомплекта на ствол. В принципе, всё логично: завтра уже 22 июня 1941 года, – война, как-никак, начинается. Если, конечно, верны мои предположения, и я нахожусь не в каком-нибудь другом измерении. Странно только, что до сих пор мы не в курсе событий: уже 21-е число, а солдаты о завтрашнем дне ни сном, ни духом. Интересно, в той, моей истории, – всё так же было? Честно говоря, не интересовался что там у немцев происходило в канун нападения.

После снаряжения лент и укладки носимого боекомплекта, обер-фельдфебель Рауш объявил состав караула на ночь. На дежурство заступают третье и четвёртое отделение. Хорошая новость, потому что я, честно говоря, думал, что в караул пойдём мы. Логику начальства мне не понять. Впрочем, это не так уж и важно. И так есть о чём подумать.

Время прекратило свой сумасшедший утренний бег и до полудня тянулось невыносимо медленно. Рауша опять вызвали на КП, в который уже раз за это утро. Мы вновь чистим оружие, слушая зачитываемые командирами отделений по-очереди статьи из Устава. Прекрасное времяпровождение.

Наконец, наступило время обеда. Я уж думал, – не дождусь. И тут случилась приятная неожиданность: снабженцы в больших термосах принесли суп и кофе. Камрады воодушевились, – сухомятка не всем по душе. После приёма пищи, объявили общий сбор во дворе. Это было что-то новенькое: раньше строились повзводно внутри казематов, ибо вся рота ни в один из них целиком не помещалась. Щурясь на солнечный свет, мы начали выстраиваться в каре перед кирпичными стенами. Реки отсюда видно не было, – сзади её загораживал вал, а с боков, – изгибы казематов и кустарник. В центр, в абсолютной тишине, вышел гауптман Пракса. Действительно, подавать команды и здороваться с полутысячей солдат, стоящих в 30 метрах от русской границы, было бы неосмотрительно. Обведя взглядом строй, командир батальона произнёс:

– Господа! Внимание! Вышестоящим командованием мне поручено довести до вас обращение фюрера немецкой нации Адольфа Гитлера!

Тишина, и до этого ничем не нарушаемая, стояла просто гробовая. Пракса стал зачитывать текст с листка, что держал перед собой:

– «Солдаты Восточного фронта! Подавленный тяжёлыми заботами, обречённый на многомесячное молчание, я решил, что пришёл час, когда я с вами, мои солдаты, могу говорить открыто…»

Честно говоря, как и все окружающие, – впервые слышу это обращение. Думал, что немцам зачитывали просто приказ о нападении на Советскую Россию. Оказывается, тут прямо целая речь… Обращение было очень длинным. В нём раскрывалась сложившаяся международная обстановка и причины начала войны против СССР. Клеймились «усилия еврейских поджигателей войны», упоминался какой-то неизвестный мне ультиматум Молотова и ответ на него Гитлера… То, что я услышал, было невероятно!

– «На нашей границе стоят 160 русских дивизий. В течение многих недель постоянно происходят нарушения этой границы, не только у нас, но и на Крайнем Севере, и в Румынии», – продолжал зачитывать Пракса, – «В течение ночи с 17-го на 18-е июня 1941 года советские вооружённые отряды снова углубились на германскую территорию и возвратились обратно только после продолжительного боя».

Это вообще о чём? Тут одно из двух: или это действительно было, но мы ничего об этом не знаем, или этого никогда не было. И тогда я, получается, в другом мире? Голова кругом.

– «Формации германского Восточного фронта простираются от Восточной Пруссии до Карпат. Германские и румынские солдаты объединены под командованием главы румынского государства, Антонеску, от берегов Прута, вдоль Дуная, и до Чёрного моря. Задача этого фронта, таким образом, не защита отдельной страны, а защита всей Европы и спасение всех. Поэтому, я решил сегодня снова вручить судьбу и будущее Германии и германского народа в ваши руки, руки немецких солдат. И да поможет нам Бог в этом сражении!» – Пракса закончил читать. Немного помолчал, давая время переварить услышанное, и следующей фразой подтвердил мои предположения:

– Солдаты! Мы вступаем в войну с Россией! Сегодня ночью, внезапным ударом мы атакуем позиции большевиков! Командирам рот приступить к формированию штурмовых групп и довести задачу каждой! Разойдись!

Я шёл как пыльным мешком пришибленный. Неужели это правда и Советский Союз действительно планировал военное вторжение? Нет, я читал о подобных версиях, но всерьёз их, конечно, не воспринимал. Да как такое можно вообще принять? А эта провокация, или как это назвать, в ночь с 17 на 18 июня, о которой говорилось в воззвании? Я ничего о ней никогда не слышал. Ох, как же всё запутано…

Не успели мы вернуться, как обер-фельдфебель Рауш объявил взводу построение. Хмуро оглядев нас, он произнёс:

– Сейчас перед взводом с важной информацией выступит обер-лейтенант Хофмайер, из штаба полка. Слушаем внимательно, потому что сто раз повторять никто не будет. Это понятно, рядовой Рюдигер? – найдя глазами Отто, поинтересовался Рауш.

– Так точно, господин обер-фельдфебель! – отчеканил любитель чеснока.

– Взвод, смирно!

– Вольно! – махнул рукой вошедший в каземат офицер с погонами обер-лейтенанта. Судя по всему, это и есть Хофмайер. Худощавый, невысокий блондин, лет тридцати, в очках. Мне он чем-то напомнил давно виденную фотографию Гиммлера. В руках обер-лейтенант держал коричневую кожаную папку, из которой тут же начал доставать какие-то бумаги.

– Меня зовут Хофмайер, обер-лейтенант Хофмайер. Я прибыл к вам из Отдела Пропаганды, чтобы раскрыть некоторые аспекты предстоящих боевых действий в отношении нашего противника, – Советской России.

Достав отпечатанные на машинке листы, он осмотрел нас поверх очков, видимо, ожидая какой-то реакции. Не дождавшись её, Хофмайер продолжил:

– Сейчас я зачитаю несколько документов и дам свои комментарии по ним, дабы у вас не возникло недопонимания. В случае появления вопросов, – отвечу на них после прочтения. Итак, начнём. Документ первый: «Директива для поведения войск в России».

«1. Большевизм – смертельный враг национал-социалистического немецкого народа. Борьба Германии ведётся против этого вредного мировоззрения и его носителей.

2. Эта борьба требует не считающихся ни с чем и энергичных мер против большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев, и полного устранения любого активного или пассивного сопротивления.

3. По отношению ко всем военнослужащим Красной Армии – в том числе пленным – нужно проявлять осторожность и самую тщательную бдительность, считаясь с их коварством при ведении войны. Особенно скрытны, непредсказуемы, коварны и бесчувственны азиатские солдаты Красной Армии.

4. При пленении воинских подразделений нужно сразу отделать командиров от рядовых солдат.

5. Немецкий солдат вступает в СССР, не имеющий однородного населения. СССР – это государственное образование, объединившее множество славянских, кавказских и азиатских народов и силой удерживаемых большевистскими властителями. В СССР сильно развит иудаизм.

6. Большая часть русского населения, особенно обеднённое большевистской системой сельское население, недоброжелательно к большевизму, внутренне противостоит ему. В небольшивистском русском человеке национальное самосознание связано с глубоким религиозным чувством. Радость и благодарность при освобождении от большевизма часто будет выражаться в церковной форме. Не нужно предотвращать или мешать благодарственным молебнам и процессиям.

7. В беседах с населением и в поведении по отношении к женщинам приказана самая большая осторожность. Многие русские понимают немецкий язык, не говоря об этом. В занятой области, особенно на предприятиях, будет действовать вражеская разведка, стремясь получать сообщения о важном военном оборудовании и мероприятиях. Поэтому любые проявления необдуманности, тщеславия и доверчивости могут иметь самые тяжёлые последствия.

8. Любое имущество, взятое у хозяев на основе расписок, и военные трофеи, в частности продукты и корма, горючее и предметы одежды нужно беречь и охранять. Каждая растрата и расточительство вредят подразделению, грабежи по военно-уголовным законам влекут за собой самые тяжёлые наказания.