Эти слова ударили, как гром. Тишина в вестибюле стала ещё гуще. Катрин медленно повернула голову, замораживая Софи ледяным взглядом:

– Что ты сказала? – спокойно, не скрывая угрозы, спросила она.

– Я видела тебя, – твёрдо заявила Софи, пылая от страха и гнева одновременно. – Сегодня ночью. Я слышала, как ты вышла из своей комнаты. Я посмотрела в коридор. Ты шла к его двери. Ты зашла к нему.

Резко брошенные слова вызвали шквал недоверия. Все взгляды устремились к Катрин, в них читалось обвинение. Но она осталась неподвижной, даже выпрямилась, а голос зазвучал холоднее льда:

– Это ложь, – сказала она бесстрастно, но в её тоне ощущался гнев. – Я никуда не выходила. Ты ошибаешься.

– Ты называешь меня лгуньей? – голос Софи дрогнул, но она не отступила. – Я видела тебя своими глазами.

– Возможно, ты видела не то, что думаешь, – твёрдо произнесла Катрин. – Может, это была тень. Или кто-то другой. Но это была не я.

– Хватит, – резко вмешался Антуан, положив руку на плечо Софи. – Мы все на грани. Не нужно превращать это в фарс.

– Фарс? – жестко усмехнулся Филипп. – Один из нас мёртв. Теперь мы обвиняем друг друга. Что дальше?

Пьер поднял руку, жестом призывая к тишине. Его голос вновь звучал мягко, но настойчиво:

– Я понимаю, что сейчас непросто, – сказал он. – Но обвинять друг друга без доказательств – это не решение. Мы должны быть осторожны.

Жанна, молчавшая до этого, шагнула вперёд. Её взгляд задержался на Катрин. Она не собиралась обвинять, только преследовала свой странный интерес.

– Ты уверена, что не выходила из своей комнаты?

– Я спала, – холодно отрезала Катрин. – Это просто совпадение. Или игра воображения, Софи.

– Совпадение? – Жанна слегка наклонила голову, её взгляд стал пристальным. – Ты же понимаешь, что в таких местах, как это, совпадений не бывает.

Слова повисли в воздухе, как невидимая сеть, ловя мысли каждого гостя. Никто не решался их опровергнуть или поддержать. Но напряжение в вестибюле стало почти осязаемым, словно густой туман, медленно окутывающий их, изолируя каждого в его страхах и сомнениях.

Тишина была почти оглушающей. Каждый из гостей погрузился в свои мысли, пытаясь осмыслить происходящее. Взгляды скользили по углам комнаты в поисках чего-то зловещего.

Филипп вдруг остановил взгляд на картине над камином. Он выпрямился, его глаза расширились от ужаса.

– Господи… – выдохнул он. Его голос был едва слышен, но этого хватило, чтобы привлечь внимание остальных.

Все разом повернулись к нему, следуя за его взглядом. Их лица побледнели, словно из них выкачали кровь. Картина, где ещё утром были девять безликих фигур, изменилась. Теперь одно из лиц стало человеческим. Лицо Леона Буше. Оно выглядело таким же спокойным, как в комнате, но это спокойствие казалось чужим, почти насмешливым. Черты его лица – тонкие линии, угловатая форма скул – были точными, как на портрете, созданном при жизни.

– Нет… – прошептала Софи, хватаясь за руку Антуана, словно он мог защитить её от ужаса. – Это невозможно…

– Что это значит? – резко спросил Филипп дрожащим голосом. – Это какой-то трюк? Кто это сделал?

Катрин шагнула ближе. Она прищурилась, пытаясь найти в картине следы вмешательства, но изображение было безупречным.

– Это не трюк, – произнесла она медленно. – Эта картина действительно изменилась.

– Это – абсурд! – вмешался Антуан твёрдо. Но его руки выдавали напряжение. – Картина не может измениться сама. Кто-то должен был это сделать.

– Кто?! – громко спросила Жанна, по-прежнему глядя на полотно. – Все были наверху. Никто из нас не мог этого сделать. И никто из персонала не стал бы рисовать… это.

Пьер безмятежно стоял чуть в стороне. Он шагнул вперёд, окинув картину долгим взглядом.

– Картина… – начал Пьер, его голос дрогнул. – Это одно из старейших произведений в нашей коллекции. Она была здесь задолго до меня. Я слышал о ней странные истории, но никогда не верил.

– О чём вы? – резко бросила Катрин, поворачиваясь к нему. – Какие ещё истории?

Пьер чуть наклонил голову, словно колебался, но затем ответил:

– Говорят, она отражает то, что происходит в отеле. Не всегда, конечно. Только тогда, когда случаются вещи за пределами обычного.

– Вы хотите сказать, что она… живая? – выкрикнула Софи. Её голос сорвался, и она прижала руки к губам.

– Это только слухи, – мягко сказал Пьер, но в его голосе не было уверенности. – Я никогда не верил в это. До этого дня.

Жанна, не сводя глаз с картины, сделала шаг вперёд. Её лицо было сосредоточенным, как у человека, пытающегося уловить что-то неуловимое.

– Это не просто картина, – тихо произнесла она. – Я чувствую… она как зеркало. Она не только отражает, но и затягивает.

Её слова вызвали новую волну напряжения. Все молчали, не зная, как реагировать. В их глазах всё больше читался страх перед тем, что они не могли понять.

– Это нелепо, – бросил Антуан громче, чем требовалось. – Мы все напуганы, но это не значит, что нужно верить в мистику. Кто-то из вас это сделал. И пока мы не узнаем кто, никто не может быть в безопасности.

– Ты хочешь обвинить нас всех? – с вызовом спросила Катрин, прищурившись. – Может, ты сам это сделал?

– Я?! – Антуан шагнул ближе, его лицо покраснело. – Ты думаешь, я буду играть в такие игры, когда моя жена…

– Хватит! – громко сказал Пьер. Его голос разрезал воздух, как нож. – Мы не можем терять контроль. Если начнём обвинять друг друга, это нас и уничтожит.

Гости замолчали, но напряжение стало почти осязаемым. Густой воздух давил на грудь. Софи с трудом перевела дыхание. Её руки дрожали.

Жанна подошла к Катрин и спросила тихо, почти шёпотом:

– Ты видишь то же, что и я, не так ли?

Катрин на мгновение замерла. Её глаза встретились с глазами Жанны. В этом взгляде был ответ, который она не осмелилась произнести вслух.

Все снова посмотрели на картину. Лицо Леона было неподвижным, от него веяло чем-то чужим. Тьма на полотне казалась живой, и каждый чувствовал, что картина пристально наблюдает за ними.

Пьер стоял в центре вестибюля с мобильным телефоном в руке. Его обычно безупречное лицо теперь выглядело уставшим. Он нажал несколько кнопок, приложил трубку к уху и ждал. Гости переглядывались, но никто не решался заговорить.

Звук голоса диспетчера на линии прозвучал оглушительно.

– Это Пьер Моро, – ответил он, сдерживаясь. – Отель «Ля Вертиж», недалеко от деревни Лакруа. Нам срочно нужна полиция. Один из наших гостей… мёртв. Повесился в своей комнате. – Пьер на мгновение закрыл глаза, словно каждое слово отдавалось уколом. – Комната была заперта изнутри. И вызовите, пожалуйста, скорую.

Слушая ответ на другом конце, Пьер коротко кивнул, и добавил:

– Мы будем ждать. Спасибо.

Закончив разговор, он убрал телефон в карман, но не сразу посмотрел на гостей. Лишь спустя мгновение его взгляд скользнул по собравшимся. На его лице не было паники, только усталость.

– Полиция и скорая уже выехали, – сказал он. – До их приезда я прошу вас оставаться спокойными. Не покидайте вестибюль без необходимости.

– Спокойными? – резко отозвался Филипп, его голос прозвучал громче, чем он рассчитывал. – Кто может быть спокойным, когда здесь, в этом проклятом месте, мёртвые начинают появляться на картинах?

Эти слова вызвали дрожь у всех. Несколько человек снова посмотрели на зловещую картину с маркизом де Садом. Лицо Леона, добавленное к безликим фигурам, словно насмехалось над ними своим жутким спокойствием.

– Это не может быть совпадением, – вмешалась Жанна. Её голос был тихим, но твёрдым. – Картина что-то отражает. Мы не можем этого игнорировать.

– Отражает? – с вызовом бросил Антуан, скрестив руки на груди. – Это просто старинная чушь. Кто-то сделал это. Возможно, даже ты, Жанна. Ты же говорила, что "чувствуешь" её. Может, ты и нарисовала это лицо?

– Ты серьёзно? – Жанна не отступала, её взгляд был холодным. – Думаешь, я за пару минут изменила картину, которой, возможно, сотни лет? Ты совсем потерял рассудок?

– Кто здесь потерял рассудок, ещё надо разобраться, – пробормотал Филипп. Он взял со стола бокал и сделал большой глоток. – Но если эта картина живая, как вы намекаете, то, может, она сама решит, кто следующий.

– Перестаньте! – голос Софи, обычно мягкий, неожиданно прозвучал громко. Она стояла, сжав руки на плечах Антуана, и дрожала, как лист. – Все мы напуганы, но это не повод переходить на крик. Никто из нас не виноват. Это должно быть… – она запнулась, её зрачки метались, как у человека, который ищет спасительный выход. – Это должно быть объяснимо.

– Объяснимо? – саркастично усмехнулась Катрин, впервые вмешавшись в разговор. – Скажи это Леону. Или тому, кто его туда загнал. Потому что я уверена – он туда не пошёл сам.

Её слова вызвали новую волну напряжения. Филипп поставил бокал на стол с таким звуком, будто хотел привлечь внимание.

– Мы даже не знаем, что именно произошло, – сказал он, глядя на Катрин. – А ты уже делаешь выводы. Почему? Может, у тебя есть причины говорить так уверенно?

– Что ты имеешь в виду? – холодно спросила она, не отводя глаз.

– Ничего, – протянул он, усмехнувшись. – Пока ничего. Но мы все знаем, что Софи видела тебя, заходящей к нему ночью. Или это тоже совпадение?

– Я уже сказала, это не была я, – отрезала Катрин. Её голос оставался спокойным, но в нём появилась стальная нотка. – Софи могла ошибиться. Или она видела что-то другое.

– Например? – скептически спросил Антуан. – Призрак?

Катрин не ответила. В бесстрастном взгляде мелькнула тень усталости. Она посмотрела на Пьера.

– Итак, полиция приедет, – сказала она. – Но что мы будем делать до их приезда? Просто сидеть здесь и спорить?

Пьер взвешивал её слова. Он взглянул на картину и на мгновение замер. Затем он ответил:

– До приезда полиции мы не будем предпринимать ничего, что могло бы помешать их работе. Я понимаю, что ситуация вызывает вопросы, но нам нужно сохранять хладнокровие.

– Хладнокровие, – повторил Филипп с горькой усмешкой. – Это легко сказать, когда в твоём доме люди умирают и появляются на картинах. Может, ты сам что-то знаешь, Пьер? Эта картина здесь наверняка не случайно.

Пьер посмотрел на него, но промолчал. Его лицо снова стало маской спокойствия, хотя напряжение оставалось.

Гости вновь замолчали. Их взгляды метались от картины к друг другу, к Пьеру, к пустым углам вестибюля. Время тянулось невыносимо медленно, а ощущение чего-то близкого и неведомого становилось всё сильнее.

Катрин сделала несколько шагов вперёд, остановившись у камина. Тени от пламени играли на её лице, подчёркивая твёрдость взгляда и прямоту осанки. Её голос прозвучал резко:

– Леон был сложным человеком, – сказала она, обведя собравшихся взглядом. – Да, он пил. Да, он был груб. Но это не значит, что он добровольно накинул бы петлю на шею.

Слова повисли в воздухе, так и не нашедшие своего места. Антуан нахмурился, его руки скрестились на груди.

– Ты хочешь сказать, что он не мог сделать этого сам? – спросил он, выказав в голосе больше вызова, чем интереса.

– Именно, – резко ответила Катрин. – Он был человеком, который винил всех вокруг, но только не себя. Его злость на жизнь не давала ему утонуть в апатии. Леон не искал смерти. Он выживал.

– Это всего лишь твоё мнение, – вставил Филипп, лениво прислонившись к стене. – Мы не можем знать, что творилось у него в голове, – иронично добавил он.

Катрин повернулась к нему, её глаза блеснули:

– Мы можем. По крайней мере, я могу. Потому что я разговаривала с ним. Я видела, как он спорил с самим собой, как цеплялся за свою работу, за искусство, за свою "музу", как он это называл. Даже пьяный, он держался за мысль, что однажды докажет всем, что они ошибались. Такие люди не заканчивают жизнь вот так.

Софи, до этого молчавшая, нервно поправила шарф на плечах и робко спросила:

– Но почему тогда он повесился? Мы ведь видели! Он был в своей комнате. Дверь была заперта. Как ещё это объяснить?

Катрин сделала глубокий вдох и посерьезнела.

– Это и есть главный вопрос, – сказала она. – Потому что это не самоубийство. Это что-то другое. Что-то, что заставило нас поверить, будто это было его решение. Но я уверена: он этого не делал.

Пьер, стоявший чуть в стороне, задумчиво потёр подбородок. Он смотрел буквально сквозь пол, перебирая в памяти события.

– Вы хотите сказать, – медленно произнёс он, поднимая глаза на Катрин, – что кто-то сделал это с ним? И как тогда объяснить запертую изнутри дверь?

– Возможно, кто-то заставил его, – не отступала Катрин. – Не физической силой, а чем-то другим. Психологическим давлением. Или…

Она замолчала. Тишина стала тягучей, как патока.

– Или чем-то, что мы пока не можем объяснить, – мягко, но тревожно сказала Жанна.

Её слова вызвали новую волну напряжения. Антуан фыркнул и бросил на неё скептический взгляд:

– Вы хотите сказать, что здесь замешано что-то сверхъестественное? – спросил он с насмешкой. – Это абсурд.

– Это не абсурд, – спокойно ответила Жанна. – Это объяснимо, если выйти за рамки привычного. Я не утверждаю, что знаю, что это, но чувствую, что здесь произошло что-то большее, чем просто трагедия.

– Конечно, ты это "чувствуешь", – холодно бросил Филипп. – Ты ведь экстрасенс, не так ли? Что ж, может, расскажешь, что за духи явились бедному Леону?

Жанна выдержала его взгляд, укрыв лицо за маской бесстрастности.

– Я ничего не утверждаю, – ответила она. – Но это место полно тайн. И если мы их не раскроем, боюсь, Леон не будет последним.

Эти слова холодным ветром пронеслись по вестибюлю, заставляя каждого вздрогнуть. Даже Пьер, старавшийся держать лицо, опустил глаза, словно пытался что-то скрыть.

Катрин снова заговорила. Её голос прозвучал твёрдо, как у человека, уверенного в своей правоте.

– Мы можем спорить о причинах сколько угодно, – сказала она. – Но факт остаётся фактом: Леон не был тем, кто добровольно накинул бы петлю на шею. Если вы этого не понимаете, задумайтесь – возможно, в этом отеле происходит нечто, что действительно выходит за пределы нашего понимания.

Каждый задумался, но никто не осмелился ничего добавить. Тишина вновь захватила вестибюль, и в этой тишине все ощутили, как стены вокруг них словно сжимаются, оставляя всё меньше места для сомнений.