✽ ✽ ✽

Городской парк имел несколько обычных для всех российских парков отдыха «злачных мест»: тир, будку фотографа, аллею с лавочками, по которой приятно прогуляться, и несколько кафе с шашлыком, пиццей и пивом.

Кафе, которое рекомендовал Игорь Соболев, располагалось у живописного пруда. На этом пруду жили дикие утки – отдыхающие любили их подкармливать. Утки являлись местной достопримечательностью, и в местных теленовостях постоянно показывали, как юные горожане под присмотром счастливых родителей кормят птиц хлебом. Эдакий бренд респектабельной жизни местного разлива.

Машу оставили есть шоколадное мороженое и пить коктейль за столиком, под ветвями корявого клена, дающего прохладу, а Павел и Соболев-старший спустились к пруду. Людей сейчас на берегу не было из-за жары, а утки плескались и даже принялись кормиться, когда Игорь достал из своего кармана мятую булочку и начал кидать им кусочки в воду.

– На этом можно заработать, – сказал Павел.

– А? – не понял Игорь.

– Продавать в парке отдыхающим корм для уток…

– О-о… Х-хм… Ты же не об этом хотел поговорить.

Павел обрисовал ему свое желание проследить за одним из кандидатов в мэры.

Игорь озадачился и напрягся. Идея Павла не пришлась ему по душе – это было видно.

– Это не так просто, – заговорил Игорь осторожно, старательно подбирая слова. – Особенно сейчас, когда до дня выборов осталось всего ничего. У них знаешь какая охрана! Это раз. Идет война компроматов. Это два. Служба безопасности к ним и на милю не подпустит.

– Это три? – спросил с грустной усмешкой Павел.

– Нет. Три – это твой клиент. Наверняка он отвалит тебе массу бабла, а ты так хитромудро собираешься использовать друзей, на халявку… Я знаю, как оплачиваются политические заказы – по десятикратному тарифу!

Последние слова Игорь произнес жестко, со льдом в голосе.

– У меня нет клиента, Игорь, – просто отозвался Павел. Он понимал Соболева – посчитал его продажной сукой. Сейчас это случается часто и со многими… – Я сам провожу свое личное расследование, никем не заказанное…

– Зачем?

– Тут личное, – объяснил просто, чтобы у Игоря не возникло ненужных вопросов и сомнений.

– Из-за девочки? – Игорь сразу расслабился.

– Да, – солгал Павел.

Игорь расцвел в усмешке:

– Тогда понятно. Она ничего. Правда, молодая чересчур… Не боишься связываться с такой?

– В смысле?

– Она еще не перебесилась… Не нагулялась… Думает передком… Вообще не думает.

– Я буду думать за нее… А насчет службы безопасности нужного мне человечка есть у меня идея. Мне бы только прослушивающий жучок на пару суток одолжить, а дальше я все сделаю сам. У тебя же есть прослушивающая аппаратура?

– Есть. Дорогая она, рисковать неохота… И… это незаконно… Паша, почему некоторые полицейские всегда готовы нарушить закон, в чем дело?

– Я в отпуске.

– Из-за отпуска ты не перестаешь быть сотрудником полиции.

– Ох, как ты меня подколол!

– Не обижайся.

– Игорь, что ты мнешься? Я же… Ты же знаешь меня!.. Сделаю все чисто. Поставлю жука, послушаю, сниму жука, и все! Все! – Павел для убедительности развел руки в стороны.

Игорь внимательно всмотрелся в глаза Павлу:

– Что ты затеваешь, Паша?

Павел отвернулся, смотрел, как утки кидаются на куски белого мякиша, ныряют, плещутся. Ответил с дрожью в голосе:

– Ничего противозаконного, Игорь. Только хочу удостовериться в одном факте.

– Каком факте?

– Что я не сумасшедший.

– Брось эту дуру – она для тебя чересчур молода, и мысли о сумасшествии уйдут сами собой! Любовничек!

Соболев выбросил в воду остатки хлеба, посмотрел на Павла с больщущим сомнением, но, переборов свое нежелание (старая дружба взяла верх в его душе), согласился:

– Я дам тебе жука. Хорошего. Слушать можно с большого расстояния. Но одна просьба – не попадись! А то и мне голову оторвут.

– Ты-то при чем?

– Здесь любая собака знает, что хорошую аппаратуру слежения имею только я!

– Игорь, здесь Москва рядом! Сюда любой может приехать с хорошей аппаратурой… Нет, не с хорошей, с изумительной, эксклюзивной, аховой…

– Аховой – это плохая…

– Да… С обалденной аппаратурой! Тем более ваш город заполнили москвичи, они рвут друг друга и всех без разбора… Тут такой аппаратуры прослушивания в городе сейчас море! Миллиард! И твою пикалку, даже в случае провала, примут на счет конкурентов!

– Врешь ты все! – улыбнулся Игорь и сказал честно: – Боюсь, если засекут, у меня возникнут проблемы, которые я не смогу решить… Никто их не сможет решить…

Павел был неумолим:

– Не ссы.

Они вернулись за столик к Маше.

– Ну как? – посмотрела она на Павла.

Тот незаметно кивнул, и она поняла, что все складывается хорошо, так, как планировал Павел.

Игорь посмотрел на свои часы.

– Ладно, у вас отпуск, у меня – работы невпроворот! Завтра в десять утра у центрального универмага ждите в машине. Там многолюдно. Мой человек принесет чемоданчик и все объяснит… А сейчас мне придется вас оставить…

– Спасибо, Игорь.

Павел многозначительно посмотрел на него, давая понять, что оценил его помощь, но Соболев отмахнулся:

– Как все закончишь, тогда поблагодаришь. Пока.

Они проводили Соболева взглядами. Он уходил пружинистой, уверенной походкой. Павел накрыл своей ладонью руку Маши. Она улыбнулась, руку не высвободила.

Душа Павла пульсировала победными маршами – он все делал правильно, и высшие силы ему благоволили. Маша будет его. И Римма Павловна его потешит. И он разрешит свои сомнения насчет писаний Алешковского.

«Какой хороший отпуск!» – подумалось Павлу.

Он наклонился к столу и зашептал тоном заговорщика:

– Я договорился взять у Игоря жучок для прослушивания. Самое сложное будет влепить его в машину, в которой ездит «подозреваемый».

Маша рассмеялась слову «подозреваемый». Временами она воспринимала происходящее как увлекательную виртуальную игру, и ей было до ужаса интересно, а бывало, она вдруг начинала ощущать, что оказалась втянута в круговорот зловещих событий, и тогда на нее накатывал настоящий ужас.

Маша высвободила руку и стала пить сквозь трубочку коктейль.

– Хочешь? – подняла стакан, не вынимая трубочки изо рта.

– Нет. Я к сладкому равнодушен… Так вот, нам надо поразмыслить, как всадить жука, которого нам одолжит Игорь… Но это завтра, когда увидим оборудование, узнаем его параметры, тогда и решим как. А когда жук будет на месте, мы послушаем, о чем говорит и о чем думает наш подопечный.

– Жук будет читать его мысли? – настороженно спросила Маша. Она не слышала, чтобы какие-то приборы могли читать мысли людей. Неужели Павел ей пудрил мозги?

Павел закатил глаза. Вообще, он считал, что все люди – разумные существа.

Он сказал медленно, чтобы Маша поняла и больше не переспрашивала:

– Обычно что на уме, то и на языке…

– Я знаю эту поговорку. Но это про пьяных так говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».

– Политики во время предвыборной борьбы похожи на пьяных. Это правило к ним относится на сто процентов. Что у трезвого политика на уме, то во время предвыборной гонки на языке. И они не стесняются!

– А если он ничего не скажет?

– А если сразу скажет?

– А если не скажет? – не унималась Маша. Павел вздохнул – как тяжело общаться с девушкой на политические темы! Он пожал плечами, улыбнулся ласково, чтобы прекратить дискуссию:

– Если ничего не скажет, мы посмотрим, что предпринять дальше… Идет?

Маша согласно кивнула.

– Прогуляемся по городу? – предложил Павел. – Купим сувениры.

– Давай.

Остаток дня они гуляли по пыльным улочкам, заходили в супермаркеты, книжные магазинчики, бутики с дорогой одеждой и обувью, в цветочные павильоны. Перекусывали в киосках быстрого питания «Блины» и «Манты-пельмени», поели ледяной окрошки на великолепном квасе в столовой «Русская ложка», заглянули в скучный пыльный краеведческий музей и картинную галерею с отсутствием каких-нибудь реальных картин – выставка детского рисунка и развернутое наследие местного Пикассо Антона Желябы (племянника губернатора)…

Павел заглянул в ресторан и заказал столик, после чего они с Машей отправились отдохнуть от дневных приключений.

Расставшись с Машей, Павел поднялся на свой этаж, вошел в номер, быстро скинул потную одежду, забрался с нетерпением под душ, после походил по жаркой комнате, обсыхая с неудовольствием – как жаль, что не работает кондиционер. Римма Павловна на регистрации обещала: «Я приму меры», только цена этим обещаниям была ноль – Павел это знал. Он не настаивал – третьесортный город, третьесортная гостиница, третьесортные развлечения… Нет! Первосортное развлечение… Нет! Развлечение высшего сорта – Машу – он привез с собой! И он это развлечение получит! Он все силы приложит, чтобы насладиться…. Но сейчас было душно – пришлось приоткрыть окно, но с улицы шла не прохлада, а беспощадный зной. У-у! Павел со злостью затворил окно. Проверил задернутые шторы, чтобы ни один лучик не мог проникнуть внутрь номера… Вентилятор, что ли, купить? А может, эти враги, персонал гостиницы, зная мучения постояльцев, делают левый бизнес, сдавая вентиляторы в аренду за наличку? Надо будет поинтересоваться…

Как следует отдохнув, Павел сменил одежду – из чемодана извлек серые льняные брюки и свежую рубашку. Нашел под стопкой маек, трусов и футболок несколько упаковок презервативов, оторвал три кондома. На всякий пожарный. Хотя Машу он рассчитывал обработать без помощи резинок, чтобы влить в нее несколько своих терпких струй… Все-таки секс с предохранением и секс напрямую несравнимы… Все это знают, кто занимался сексом… Это очень сладко, но это чревато последствиями… Потому Павел, прежде чем совершать свои «коварства», собирался узнать у Маши, очень тактично, предохраняется ли она, или совсем беззащитна, тогда-то и пригодятся «резиновые чулочки».

Так верилось Павлу. Так мечталось.

Он устало плюхнулся в мягкое кресло. Закрыв глаза, вспомнил разговор с Соболевым-старшим. Игорь ему прямо сказал, что не следует играть с огнем! Голос благоразумия внутри, обычно такой болтливый и все предусматривающий, на этот раз молчал. Иди, Пашка, на неприятности. Ему и дела не было, словно его это абсолютно не касалось! А Павел погибнет, и внутреннему голосу хана!

Павел вскочил нервно, стал расхаживать перед кроватью, оглядывая ее со всех ракурсов. Какой хороший сексодром! Это внутренний голос! О чем он думает, черт его дери?!

Павел остановился.

А шепчет-то он правильно: зачем что-то проверять, влезать в глупую, опасную авантюру? Обработать вечером Машу, и ходу домой – девчонке наврать, что ничего нет…