– Смотри не упусти белую девушку днем, ибо в ночи останови свой выбор на чёрной девушке, не прозевай её, держи крепче, чтобы не пропала, как сквозь землю, не угодила в чужие руки… к первому встречному! – воскликнул он, нагоняя на меня суеверный страх.

– Там, где чёрная девушка потеряется, белая – всегда найдется! – не унимался я.

– В чем проблема? Поэтому играй в прятки только с чёрными девушками, с ними проведешь больше занятного времени!

– Это неинтересно – днем сразу их находишь.

– Играй с ними ночью.

– Мужчины не любят долго до утра искать!

Вождь взъярился:

– Играй с ними в жмурки!

– Голова закружится, можно оступиться, и маяться головой из-за женщин никому не советую.

– То ты хочешь их тотчас обнаружить, то не желаешь их искать! Говори прямо “да” или “нет”.

Я мямлил, переходя с “да” на “нет” и наоборот.

Вождю надоело выслушивать мое лепетание, и он решил ускориться, добавить последний аргумент для этого.

– Открою тебе большую тайну, – он прислонился к моему уху, – чёрным девушкам не надо мыть ноги, потому что грязь тоже чёрная!

Вождь почувствовал, что выиграл спор и победно смотрел на меня. На что я тут же отмахнулся от его довода.

– Белая гусеница вкуснее чёрной! – воскликнул я.

Нь-ян-нуй опечалился и тут же наставительно поднял палец.

– Чёрные девушки никогда не уходят с поля раньше захода солнца!

Тут уже я прикусил язык, не зная, что ответить. И всё же в этой перепалке я не утратил самообладание, потому не утерпел сказать всю правду, чтобы раскрыть глаза вождю на существенную разницу, но главную.

– Белые и чёрные девушки отличаются друг от друга как день от ночи! А я предпочитаю день и не терплю ночь.

Вождь только захлопал глазами, но тут же взял себя в руки.

– Боишься ночи? Какая проблема, закрываешь глаза, и день превращается в ночь! Открываешь, а перед тобой день! Так и с девушками – только успевай открывать-закрывать глаза!

– Пробовал. Белая девушка всегда стоит перед глазами.

Это была сущая правда – моя жена Рая была постоянным добрым гением в глазах.

– Не будем спорить! – сказал уступчиво вождь. – Не пристало мужчинам препираться из-за девушек. Это беспредметный разговор. Неважно, какого цвета кошка. Белая ли это кошка или чёрная, главное, чтобы она ловила мышей. Пусть каждый выбирает чёрную девушку белым днем, а белую – чёрной ночью! Для этого бог Дуссонго и придумал день и ночь. Согласимся на том, что все чёрные и белые девушки красивые, одинаково хорошо рожают и воспитывают детей. А что еще мужчинам надо?

– Масоку, однако, не знают, что, когда белая девушка любит мужчину, чёрная отдыхает от зависти! – добил я его окончательно.

После этого убийственного довода вождь, не знающий, что такое белая девушка, оцепенел, но тут же зловеще-мистически воскликнул:

– Не спотыкнись о чёрную кошку днем, а о белую – ночью!

Его угрозу я посчитал серьезной и прикрыл рот на замок – не стоит мужчинам ловить в темной комнате черную кошку, а в мутной воде – русалку.

Как-то в другой раз мы с Нь-ян-нуем столкнулись нос к носу, и опять он стал прилагать все усилия, чтобы уломать меня, потому что до некоторой степени я сам не был ни к чему расположен.

– Путешественник, какой пример ты подаёшь? – продолжил он во время моего очередного молчания. – Предпочитаешь белую женщину. А если все мужчины пожелают белых женщин и не захотят чёрных женщин, то что будет тогда?

– И что будет? – переспросил я, думая, что он скажет о не родившихся по этой причине чёрных детях, что жизнь на Земле остановится.

Но ответ оказался простым.

– Все мужчины будут одиноко сидеть по хижинам. И будут тоскливо ждать и вздыхать.

– Чего ждать?

– Случая. Как ты. Когда чёрные женщины побелеют. И произойдёт ужасное.

– Что произойдёт?

Я ждал ответа с придыханием.

– Мои чёрные жёны окажутся мне не нужны, и все остальные чёрные женщины окажутся никому не нужны. Масоку предпочтут белых! А где их взять? – Вождь разочарованно вздохнул, а затем заплакал.

О! Вождь, оказывается, не чужд сентиментальной философии! И я спросил:

– Вы чего-то опасаетесь?

– Я гляжу далеко-далеко вперёд и думаю, что мужчины захотят от чёрных женщин отделаться, а у кого не было женщин – у тех и не будет никогда.

– И что тут плохого?

– Мужчины и женщины будут жить обособленно и быстро одичают и превратятся в обезьян.

– Ну и что дальше?

– Придет племя манирока и побьет этих обезьян камнями и палками. Я не могу допустить этого!

– Я тоже не позволю кощунственно обойтись с народом масоку, тоже буду защищать обезьян от манирока! – я решительно дал обещание.

Нь-ян-нуй с надеждой посмотрел на меня.

– Это правда?

– Правда, – ответил я.

Но я увидел сомнение на лице вождя, сказавшего затем:

– А не лучше ли не доводить проблему до войны из-за женщин?

– Что вы имеете в виду?

– Лучше жениться и дело с концом!

Нь-ян-нуй, желая подтвердить свои слова вескими аргументами, проворно повел меня через всю деревню к одной хижине, откуда вызвал молодую, здоровую, довольно привлекательную девушку. Что он ей сказал на ухо, я не расслышал. Она же поглядела на меня застенчиво и, улыбнувшись, юркнула назад.

Когда мы вошли в полумрак хижины, эта девушка тихо вскрикнула и бросилась к выходу. Вождь загородил ей выход. Она пыталась проскочить то с левой стороны, то с правой, но каждый раз натыкалась на умело выставленное колено. Наконец, она перестала биться и утихомирилась, постелила листья пальмы и на них выложила куски жареного мяса, напиток, фрукты, горкой возвышался вареный рис. Движения у девушки были лёгкие и быстрые, походка величавой. Она села рядом с вождем, напротив меня, и я посмотрел на её тонкие чёрные руки, на её тёмные уширенные, как мне показалось от страха, глаза.

Нь-ян-нуй погрузил пальцы в рис и сказал:

– Ее зовут Квай-ква (Та, которая журчит ручейком между камней).

– Очень приятно! – Я тоже принялся за еду. Наконец, вождь взглянул на меня.

– Открой шире глаза, посмотри зорким взглядом орла на эту пичужку, и потом не говори “нет”.

Девушка потупила взгляд и… зардела!

Точно хамелеон. Меня не обманешь – я уже научился отличать оттенки чёрной кожи, как когда-то белой. Неуловимый переход одного цвета в другой, как возникающие цвета побежалости при нагреве стали.

Я ещё обратил внимание на её длинные с воронёным отливом волосы.

Вождь объяснил:

– Девушка что надо, ядреная, холеная, крепкая, ухоженная, ласковая, в соку, можешь взять эту обаяшку себе в жены. Хоть прямо сейчас!

– У меня там, – я снова поднял палец вверх, – есть жена.

– Две жены лучше, чем одна! – не понял он высоты моего отказа и тогда повел к другой хижине, из которой выглядывали уже две половозрелые папуаски.

– Эти могут приготовить любую пищу и справятся с любой твоей прихотью! – пояснил вождь.

– Любую пищу мне не надо, а прихотями я не злоупотребляю, поэтому ими не избалован.

– Уважаю твою скромность.

Пришлось высказать новый козырь.

– Я плохой охотник. Неумелый и неудачливый охотник не имеет право на жену, да и ни одну девушку не отдадут за такого неумеху замуж.

Я и в самом деле был плохой охотник и рыболов, потому что сами туземцы и сама природа развратили меня своими легкодоступными подношениями, и мне не надо было ломать голову о пище насущной, хотя в племени мне ничего не стоило поставить на широкую ногу современное производство бройлерного мяса и искусственное разведение рыбы.

– Это не страшно! – ответил Нь-ян-нуй.

– Еще я незадачливый рыболов, – препирался я, – в мой садок не идёт рыба.

– Ты молодой, у тебя все уловы впереди.

Я снова был непреклонен, сказав:

– Но считается, что это главные недостатки мужчины, которые старики за назидательными беседами внушают остальным.

– Охотник, проявляющий ловкость леопарда в лесу – это хорошо! Но ещё лучше, проявляющий проворство и неутомимость леопарда в постели! В этом я не сомневаюсь.

– Но и там я, сознаюсь, плохой леопард!

– Наши девушки умелые и сноровистые. Любой леопард довольно заурчит, облизываясь, при их виде, и подожмет хвост, уступив их желанию и не устояв под их натиском. Ты станешь ласковым и перестанешь выглядеть таким грустным.

– Леопард боится людей и обходит их стороной.

Вождь важно кивнул.

– Ничего-ничего, зато ты хороший какаду – умеешь сладко вещать, ни один воин не может сравниться с тобой в говорении, и ни одна девушка не откажется от союза с тобой.

– Предложенные девушки мне не нравятся, – скромно заявил я, – поэтому прошу оставить меня в покое.

Нь-ян-нуй не удовлетворился ответом.

– Зачем отказываешься? Они очень даже плодовиты! Каждая принесет тебе много детей.

Надо было срочно придумать оригинальное объяснение.

– Мне надо подумать, – дал окончательный ответ я.

Тут вождь довольный покинул меня. Обещать – не значит сделать, то есть жениться. Он ещё не знал о нашей российской бюрократической проволочке, что “надо подумать” может длиться сколь угодно долго.

Обстановка, когда предлагают самым бесцеремонным образом девушек, пугала меня, хотя понимал, что делается это из добрых дружеских побуждений, даже если не брать во внимание, что туземцы, как дикий народ, не знают других удовольствий, кроме половых.

После этого случая вождь неоднократно ловил меня на улице и ещё не раз обращался ко мне со странной просьбой.

Сначала его интересовало моё физическое состояние на данный момент:

– Я прослышан, что ты всё также по берегу бежать резвок, но на охоте, как хорек со змеей обходишься долго, оторопело кружишь возле нее, не можешь справиться даже с мышкой! Надо, чтобы хорек победил хотя бы мышку.

Я останавливался и прислушивался к его просьбе.

– Ты говорлив так же, как болтлив попугай на дереве! Не тяни, бери в жены одну, две, три, – как заученную молитву твердил он мне, – сколько пожелаешь девушек.

Я с неизменной вежливостью отказывался, и на этот раз преподнес новую отговорку:

– Все женщины ломаки, кривляки и на сладкое падки!

Я еще поскромничал, и не сказал главное, что перевешивало то, что они всё-таки не в последнюю очередь редкие пакостницы, и, далее по длинному списку, мерзавки и смутьянки.

– Как! – вскричал Нь-ян-нуй. – Ты не знаешь, что девушки гладки, мягки и ведутся на ласки? Ты разве не встречал ещё женщины, которая была бы добра, верна и послушна?

– Встречал, но женщины много болтают, слишком