– Хорошо, можете проходить, дверь запирается изнутри. Когда закончите, отдадите мне контейнер, я буду в соседнем кабинете, – медсестра забирает моё направление на спермограмму и показывает, куда я должен идти.

Стараясь держаться спокойно, я захожу в комнату для мастурбаций и закрываюсь внутри. После душного коридора клиники здесь прохладно. Вопреки моим опасениям, тут не пахнет ничем таким. Окон в помещении нет, и свет приглушен, словно в спальне ребёнка, где всю ночь горит ночник, оберегая от детских кошмаров. Я ставлю контейнер на белый столик явно медицинского назначения и жду, когда мои глаза привыкнут к полумраку.

Комната немного похожа на маленький гостиничный номер экономкласса. У длинной стены стоит прямоугольный диван, обтянутый коричневым дерматином. Рядом кресло в таком же духе. Наверное, кому-то удобнее мастурбировать на диване, а кто-то предпочитает собирать сперму в контейнер сидя.

Ещё здесь есть журнальный столик с пачкой потрёпанных эротических журналов. Они выглядят неважно, и я сразу решаю к ним не прикасаться. Под потолком висит небольшой телевизор. В углу комнаты раковина для мытья рук с пакетом гигиенических салфеток.

Я сажусь на диван, продолжая невольно принюхиваться к атмосфере этого места, но ничего такого не чувствую. По-видимому, здесь хорошая вентиляция. И мой запах тоже быстро выветрится отсюда, как только я уйду.

Снаружи не проникает ни звука, не считая тихого шума работающего кондиционера. Надеюсь, что и за дверью не слышно, как мужчины эякулируют в пластиковые стаканчики.

Внезапно телевизор включается сам по себе. Остановленный, судя по всему, на середине порнофильм заводится с пол-оборота. «Так вот оно что, – думаю я про себя, – ну, впрочем, как ещё должно быть, если тебе нужно сдать сперму на анализ?».

Я поднимаю голову и внимательно смотрю на экран. Мне показывают групповой секс в его традиционном варианте – женщина и двое мужчин. Поскольку фильм начинается с середины, актёры не тратят моё время на прелюдии. В этой сцене все уже набрали необходимый темп.

Женщина стоит на четвереньках на кушетке цвета слоновой кости. Мужчина побольше энергично совокупляется с ней сзади. Второй, лысый коротышка с коренастым и толстым членом, похожим на перезревший огурец, трахает её в рот.

Когда я был женат первый раз, я часто обращался к порно, чтобы восполнить нехватку секса в нашей жизни. Чаще всего я смотрел его один, иногда с женой. Обычно я выбирал групповой или анальный секс, так что с фильмом в этот раз мне повезло. Может, у меня даже получится кончить в этот стаканчик?

Рассиживаться тут некогда, лучше поторопиться. В коридоре за мной в очереди были ещё двое мужчин. Наверное, они сейчас думают о том, что я тут делаю и долго ли ещё собираюсь торчать, занимая кабинет. Не очень-то приятное дело – сидеть в такой очереди. И с моей стороны будет невежливо заставлять их ждать.

Эти мысли отвлекают, и я снова пытаюсь сосредоточиться на экране. Пожалуй, надо начать мастурбировать. Прямо сейчас. Иначе у меня вообще ничего не получится. Интересно, что когда я делаю это дома, могу кончить за считанные минуты. А тут как в общественном туалете, когда стоишь у писсуара вместе со случайным соседом и изо всех сил пытаешься расслабиться. И хотя ещё пять минут назад ты изнывал от желания облегчиться, теперь никак не можешь опорожнить мочевой пузырь. Во всяком случае, до тех пор, пока чужой человек не уйдёт и не оставит тебя одного.

Общий план на экране сменяется крупным. Я расстёгиваю ширинку, приспускаю штаны и достаю член. Он выглядит смешно по сравнению с тем, что мне показывают. Так странно, ведь я пришёл сюда, чтобы в конечном счёте дать начало новой жизни, а смотрю порнографию, которая, по сути, куда ближе к смерти, чем к любви.

На всякий случай я открываю контейнер, чтобы не мешкать, когда наступит решающий момент. Руки у меня вспотели, и я вытираюсь салфеткой. Появившаяся было эрекция снова исчезла. И кто придумал эту дурацкую процедуру? Неужели нельзя как-то иначе оценить качество моей семенной жидкости? Ведь для того, чтобы исследовать желудок, пациента не заставляют вызывать рвоту?

Я крепко сжимаю пенис и принимаюсь интенсивно мастурбировать, стараясь дополнить фильм своими фантазиями. Теперь актёры-мужчины стоят и держат женщину между собой. Наверное, им непросто так её держать и при этом ещё умудряться попадать куда следует.

Я сажусь поудобнее, откинувшись на спинку неуютного дивана. Интересно, тот, кто сидел тут до меня, смотрел тот же самый фильм? И, видимо, он сдал сперму как раз на том моменте, с которого его начал смотреть я. Может, было бы лучше, если бы фильм начинался с самого начала?

Но наконец появляются предвестники семяизвержения, как первые симптомы укачивания во время поездки на автобусе. Я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на своих ощущениях. Экран всё равно плохо помогает мне. Может быть, он даже мешает, заставляя всё время думать не о том.

Стоны актёров делаются громче. Особенно старается женщина, показывая, какое неслыханное удовольствие она получает от двух партнёров сразу. Я, кстати, ни разу такого не пробовал. Обычно я старался быть верным женщине, которую выбирал, и делить её с кем-то не хотел. С женщинами у меня всегда было серьёзно, вот что я хочу сказать. Презирая женщин, воруешь собственное счастье. При том, что обид на женщин у мужчин всегда больше, чем наоборот. Может, оттого, что отец был не у всех, а мать – практически у каждого?

– А-а-а-а! А-а-аггррххх! – кричит один из партнёров актрисы. Мои глаза по-прежнему закрыты, но я понимаю, что в этот момент он кончает. Я оставляю член в правой руке, а левой на ощупь нахожу открытый стаканчик. Мне кажется, он вот-вот понадобится мне. Я только постараюсь ещё немного, совсем чуть-чуть.

– Ах! Ах! Ах! Мммммм! – ритмично наяривает женщина.

Как странно я, наверное, выгляжу сейчас со стороны. В строгих брюках итальянского бренда, в нежно-розовой рубашке отличной выделки, с торчащим членом и пластиковым контейнером для сбора спермы. С закрытыми глазами перед экраном, на котором идёт порнофильм, приближаясь к своему апогею.

– Ммммм! Ммммммм! А-а-а-а-ахх! – кажется, женщина тоже кончает. Во всяком случае, делает вид. Разве они вообще когда-нибудь испытывают оргазм по-настоящему во время таких съёмок?

Я приближаю стаканчик к пенису. Мне приходится открыть глаза. Было бы глупо промазать после стольких стараний. Я чувствую, что семя, пять дней зревшее у меня в мошонке, уже близко. Я делаю последнее усилие и представляю свою жену, подставляющую мне свой пышный зад. И мысленно кончаю ей прямо туда.

Сперма толчками стекает в подставленный контейнер. Все порции до единой. Очень качественная работа. Пусть всё это будет не зря. Мы с женой не обманываем природу в своих желаниях – может, и природа в конце концов сжалится и не обманет нас?

Я закрываю красной крышкой стаканчик, сразу ставший тёплым. Мою руки и тщательно вытираю их салфеткой. На всякий случай нюхаю ладони, но они пахнут только мылом и больше ничем. Ненужный теперь фильм продолжает идти дальше. Мужчина, тот, что с членом потолще, размазывает сперму по губам партнёрши. Тошнота внезапно подступает к моему горлу, и я торопливо заправляю рубашку в штаны.

Перед тем как выйти из комнаты, я достаю смартфон и записываю в раздел «Заметки» несколько слов: «коричневый диван», «порнофильм с закрытыми глазами», «сперма собирается только путём мастурбации». Всё. Кажется, теперь можно идти.

Медсестра сидит за столом практически сразу за дверью. Я немного щурюсь от яркого света, как человек, долго находившийся в настоящем кинозале. Девушка поднимает голову от микроскопа, в который, наверное, рассматривает чьи-то сперматозоиды.

– Давайте, – говорит она, протягивая руку в мою сторону. Я вкладываю в неё тёплый контейнер, и она ставит его в одну из ячеек пластиковой коробки, приклеив ярлык с моей фамилией. Туда же, свернув несколько раз, она вставляет направление от врача.

– Результаты будут известны завтра, – говорит она. – Выдача в регистратуре с двенадцати часов дня, лично в руки, при предъявлении паспорта.

– Хорошо, – говорю я. – До свидания.

– До свидания.

– Спасибо.

Она возвращается к своим делам.

Я мешкаю ещё несколько секунд. Я хочу увидеть, как она нажмёт на кнопку, которой включаются порнофильмы в помещении рядом. Но она ничего такого не делает, а просто смотрит в микроскоп. И я ухожу.

– Давай ещё по пиву, – говорю я, – за пять дней даже глотка не сделал в такую жару.

– Давай, – говорит мой издатель, – у тебя выходной?

– У меня отгул, – объясняю я. – Надо было сходить в клинику сегодня. Что-то нет настроения возвращаться на работу.

– Нам ещё два, – поворачивается издатель к официантке, которая проходит мимо. Я на секунду задерживаю на ней внимание: девушка в ситцевых свободных шортах в цветочек, напоминающих мужские трусы старого кроя. Когда-то у меня были такие трусы, и я совершенно не думал о том, как нелепо они выглядят.

Официантка забирает пустые бокалы. Мы с издателем молчим, поглядывая друг на друга. Он мой ровесник, то есть ему тридцать пять. Он женат, но детей у него нет. По правде говоря, даже не могу себе представить его с детьми.

– Было бы неплохо, если бы ты закончил новый роман до конца декабря, – говорит он. – Тираж был бы готов как раз к весне. Я сейчас работаю с книжной сетью «Буква», но через год наши отношения закончатся. Жаль упускать такую возможность.

– У меня есть одна идея, – улыбаюсь я. Каштан над нашими головами шелестит листвой, временами роняя какой-то мелкий сор на столик. Я методично собираю его пальцами и сбрасываю на пол. Мне всегда удобнее общаться, когда руки чем-то заняты.

– Какая? – он с интересом смотрит на меня.

– Не-не! – я мотаю головой. – Я на этот раз не хочу ничего рассказывать заранее. Я уже на этом обжёгся в прошлый раз, когда выложил в сеть первые главы, а потом не мог себя заставить продолжать писать. Как будто выключилось что-то внутри после первой же похвалы.

– Жаль, – издатель тоже принимается собирать соринки со стола. – Но если тебе так лучше – ничего не говори.

– Идея хорошая, – всё же не могу удержаться я, – должно получиться гораздо интереснее, чем в первый раз. Правда, будет, как бы сказать, трагичнее. Или драматичнее. Кстати, в чём разница?

Нам ставят пиво. Листья снова шумят, и я накрываю бокал ладонью, чтобы сор не падал в напиток. Это всё восточный ветер. Не люблю его. В наших краях он не приносит прохлады, а только иссушает.

– Да это, в общем-то, одно и то же, – говорит издатель, пробуя пиво, – драма ближе к жизни, трагедия – высокое искусство.

– Высокое искусство мне недоступно, – я делаю вид, что шучу. Мы чокаемся, забыв, впрочем, произнести хоть какой-нибудь маломальский тост.

– Как ты вообще поживаешь? – безо всякого перехода спрашивает он.

Я пожимаю плечами. Что тут сказать? Прошло пять лет, как вышла моя первая книга. Теперь я снова женат. У меня второй брак, и слово «второй» здесь просто означает последовательность, а не качественную характеристику.

– Хорошо. Только что-то быстро устаю в последнее время. Честно говоря, я вообще устал. Мне бы в отпуск. Я бы тогда сразу взялся за свою идею и начал писать.

– Вот что я тебе скажу, – издатель делает большой глоток и некоторое время пытается с ним справиться. – У тебя есть талант, понимаешь? Искра Божья. Бог дал тебе дар, а ты им пренебрегаешь. Более того, ты его растрачиваешь. Ты пишешь что угодно, а мог бы давно зарабатывать литературой.

Я опять пожимаю плечами. Не вижу смысла, казаться лучше, чем я есть. Каждый всё равно разглядит во мне что-то своё.

– Да и мне бы дал возможность заработать, – добавляет он.

– У меня есть рассказы, – говорю я. – Их, в принципе, хватит, чтобы сделать сборник.

– Новые?

– Нет. Ты читал их. Ещё давно.

Издатель морщится, снимает очки и трёт переносицу. Третий час дня. В это время обычно становится жарче всего.

– Да это не то, дружище. То есть они неплохие, но похожи на удалённые главы из первой книжки. Это будет шаг назад, понимаешь? А тебе хорошо бы закрепить успех. Знаешь, что самая важная вещь в творческой карьере – вторая?

– Да?

– Она показывает, был ли первый успех случайным или нет. И если вторая окажется бесплодной в плане идей, сюжета и стиля, третью просто никто не будет читать.

– Я понимаю, – говорю я, чувствуя небольшое раздражение. Действительно, жарко. И пиво кажется не таким уж холодным.

Мы молчим. Наверное, он даёт мне возможность подумать над тем, что сказал. Но никаких особых мыслей по этому поводу не приходит в голову. Вместо этого я просто рассматриваю прохожих. В моде бороды. И бородатая молодёжь на улицах города напоминает преждевременно состарившихся мальчиков из сказки о потерянном времени. Может, я и сам такой же, только без бороды?

Издатель допивает пиво и достаёт сигареты, но осекается, вспоминая, что в кафе курить нельзя. Тогда он просто кладёт пачку на стол и барабанит по ней пальцами. Мне проще в этом смысле. Я ещё несколько лет назад бросил курить. Как раз во время развода.

– В общем, ты имей в виду, что в этом году у меня пока есть возможность продвинуть новую книгу через хорошую сеть, – наконец говорит он.

Мне хочется достать смартфон и записать кое-что. Ну то есть не кое-что, а эту мысль – про бороды. Наверное, я так и сделаю, дождусь только, когда он уйдёт.

– Мне пора, – говорит издатель, словно догадавшись, о чём я думаю, – я сегодня, знаешь ли, отгул не брал. У меня их вообще не бывает. И так еле концы с концами свожу. Кризис. Жаль, что не жанра, а финансовый.

Он смеётся своей плоской, на мой взгляд, шутке и поднимается из-за стола. Я остаюсь сидеть. В оправдание показываю ему на недопитое пиво.

– Пока, амиго! Давай, пиши. Пиши, пиши, пиши!

– Пока, – говорю я.

Я чуть привстаю, чтобы пожать ему руку, и снова опускаюсь обратно. Мне бы и на самом деле в отпуск. Вот только чем я буду заниматься?

Насчёт того, что у меня есть идея, я соврал. Нет у меня никакой идеи для романа. Кроме одной – снова рассказать о себе. Мне нетрудно рассказывать о себе правду. У нас у всех своя правда. Моя ничуть не более особенная.

– Здравия желаю! – здоровается со мной полицейский.

– Доброе утро! – отвечаю я.

Я всегда прихожу в правительство без пятнадцати девять. Я вообще стараюсь во всём быть пунктуальным. Режим и порядок – вот что я люблю. Это позволяет мне как-то компенсировать ту неразбериху, что творится в голове.

Сегодня ночью я видел плохой и страшный сон. Я не могу вспомнить точно, что мне снилось, но, кажется, я даже плакал. Интересно, много ли мужчин плачут во сне?

Я думаю об этом тревожном чувстве, которое охватило меня после пробуждения, и неторопливо иду по коридорам, устланным красными ковровыми дорожками. Хорошо бы всё-таки вспомнить, что именно я видел. Мне кажется, это важно.

Несколько лестничных пролётов остаются позади. Я поднимаюсь на пятый этаж. Мой кабинет – сразу налево от главной приёмной. Ещё один полицейский, который всё время находится на посту в этой части здания, здоровается со мной. Я киваю ему головой и вхожу к себе.

Мой кабинет практически квадратной формы. Здесь повсюду строгое соответствие геометрии и целесообразности. Если присмотреться, всё вокруг состоит из прямоугольников, кругов и их сочетаний. Так проще и спокойнее. Тем боле что я провожу здесь много времени. Не могу даже сказать точно, сколько именно. Оно проходит быстро, когда дни похожи друг на друга.

Я включаю компьютер и несколько минут собираюсь с мыслями.

– Уважаемые коллеги, – наконец мысленно говорю я, – дорогие друзья!

Утреннее южное солнце светит прямо в глаза, и я закрываю жалюзи.

– Рад вас всех приветствовать! Мы собрались сегодня, чтобы поговорить о самом главном. О детях.

Ласточки с громкими криками носятся за окном. Чего им неймётся в такую жару, когда суховей выхолостил город?

– В этом году исполняется ровно четверть века, как был принят основной международный документ о защите прав несовершеннолетних. Конвенция ООН о правах детей, – продолжаю я. – Эта дата – напоминание всем нам об ответственности за благополучие и будущее подрастающего поколения. О том, что каждый ребёнок имеет право на жизнь. Право на то, чтобы быть счастливым и воспитываться в родной семье.

Я чувствую лёгкий укол совести, когда пишу эти слова. Совсем лёгкий. Я не слишком-то верю в её мучительные угрызения. Мне кажется, себе можно простить, что угодно.

– Сегодня в нашем регионе защита семьи и детства является одним из ключевых приоритетов для власти и общественных институтов. Пусть в этой работе нам всегда сопутствует успех.

Успех! Я повторяю это слово с другой интонацией, но оно всё равно не становится от этого лучше. И хуже тоже не становится.

– Прошу всех ответственных лиц в правительстве включиться в работу. Все государственные контракты, каждый бюджетный проект должны находиться на вашем личном контроле. В этой работе не может быть равнодушных. Мы все – чьи-то дети и чьи-то родители. Дети – наше богатство и смысл жизни. Ради них мы работаем и живём, строим планы и достигаем поставленных целей. Общество имеет будущее лишь тогда, когда люди вкладывают в своих детей душу и сердце. Пусть так и будет!

Я перевожу дух. В этом месте полагается сделать смысловую паузу. Пусть все приготовятся услышать главное.

– Но какой бы ни была помощь государства, самое важное – любовь, внимание и тепло души – ребёнок получает в семье. Благодарю всех, кто посвятил себя воспитанию детей. Терпения вам и мудрости в этом благородном деле.

Мой голос становится твёрже.

1 2 3

...

Стандарт

(3 оценки)