От такого провокационного удара Лёнька, потеряв равновесие, завалился на кровать, но, оттолкнувшись от неё обеими руками, обернулся, чтобы посмотреть на обидчика, и увидел своего одноклассника, Черпака.

Черпак был выше Лёньки, шире в плечах, и его удары иногда причиняли ему много неудобств на ринге. Но сейчас этот удар был сделан несильно, по-дружески, лишь только для того, чтобы Лёнька потерял равновесие.

Черпак, как и прежде, стоял перед Лёнькой довольный и улыбающийся, что подловил его и на этот раз. Они в школе учились в одном классе и занимались в одной секции.

Черпак, как всегда, приветливо улыбался, но вместо приветствия спросил:

– Чего это ты, Лёнь, к нам пожаловал? Или натворил чего?

Он протянул Лёньке руку и, крепко сжав её, рывком притянул его к себе, помогая встать с кровати, затем обнял и дружески похлопал по плечам.

А что было отвечать, когда и так, наверное, все здесь знали о причине Лёнькиного появления, потому что с интересом смотрели на встречу двух друзей и, притихнув, прислушивались к их разговору.

– Да достал я маманю своими загулами, – начал рассказывать Лёнька после того, как Черпак выпустил его из своих объятий, – вот она и пожаловалась папе. А у того, ты же сам знаешь его, разговор короткий. Труд из обезьяны сделал человека, как он говорит, вот ты и докажи, что ты человек. Теперь придётся мне это доказывать здесь, – невесело закончил он.

– Да не бзди ты горохом, у нас тут всё нормально, – с чувством превосходства начал Черпак. – Директор – злодей, но мужик справедливый. Если план выполняем, то он к нам не лезет. Зиновий тоже ничего. Бывший десантник. Он за всё перед директором в ответе. Поэтому и долбает нас по полной схеме. Наряды закрывают по-справедливому. Кормят на убой. Комары и мошкá жрут по-серьёзному. Вот от них уж точно никуда не денешься, – рассмеялся он. – Главное – не сачкуй, и всё будет нормально.

Видя, что им не дадут спокойно поговорить, они вышли на улицу, чтобы продолжить беседу.

Черпак предложил пройтись на стройку, где они только что закончили работу.

На пороге кухни стояла Зина и смотрела вслед удаляющимся парням.

– Саша! А ты что? Кушать позже будешь? – громко крикнула она.

– Потом! – Черпак махнул Зине рукой и, обернувшись к Лёньке, удивлённо вымолвил: – Чё это с Зинкой случилось? Никогда она раньше меня не звала по имени, – а потом хитро ухмыльнулся: – Кажись, она положила на тебя глаз. Мы тут только как к ней не подкатывали – ни в какую. И в институте тоже. Ни с кем она не водится из парней. Всё только учёба да учёба.

Всё это Сашка рассказывал легко, со смехом, но тут он прервался и настороженно предупредил:

– Смотри, не вздумай с ней конториться, – и, увидев, что Лёнька его не понял, разъяснил свои слова: – Сам Зиновий за ней ухлёстывает. Но ничего у него из этого пока не получается, несмотря на его авторитет, – и рассмеялся.

Так, болтая, они приближались к стройке, когда у барака раздались какие-то крики. Прислушавшись, парни поняли, что их зовут обратно.

– Что за ерунда? – недовольно бурчал Черпак. – Не дают рабочему человеку и минуты покоя. Вечно им что-то надо.

Когда они подошли к бараку, там уже стоял Зиновий, что-то объясняя окружившим его ребятам.

– Завтра директор даёт всем бойцам выходной. – Ребята удовлетворённо загудели, но Зиновий, повысив голос, продолжил: – Это он делает нам только из-за того, что мы студенты мединститута, – тут же добавив: – Но отработать его придётся позднее.

– Чего это вдруг такая щедрость? – выкрикнул широкоплечий высокий парень.

– А ты что, не видел, что ли, что позавчера из тайги старатели вернулись? – повернулся к нему Зиновий.

– Видел, конечно, – ответил он Зиновию. – Они в своём бараке, – он указал на соседний длинный дом, – уже который день своё возвращение празднуют.

– Вот-вот, – подтвердил его слова Зиновий. – Они скупили почти всю водку в магазине, и один из них дуба дал.

– Чё? Помер, что ли? – не понял кто-то из толпы.

– Во-во, – продолжил Зиновий. – Конкретного дуба. А сейчас приехал следователь с патологоанатомом, и они собираются делать вскрытие этого старателя.

– Ну и пусть делают, – это уже возмущённо встрял в разговор Черпак.

– Не может один патологоанатом с этим справиться. Просил он нас помочь ему со вскрытием. – Зиновий осмотрел лица ребят. – Да и мы не забудем, как это всё делается, – добавил он для ясности.

Кое-кто был недоволен полученной новостью, но в основном ребята были рады, что завтра будет выходной, что ещё раз подтвердил Зиновий:

– Поэтому на завтра рабочий день отменяется. Будем помогать следствию.

Лёнька посмотрел на недовольно бубнящего Черпака:

– Насмотрелся я на этих жмуриков. В институте что ни день, то труп. То вскрывай их, то зашивай. Теперь от них и тут нет покоя.

Но ребята в основном были готовы помочь, объясняя это ещё и тем, что уж очень у них напряжённый график работы и надо бы сделать небольшой перерыв. Ведь после приезда на прииск у них ещё не было ни одного выходного дня. Работали даже по субботам и воскресеньям. Поэтому с общего согласия решено было назавтра устроить выходной день.

С этим все и разошлись, а Лёнька с Черпаком пошли в столовую, где незаметно, за разговором, проглотили ужин и решили прогуляться по прииску, хотя было уже темно.

Лёнька многого не узнавал на прииске, так разрослась Золотая Гора за эти прошедшие два года.

То тут, то там было много новых построек.

Черпак пояснил, что это новые дома жителей прииска Комсомольского, где уже ведётся вскрытие почвы для будущей разработки золота.

Когда совсем стемнело, они вернулись к бараку, прошли на кухню и ещё раз попросили девчонок, чтобы они хоть что-то дали им перекусить перед сном.

Черпак первым сунулся на кухню, но сразу же получил отказ от Зины, но, увидев Лёньку, та изменила своё решение и навалила им по целой миске макарон по-флотски.

Лёнька с Черпаком, перекидываясь шутками с Зиной, быстро уничтожили содержимое мисок и вернулись в барак, где уже был погашен свет и большинство ребят спали. Они осторожно прокрались к своим койкам и последовали примеру большинства трудяг.

Утром Зиновий громким криком «Подъём!» поднял весь барак, а Лёнька непроизвольно подпрыгнул на койке, готовый по привычке от такой команды начать одеваться. Недаром прошли тренировки старшины их группы Преснова.

Недовольные студенты неохотно покидали койки с ворчанием, но всё-таки вразброд шли к умывальнику, расположенному недалеко от барака.

Вода была очень холодная, но Черпак с присущей ему весёлостью всё равно брызнул ею на Лёньку. Тот тоже не остался в долгу, и они со смехом, обрызгав друг друга, закончили утренний туалет.

Вернувшись в барак и вытершись вафельными полотенцами, они пошли к кухне, где девчонки уже приготовили гречневую кашу с тушёнкой и крепким чаем.

После завтрака Зиновий объявил, что через час бойцы должны собраться у здания правления, где их будет ждать патологоанатом.

Лёньке это было даже интересно. Первые дни в тайге, и всё начинается с приключений. Черпак познакомил его с парнями из отряда, которые стояли в стороне от входа в правление. Почти все ребята курили. Без сигарет были только Лёнька и Черпак.

Девчонки стояли немного поодаль и о чём-то шептались, но дыма от сигарет из их кружка не исходило.

Вскоре подъехал грузовик с трупом, и Зиновий скомандовал занести труп в правление. Парни, подхватив носилки, погрузили в них труп и занесли внутрь, а за ними следом туда вошли и остальные ребята.

Труп лежал на столе, покрытом какой-то рогожей. В комнате, несмотря на открытые окна, было душно, и Лёнька ощутил непонятный приторный запах. Студенты, не обращая внимания на труп, стояли полукругом у стола, потихоньку переговаривались между собой.

Из соседней комнаты вышел невысокий мужичок в белом халате и, остановившись у трупа, спросил:

– Ну что, ребятки? Приступим?

Но в ответ была только тишина. Мужичок посмотрел на Зиновия и обратился к нему:

– Мне нужно два помощника. – Зиновий с готовностью кивнул ему. – Один будет мне помогать, а другой записывать, что я надиктую.

– Кто писать будет? – Зиновий оглядел застывших в молчании студентов.

Видя, что добровольцев не будет, он решил:

– Я буду ассистентом, а Катя будет писать.

– А чего это сразу я? – тут же возникла Катя.

– А у тебя самые лучшие конспекты и самый лучший почерк в нашей группе, – посмотрел на неё Зиновий. – Поэтому ты и писать будешь, – подвёл он итог своим словам, чем вызвал со стороны студентов одобрительные голоса.

– Правильно! – негромко подтвердил кто-то. – Я сам у неё не раз лекции передирал.

– Ладно уж, – недовольно согласилась Катя. – Где тетрадь?

– Да вот она, – протянул ей тетрадь патологоанатом.

Катя устроилась рядом с ним за небольшим столиком, а Зиновий, надев перчатки и белый халат, встал рядом с врачом.

Лёньке стало немного жутковато, когда мужичок в белом халате, взяв в руки скальпель, провёл им по человеческому телу.

Он сжался оттого, что никак не мог поверить, что вот так можно просто взять и разрезать человеческое тело. Корову, свинью – можно. Ведь это животные. Их много раз разделывали у него на глазах, а когда Лёнька повзрослел, то он и сам участвовал в разделке туш. А вот так чтобы человека разделать… У него в голове не укладывалось, как же это всё может произойти.

А произошло это очень просто, обыденно. Скальпель врача прошёлся от подбородка трупа до лобка. По помещению разнёсся обычный утробный запах внутренностей животного. Патологоанатом подрезал связки у горла и ещё где-то что-то внутри и вынул из человеческого тела, как обычный забойщик скота, горло с языком и лёгкими и поднял их над тазом.

Лёнька стоял сзади, за всеми ребятами, и только между голов впередистоящих мог видеть, что врач доставал из тела.

– А этот человек при своей жизни очень много курил, – услышал Лёнька его голос и, с интересом приподнявшись на цыпочках, старался рассмотреть, почему это так решил патологоанатом.

И на самом деле он увидел в руках врача нечто странное.

Когда разделывали свинью или быка, то лёгкие у животного были нежно-розового цвета. Здесь же в руках врача был какой-то осклизлый буро-коричневый кусок. Он с трудом напоминал лёгкие, только что вынутые из человеческого тела. Скорее всего, это было больше похоже на залежалый и заветренный кусок несвежего мяса. Сверху лёгкие были тёмно-коричневые, покрытые слизью, а к низу коричневый оттенок переходил в более светлые тона. И, наконец, где-то в самом низу лёгких просматривалась небольшая розоватость.

– Он был заядлым курильщиком, – продолжал врач, – через десяток лет, а то и раньше, у него бы были проблемы с лёгкими, и он бы всё равно умер от этого, но уже в мучениях. Так что будем справедливыми, – патологоанатом, подняв глаза, осмотрел студентов, – ему сейчас очень даже повезло, что он умер от отравления алкоголем во сне, а не в муках на больничной койке. – И он небрежно бросил в таз этот осклизлый кусок человеческого тела.

Лёнька заворожённо смотрел на выброшенный кусок мяса в тазу, а Зиновий, не обращая ни на что внимания, помогал патологоанатому вынимать остальные внутренности трупа, которые складывал в тот же таз, а кто-то из парней даже принялся отчерпывать кровь из тела.

Все свои действия патологоанатом сопровождал объяснениями, которые записывала Катя.

Студенты, как могли, помогали патологоанатому, а Лёнька всё никак не мог отвести взгляд от таза, в котором валялись останки этого человека.

Это был результат насаженной человечеству культуры. Пьянства и курения. Он никогда не задумывался, что безобидные сигареты могут сотворить с человеком такую страшную вещь. Он всегда думал, что курят многие, да и пусть курят. У ребят из его окружения и в городе, и в училище это было одним из признаков взрослости и независимости.

У них в школе курили только троечники и второгодники. Да к ним и отношение было соответственное. Куришь – значит мозгов нет. Они у тебя усохли. И на большее ты не способен. Твой удел быть троечником и неудачником. Если хочешь, то и кури дальше. Это твоё личное дело. Но если нарушишь законы, а ты их и в школе и так не соблюдал, посадят в тюрьму. А оттуда и выходят только вот такие, с такими чёрными лёгкими. И если и дальше будешь курить, то никогда не добьёшься каких-либо результатов. Ни в спорте, ни в жизни. Никогда не пробежишь за рекордное время стометровку. Не одолеешь дистанцию в десять километров на хорошей скорости. Не выдержишь даже пару раундов, а не то чтобы обычных три. Да и в футболе сдохнешь после первых же пятнадцати минут игры.

Папа у Лёньки курил постоянно. В его карманах никогда не переводились папиросы и сигареты. Карманы в его пиджаках и плащах всегда были полны просыпанного табака. По дому везде были раскиданы пачки папирос и спички. Мама на это не обращала внимания. Она всегда говорила, глядя на это безобразие:

– А что делать. Тогда это была такая мода. Мальчишки в то время рано становились мужчинами, кормильцами семьи. Вот и закуривали рано. Всё подражали своим бывалым отцам и фронтовикам. Ведь табак их и грел, и кормил. Их отцы прошли войну, и он помог им выжить. А вы не курите. У вас будет совсем другая жизнь. Не будет больше ни войны, ни голода. Всё будет по-другому. Счастливыми вы будете.

И они, три брата, поклялись, что никогда не будут пробовать эту гадость.

На следующий день после завтрака Зиновий подошёл к Лёньке.

– Слушай сюда, – безапелляционным тоном начал он. – Видишь этого парня? – Он указал на широкоплечего высокого парня, который вчера чуть ли не на равных говорил с Зиновием.

– Ну, вижу. – Лёнька посмотрел в ту сторону, куда указывал Зиновий.

– Будешь работать под его началом, – приказал он и крикнул: – Саша!

Парень обернулся, и Зиновий поманил его рукой:

– Иди сюда. Дело есть.

Саша не спеша подошёл к Зиновию и уставился на него:

– Чего надо? – В голосе Саши доброты не ощущалось.

Чувствовалось, что он недоволен таким обращением с собой. Но Зиновий, не обращая внимания на Сашины эмоции, приказал ему:

– Лёнька будет работать у тебя в бригаде.

– Пусть работает, если надо. – В голосе у Саши не было восторга от полученного приказания, а скорее какое-то безразличие.

– Саша у нас бригадир на строительстве гаража, – пояснил Зиновий Лёньке. – Он будет у тебя начальником. Понятно?

Его тон напоминал Лёньке училище, поэтому он, чтобы избежать дальнейших объяснений, согласился:

– Да, понятно всё. Под руководством Саши строить гараж.

– Отлично. – Зиновий удостоверился, что его приказ понятен, и отошёл от ребят.

Саша, осмотрев Лёньку с ног до головы и обратно, только буркнул:

– Чего ждать? Пошли. Без нас гараж не построят, – и, развернувшись, потопал к будущему гаражу.

Подойдя к стройке, Саша в двух словах объяснил Лёньке:

– Фундамент мы выкопали, а сейчас заливаем его бетоном. Потом зальём полы и будем возводить стены вон из тех брёвен. – Он указал на штабель брёвен, лежащих в отдалении. – Так что хватай тачку, иди к бетономешалке и будешь заливать опалубку. На обед я всех позову сам.

Больше не говоря ни слова, он развернулся и пошёл к бетономешалке. Чувствовалось, что Саша если что и говорит, то только по делу. В нём чувствовалась сила настоящего мужика, который просто так ничего не делает и зря слов на ветер не бросает.

Лёньке это небольшое общение с Сашей понравилось, и он, скинув куртку, подошёл к нескольким пустым тачкам, которые стояли поодаль.

Выбрав себе одну из них, он вернулся к бетономешалке, где уже завершали подготовку первой порции бетона.

Несколько парней таскали для неё цемент в мешках, засыпали внутрь барабана песок и заливали эту смесь водой, которую черпали из привезённой бочки.

Так и начался первый рабочий Лёнькин день.

Готовый бетон разливался по тачкам, и их по проложенным на земле доскам надо было быстро довести до места заливки и вылить бетон в уже подготовленную опалубку.

Работали парни быстро, без проволочек, даже оставалось немного времени передохнуть, пока готовилась очередная порция бетона в бетономешалке.

Не жалея себя, ребята носились как заведённые.

Но, несмотря на прилагаемые усилия, заливка опалубки происходила очень медленно.

Прораб каждый день приходил и смотрел, как работают ребята. По его виду было заметно, что темпами строительства он недоволен, что высказывал ребятам Зиновий вечером после планёрки у директора прииска.

Вскоре работы по заливке опалубки были закончены, и надо было начинать бетонировать полы и возводить стены из брёвен, которые были сложены в штабель рядом со стройкой.

По возведению бревенчатых стен ни у кого из студентов не было никакого навыка, поэтому эту работу прораб решил отдать бригаде армян, которые обещали сделать её намного быстрее и качественнее студентов.

Если студенты таскали бетон тачками, то армяне выровняли поверхность под полы гравием и разделили её досками на квадраты. В каждом квадрате насыпали по куче песка, перемешали его с цементом и, залив всю эту смесь водой, выровняли. Через три дня полы застыли и были готовы. То, что студенты делали бы неделю, шабашники сделали за три дня. Всем стало понятно, что шабашники работают лучше, но было обидно только в одном: а почему же прораб не подсказал ребятам применить такой метод? Ведь он же видел гонки на тачках и вымотанных от такой работы ребят. Или он это сделал нарочно? Студенты были недовольны таким отношением к себе.

Но работы надо было продолжать, а так как ни у кого не было никакого навыка строительных работ, то студентов было решено использовать на более дешёвых черновых работах. Их заставили копать канавы под фундаменты новой школы и поликлиники.