***

Когда его жена находилась на судне во время стоянки в Тяньцзине, она удивилась слышимости из машинного отделения.

Вадик кувалдой отдавал гайки на одной из крышек главного двигателя. И каждый удар кувалды отчётливо слышался в каюте, как будто Вадик долбил кувалдой в паре шагов.

– Ой! Что это такое? Что там ломают? – удивлённо воскликнула Инночка.

Борзов успокоил жену:

– Это Вадик отдаёт крышку. Сегодня будем дёргать поршень. Изоляции на переборках нет, поэтому и слышимость такая, – а потом невесело пошутил: – Случись пожар в машине, тут через десять минут всё судно сгорит.

Инночка испуганно посмотрела на него:

– Ты не пугай меня. Пусть у вас рейс будет спокойный. Без всяких пожаров.

– Не беспокойся. Всё будет в порядке. – Борзов нежно привлёк к себе жену и поцеловал.

Это воспоминание невольно возникло в сознании Борзова, когда он проходя вдоль переборки камбуза невольно ударил по ней кулаком.

***

Кофе-тайм. Святое дело. В каюте Борзов ополоснулся из ведра заранее припасённой водой и переоделся в свежую футболку и шорты. На босую ногу надел тапочки. Это у филиппинцев в норме. Никаких носков. И со стаканом ароматного чая, принесённого стюардом, устроился в кресле.

Начальник рации уже положил ему на стол несколько телексов из офиса.

Что-то Пол сегодня прислал? Вечно ему что-то надо. Сидит себе в Гонконге и от безделья только бумажки шлёт.

«Ничего, отпишемся, не впервой» – с усмешкой подумалось Борзову, когда он начал перебирать бумаги.

Неожиданно наступила тишина. Перестала ощущаться вибрация корпуса судна, прекратился звук равномерного «уханья» поршней главного двигателя. До каюты доносились только их последние «вздохи». Исчезло тарахтение работающих дизель-генераторов. Замолчал только что включённый магнитофон.

Вот это новость!

«Что там Бакаланко натворил?» – проскочила первая мысль.

Борзов подскочил с кресла и кинулся к двери каюты. Не успел он её открыть, как чуть не сбил с ног Вадика, пытающегося открыть дверь каюты.

– Владимирыч! Горим! – запыхавшись, чуть ли не выкрикнул он.

Глаза Вадика широко открыты, и в них чувствовался ужас от того, что он только что увидел.

Борзов оттолкнул Вадика и кинулся к трапу, ведущему на нижние палубы. Палубой ниже располагалась станция быстрозапорных клапанов топливных танков.

Две недели назад, в Корее, Борзов сам лично предъявлял их инспектору порт-контроля. Он их с третьим механиком подрегулировал и отладил.

Подбежав к щиту станции, Борзов увидел третьего механика, закрывающего клапана.

Сняв с предохранителей несколько ручек клапанов, он начал дёргать за них. Где-то внизу, на цистернах, они должны закрыться. В этом Борзов не сомневался. Топливо из них уже никуда не выльется.

Убедившись, что все клапаны закрыты, он отбежал от щита станции и повернул налево, в коридор, в конце которого располагался трап, ведущий к входу в машинное отделение.

Дым уже плотной завесой приклеился к подволоку. На не заизолированной стальной переборке, по которой несколько минут назад Борзов ударил кулаком, пучилась краска.

«Ну ничего себе, – моментальная проскочила мысль. – Какая же там температура?!»

Отскочивший от лопнувшего пузыря кусок краски неожиданно обжёг щеку и левую руку. Не ощущая боли, Борзов стряхнул его и помчался дальше, вниз, ко входу в машинное отделение.

Подбежав к двери, он увидел, что самодельная деревянная дверь начала открываться, и в образовавшуюся щель на четвереньках вылез Бакаланко. Его начало выворачивать, и он надрывно кашлял.

Борзов заглянул в приоткрывшуюся дверь в надежде спуститься вниз и что-то предпринять для тушения пожара.

Но внизу от дыма стояла сплошная чернота. Дым едкими клубами заполнил маленький тамбур перед помещением рулевой машины и рефкамерами. Такого чернющего дыма Борзов ещё никогда в жизни не видел.

Всё! К углекислотной станции путь отрезан! Оставался единственный вариант – отрыть углекислотные клапаны в машину из щита, расположенного в коридоре главной палубы с противоположного борта.

В коридорах стояла темнота. Ни одна лампочка не горела. Вспомогательные дизели встали, а аварийные аккумуляторы по какой-то причине не подключились к аварийной сети.

– Вадик! – проорал Борзов. – Бегом на правый борт, к пульту СО₂! Открывай газ в машину! Я на кап. Там его закрою! – И бросился к двери из надстройки на палубу.

Вадик всё время бежал следом за Борзовым.

Услышав приказ, он только утвердительно кивнул и скрылся за углом.

Борзов помчался наверх по наружным трапам к капу машинного отделения.

Там уже находился фиттер Серёга. Он пытался подойти к капу и отдать трос быстрого закрытия.

Но сделать этого не мог! Вырывающиеся из капа клубы чёрного дыма с пламенем сносились небольшим ветерком в его сторону и не давали подойти к утке, на которую накидывался трос, удерживающий кап в вертикальном положении.

Гидравлика, которая должна это делать, давным-давно вышла из строя, вместо неё сделали приспособление, обеспечивающее быстрое закрытие капа.

Инспектор в Корее проверил его и остался доволен таким закрытием.

Но сейчас люк оставался открытым. Осознав безвыходность ситуации, Борзов прокричал Серёге:

– Всё! Бесполезно! Сгорели! Погнали плоты сбрасывать!

Ещё одна мысль клокотала в мозгу Борзова: «Как бы не было взрыва топлива. Ведь переборки дизельных танков в машине не заизолированы! А в них семьдесят тонн топлива. Только в расходной цистерне пять тонн газойля».

Каюта Борзова находилась палубой ниже, по левому борту и он непроизвольно бросился к двери, ведущей к каюте, но тут вспомнил, что на ней замок испортился уже неделю назад и её закрыли на защёлку изнутри. У боцмана всё не доходили руки, чтобы отремонтировать замок, поэтому с палубы дверь не открывалась, а открывалась только изнутри.

Пронеслась мысль, что надо хотя бы взять жилет да документы из каюты. Но сейчас для этого требовалось спуститься вниз на одну палубу, пробежать по коридору и подняться по трапу. Поэтому Борзов кинулся к трапу, ведущему к двери правого борта палубой ниже, и нырнул в неё.

Дым в коридоре опустился уже до пояса, и из-за него в нём стояла абсолютная темнота. Борзов глубоко вдохнул и, как можно ниже нагнувшись, побежал по коридору.

Пробежать надо прямо восемь метров, потом повернуть налево за угол и по трапу в десять ступенек подняться наверх. Там, в метре от трапа, находилась дверь его каюты. В ней, может быть, ещё нет дыма.

Борзов почти добежал до трапа, но дым нещадно разъедал глаза, и из-за него он вокруг ничего не видел. Темнота.

«А если и там, наверху, дым? – проносится мысль. – Добежать назад дыхания не хватит».

– Да чёрт с ним, с жилетом, – махнул рукой на свою затею Борзов и, развернувшись выбежал на палубу.

Только там он смог глубоко, полной грудью вдохнуть свежий воздух.

«Да! Назад бы воздуха не хватило», – опять пронеслась мысль.

Если бы он продолжил бежать за документами, находившиеся в спальне в шкафу, дыхания бы точно не хватило на обратную дорогу.

Ветер сносил дым с пламенем на правый борт. К шлюпке и плотам правого борта уже не подойти. Они горели. Но ниже, на главной палубе, находился ещё один плот.

Серёга выбежал из двери своей каюты с жилетом, ящиком лапши и одеялом. Его каюта как раз располагалась у входной двери.

– Только и успел взять, – возбуждённо, блестя глазами, прокричал он.

– На главную палубу! Там плот! Давай его скидывать! – крикнул ему в ответ Борзов, и они кинулись к плоту на главной палубе.

Навстречу им из коридора выбежал Вадик.

– Какая-то падла открыла дверь из машины, и весь коридор в огне и дыму! – в бешенстве орал он. – Я не смог добраться до ящика дистанционки!

– Давай плот скидывать! – не обращая на его крики внимания, прокричал Борзов в ответ Вадику. – Сейчас может топливо взорваться. Большая температура в машине! Смотри! Уже из иллюминаторов бьёт пламя! – И Борзов выкинул руку в сторону иллюминаторов правого борта.

А там пламя красно-чёрными языками вырывалось из пустых глазниц иллюминаторов кают.

Рядом оказался моторист Вадика. Он, плача навзрыд, умоляюще протягивал руки к Борзову:

– СО₂. СО₂. Чиф, включи, пожалуйста, СО₂.

– Да пошёл ты… со своим СО₂! Где твоё место? – Зло прокричал на него Борзов.

– У шлюпки, – прервав поток рыданий, скулил филиппинец.

– Так иди и помогай её спускать! – Это уже Борзов крикнул мотористу, видя, как остальные филиппинцы, с капитаном во главе, все в жилетах и с личными вещами, начинали спускать шлюпку.

А они втроём кинулись к плоту.

Инспектор в Гонконге заставил капитана перевязать узел вытяжного троса на прессостате вместе с его слабым звеном. И сейчас плот было невозможно сдвинуть с места.

К тому же в нарушение всех правил его привязали к леерам капроновым кончиком.

Борзов попытался его развязать, но это у него не получилось. За прошедшие после проверки два месяца узлы капроновой верёвки окаменели и узел не поддавался. Ну не грызть же его зубами!

Борзов лихорадочно окинул взглядом палубу, пытаясь найти что-нибудь железное.

Вон! Кусок шпильки от крышки главного двигателя! Он его давно хотел выкинуть за борт! Но всё руки не доходили. Теперь спасение здесь, в этом куске железа! Борзов схватил шпильку и принялся бить ей по треклятому кончику.

Быстро перебив кончик, крепящий плот к леерам, они втроём освободили плот от паутины верёвок и, поднатужившись, выкинули его за борт. Плот смачно плюхнулся на зеркальную гладь воды. Вытяжной линь держал его за судно и плот начинал раскрываться.

Слава богу! Один есть! Борзов захотел погладить крест на шее. Но его не ощутил его. Тут он вспомнил, что снял крест, когда мылся! Вот невезуха! Золотой крест с золотой цепью остались в каюте.

«Надо же! Да чёрт с ним! Главное – выжить», – мелькнула мысль, и он крикнул Вадику с Серёгой:

– Погнали на бак! Там есть ещё один плот!

Пробегая вдоль надстройки, Борзов наступил на пожарный шланг, валяющийся на палубе. Обнажённую ногу обожгло кипятком из шланга. От неожиданности он чуть не взвыл, но, не обращая внимания на боль, побежал вслед за Вадиком и Серёгой на бак.

Плот находился на фундаменте при входе в подшкиперскую.

Дверь в неё оказалась открытой. Борзов заглянул туда, но там стояла кромешная темень, и только слышался рокот дизеля аварийного пожарного насоса.

«Дизель работает, но почему нет воды в магистрали?» – удивился Борзов и огляделся. Аварийный фонарь на переборке подшкиперской исчез, но перед её дверью стояли баллоны с кислородом и ацетиленом. Как ни долбал Борзов Серёгу, но тот, предвидя завтрашнюю работу, никогда не отсоединял от них шланги. Вот и сейчас эти шланги оказались прикрученными к баллонам.

Увидев такую картину, Борзов радостно крикнул:

– Серёга! Зажигай горелку!

Серёга, ничего не поняв, быстро размотал шланг, открыл баллон и зажёг горелку.

Борзов, не дожидаясь, пока Серёга отрегулирует пламя, выхватил у него горелку и бросился внутрь подшкиперской, подсвечивая себе путь.

Так и оказалось, как он думал. Дизель работал, и муфта насоса оказалась соединенной с ним.

Дизель запускался отлично. Месяц назад Борзов сам поменял на нём форсунки с топливным насосом.

Но на приёмной магистрали насоса находилось два клапана. Один из форпика, а другой из-за борта. Клапан из форпика покрашен зелёным цветом, а который из-за борта – красным. Открытым оказался зелёный клапан.

Воду из форпика полностью откатали после окончания погрузки.

Кто-то при запуске дизеля перепутал клапаны. Ведь в темноте цвета клапана не разглядишь.

Сам пожарный насос находился ниже, на уровне ватерлинии. Работая без воды, он перегрелся, заклинил, а его привод, ведущий наверх к дизелю, срезало. Поэтому в пожарную магистраль вода не поступила. Насос только выкачал небольшой остаток воды из форпика, который едва наполнил пожарную магистраль. Вот этими остатками воды Борзову и обожгло ногу.

Пока Борзов осматривал дизель, Серёга с Вадиком освободили плот от креплений, а потом они втроём выкинули его за борт. Проследив за плотом, Борзов с удовлетворением увидел, что и он начал раскрываться.

Они быстро прошли к трюму номер два, где столпились филиппинцы, спустившие через фальшборт штормтрап и ждавшие, когда к нему подойдёт шлюпка. Все они возбужденно о чём-то горячо спорили.

Экипаж шлюпки собрал три выкинутых плота и подволок их к штормтрапу.

Капитан дал приказ:

– Экипажу покинуть борт судна!

И экипаж по штормтрапу начал спускаться в подошедшую шлюпку, а часть его стала перебираться в плоты.

Большинство филиппинцев прихватили с собой даже личные вещи. Они не боролись за живучесть судна с пожаром. Они спасали свои шкуры.

Капитан, дождавшись, когда последний филиппинец спустится на шлюпку, встал на штормтрап, оглядел опустевшую палубу и спустился в неё.

Борзов с разочарованием рассматривал одежду, в которой ему придётся неизвестно сколько куковать на плотах.

Он успел надеть только старую футболку с шортами, резиновые тапки на босу ногу, часы и обручальное кольцо. Это всё, с чем он покинул борт судна. Остальные вещи остались в каюте и сгорели.

Вадик одет так же, а вот Серёга оказался немного прозорливее.

Его каюта находилась первой от входа с палубы. В рейсе, конечно, в ней не очень-то комфортно жить. Потому что каждый входящий и выходящий на палубу хлопал дверью. Иногда среди ночи Серёга от ударов «броняшки» просыпался и матерился на «разных недоделков». А вот сейчас ему повезло с расположением каюты. Он прихватил с собой одеяло, куртку, ящик сублимированной лапши и даже пластиковую электронную карточку, на которой у него в каком-то американском банке лежали деньги.

Со всем этим богатством они втроём перебрались на крайний плот.