Берег

Их ждали.

За слоем разноцветных ракушек и камней, на котором оказывались ноги спасённых, шёл слой мягкого песка, тянущийся от воды и до крутого откоса высотой в человеческий рост. На его верхней части уже проглядывала тёмно-зелёная лужайка, высились папоротники и бамбук.

Роб, осматривая окрестности, шёл первым, за ним спешили Артур и Азиз. Остальные, чуть отстав, утопая мокрыми грязными кроссовками в месиве жидкого песка, еле переступали и шли, не оглядываясь на Смотрителей. Все двигались вперёд, к возвышенности, обещающей твёрдую почву под ногами.

Цепляясь за прочные стебли высокой травы, Роб вскарабкался наверх и первым обнаружил, что их ждали.

На лужайке было что-то, похожее на опустевший рынок, но длинный торговый ряд сооружён из бамбуковых стеблей с тростниковой соломой на кровле.

Да, возле прилавков никого не оказалось, но на них лежали миски, наполненные едой, и стояли кружки. Как будто здесь скоро должна начаться вечеринка – всё готово к приходу гостей.

Так неужели гости – это они?

Уже осторожной походкой приближался Роб, а за ним его двое высоких и крепких спутников, к необыкновенному месту. Оно с каждым шагом сильнее притягивало пряными ароматами и спасительной крышей от бесконечного ливня. Хотелось всё попробовать, но пугала опасность ловушки. Вдруг это испытание, как в сказках?

– А ничего такого нет, блин, в том, что все здесь жрать хотят! – громко выразил, наверное, общее мнение Артур. – Я сегодня будто трижды умер и воскрес – нестрашно и травануться тухлятиной. Как хотите, а я вижу мой любимый стейк с луком в сливочном соусе. Вон там, на широком блюде, рядом с кружкой холодного имбирного лимонада – даже отсюда чувствую головокружительную ауру неповторимого дуэта.

Роб с Азизом не стали его останавливать. Да и они бы вряд ли смогли после стольких часов голода и стресса помешать встрече мускулистого англичанина со стейком.

Несмотря на голод, Артур, подойдя к заветному месту возле тарелки с ещё не остывшим куском жареного мяса, не набросился на пищу, как дикарь, а долго искал глазами столовые приборы. И они нашлись! Правда, на другом конце пиршественного стола…

Мало-помалу поднимались остальные, вставали рядом с Робом и Азизом и, словно в зоопарке, смотрели на то, как ест Артур. Ел он со смаком, медленно, наслаждаясь каждым маленьким, отрезанным ножом кусочком, окунувшимся в сливочный соус.

Первой не выдержала темнокожая девочка в розовой кофте.

– Там же бургеры! – закричала она, словно вспомнила, что ушла из дома, оставив суп вариться на плите. – Они остынут, и всё – можно выкидывать! Холодный бургер – это сухая булка с жвачкой и соплями.

Решительным шагом, как и до того Артур, как не шагала она во имя спасения себя и других во время шторма, Кристина отправилась на свидание с любимой едой.

Это подействовало на остальных, подобно знаменосцу в бою, – с грозным беззвучным гимном толпа ринулась под крышу. Во время трапезы, жуя, объясняли друг другу, что пельмени холодными есть – преступление, крем-суп скоро превратится в пюре, а варёный рис станет липким, и его не спасёт никакой соус.

В итоге, сдались все, и голод победил.

Подростки ели, угрюмые, но довольные. Ели, забыв страхи и потери, неизбывную тоску и тревогу за будущее.

– Ты пробовала раньше хот-дог?

– Нет, а что это?

– Смотри, здесь их столько на тарелке положили, что мне и в мечтах не снилось, – делился с Ха Ли довольный Роб.

– А ты уверен, что эта тарелка предназначена именно тебе?

– Кому же ещё? Видишь, здесь всё именно так, как я люблю: хрустящая булочка, а внутри сосиска на гриле, лук, огурец и кетчуп.

– Я не знаю, что такое кетчуп и сосиска на гриле.

– Ну вот ты и попробуй!

– Ладно, а ты у меня ложку кимичи попробуй.

– Окей, – согласился Роб, но, отведав измельчённых овощей, покраснел и стал задыхаться. Ха Ли подсунула ему стакан сока. – Вы там у себя реально драконы, что ли? – выдохнул он, успокоив рецепторы холодным напитком.

Ха Ли звонко засмеялась и убежала к своим, где Хёджин готовил особую фирменную заправку к рису, смешивая несколько соусов, что уже были на столе.

– Эй, как тебя там, – обратился Роб теперь уже к другой соседке по пиршественному столу, знакомой смуглой девчонке в платке.

– Сачинта меня там.

– Оу, Сачинта, значит. А что у тебя в руках за барбекю на палочке?

– Мы называем его сате. Это, видимо, куриное. Угощайся. Вот тарелка с арахисовым соусом, а вот с овощами.

– Я с радостью, спасибо. Никогда не видел столько разных блюд. Надеюсь, твоё сате не острое?

– Нет, оно мягкое и приятное.

– Сачинт, а ты тогда возьми у меня один хот-дог взамен твоей палочки с сате.

– Сосиска из какого мяса?

– Да я откуда знаю? Просто вкусная…

– Там, наверное, свинина, а мне такое не положено по закону, так что извини…

Сачинта отвернулась и пошла в сторону девчонок, дружно усевшихся под столом, чтобы слушать истории о прежней жизни. Кто как мог рассказывал и понимал, объяснял и слушал – каждый по-своему, но обнимались и плакали все. Впрочем, иногда лица озаряла улыбка.

Вдруг все, будто по команде, прекратили есть, пить, беседовать и настороженно привстали или отошли от своих мест на шаг, когда увидели двоих Смотрителей, появившихся возле пиршественного стола.

– Через час приходите в Лагерь на холме. Не опаздывайте. От этого зависит ваша судьба, – произнёс один из молчаливых серых стражей, указывая направление пути.

Не более чем в миле ходьбы от пиршественного стола находилась возвышенность с обнесённой частоколом на самом верху местностью.

Смотрители развернулись и сами отправились в указанный лагерь.

Веселье стихло в предвкушении часа развязки. Что-то надвигается, как туча в знойный день.

– Это был поминальный обед?! – раздался возмущённый голос Кристины. – Нас накормили, чтобы пустить в расход?! Тип, последнее желание приговорённых к смертной казни?

Ей никто не ответил. Многие стеснялись друг друга, боялись быть собой или создать первое неловкое впечатление вот так сразу, высказав суждение, возможно нелепое.

Она же, казалось, не стеснялась ничего:

– Мы так и будем молчать? Девчонки, вы же сами поделились, какую лапшу на уши навешали, прежде чем вы сюда попали. И где эта лапша?

– Но мы же ничего не знаем. Нас просто позвали в лагерь, – Роб решил ответить, раз уж когда-то принял на себя обязанность капитана. Значит, и вести должен до конца, хотя и сам не понимал, к какому концу они идут.

– Хорошо, нас позвали… Но как насчёт тех, кто не дожил до этого пира? Что за беспредел?! – Кристину было не остановить. – Почему нас бросили в старом корабле во время шторма, а не привезли сразу сюда, на пир, чтобы начать по-человечески знакомство? Ребята, это ненормально! Мы подписались на дикий эксперимент!

Среди наступившей тишины под звуки дождя за пределами пиршественного прилавка раздавалось одинокое чавканье – высокий худощавый мальчишка в спортивной куртке, в очках и с причёской под горшок преспокойно поедал рыбное ассорти. Казалось, его не тревожило то, о чём говорила Кристина.

– Ты чё лопаешь тут?! – Нашла козла отпущения юная американка.

– Мёлье, – сознался паренёк в спортивке.

– В смысле, мы тут думаем, как выжить, а ты жрёшь какое-то, на фиг, мёлье?! Жалкую подачку, которой нас хотят купить?

– А почему бы нет? Не пропадать же вкусной рыбе, – флегматично заметил ценитель мёлье и невозмутимо продолжил трапезу.

– Реально, ребят, за час столько ещё всего можно попробовать! – поддержал незнакомца Артур и вернулся к столу в поисках замены любимого стейка чем-то более изысканным.

Кристина лишь развела руками и, обидевшись на весь белый свет, который её не слушает, села на землю, высунув ноги в розовых туфельках за пределы навеса, подставив их такому же предательскому ливню.

– Что, Кристи, бургеры закончились? – шутливо начал разговор с землячкой Роб.

– Пошёл ты! – Небезызвестный средний палец возник перед взором.

– С Мичигана, да?

– Детройт.

– О да, ты, вижу, заводная.

– Пошёл ты опять и снова!

– Да брось. Ну на кого ты дуешься? Мы пока не команда, чтобы собраться и сделать что-то вместе. Обстоятельства сильнее нас. Надо понять их. Большего мы пока сделать не можем. И ты нужна нам, чтобы создать одну большую команду. Ну давай, пойдём на дорожку подкрепимся. Пускай даже, как ты говоришь, это и будет последнее желание приговорённого к смертной казни. Но разве сам приговорённый станет от него отказываться?

– Нет, – улыбнулась Кристина. – А ведь, правда, не станет… Эй, девчонки! – прокричала она новым подружкам с разных уголков мира, понимала она их или нет – неважно. – Девчонки! Объявляю пир Судного дня. Жрём так, словно это наш последний в жизни обед!

И её услышали.

С новыми силами налетали на пиршественный стол с разных концов не только девчонки, но и внявшие зову мальчишки. Чуть меньше часа у них осталось – за это время стол должен стать совершенно пустым.

Это был вызов.

И вызов принят.

Лагерь

Частокол был неприступным: стена из кольев высилась ещё метра на два над их головами. Впрочем, ворота оказались отворены настежь. Внутрь вела торная тропа, оканчивающаяся бамбуковым настилом, стоящим посередине лагеря, будто помост для казни в центре площади или сцена для выступления во время собрания.

Лагерь казался пустым. Двигаясь всё так же цепочкой: впереди Роб – теперь уже с Кристиной, за ними Артур и Азиз. Прочие слегка отставали, да и цепочка их больше походила не на висящую в воздухе, а на распластавшуюся на полу. Если с первыми что-то случится или дверь закроется, остальные тут же ринутся с холма водопадом.

Но первопроходцы благополучно оказались внутри, и грозы не случилось, если не считать той, которая не прекращалась будто бы вечность.

– Там пленники! – закричала звонкая Кристина. – Людей связали!

Новость мгновенно разошлась по звеньям на разных языках. Она лишь раззадорила любопытство: все жаждали скорее оказаться по ту сторону частокола и тоже увидеть пленных.

– Дикари! – предполагали мальчишки, с выпученными глазами передавая слух девчонкам, следовавшим за ними.

– Варвары в цепях!

– Каннибалы! – с приглушённым шёпотом говорили девчонки подружкам.

– Они ели людей и теперь их казнят.

– Нас съедят! – Любитель мёлье, одетый в спортивную курточку, замыкал процессию, но это ничуть не мешало ему делиться сведениями с воздухом позади себя.

В самом отдалённом от подростков крае лагеря, со стороны холма, спускавшейся к морю, вдоль по периметру частокола аккуратно расставили девятнадцать стульев, к которым были привязаны люди в масках. Они не сопротивлялись: не пытались кричать или порвать верёвки. Они приняли свою судьбу и покорно ждали казни или ещё чего хуже.

Один из Смотрителей встал возле первого стула с пленником, второй – возле последнего.

Не говоря ни слова, с открытыми от изумления ртами, гости странного лагеря расходились по его площади, не сводя глаз с сидящих.

– Ради кого же нас не принимали этот час? Я думала, ваш какой-нибудь мегакрутой босс был слишком занят. А оказалось, в лагере никого, кроме нас и этих дикарей! – привычно возмущалась Кристина.

Ей никто не ответил. И это тоже выглядело привычно.

Но семя разочарования было брошено: подросткам снова никто не собирается ничего объяснять. Ни по прибытии на остров, ни спустя обещанный час.

– А это и не дикари, – зловеще отчётливым тоном заметила Сачинта. – Они же одеты, как мы. В кеды, кроссы, шлёпки, сланцы, да и футболки с платьями на них…

– Нас свяжут и посадят рядом!!! – завизжала Кристина и, ожидая погони, стала расталкивать толпу, чтобы первой выбраться с проклятого лагеря. – Нас казнят!

Последние слова она крикнула в лицо всё ещё замыкавшему строй высокому подростку в спортивке и выскочила за ворота. Он поглядел ей вслед, размышляя, не ослышался ли.

Не зная, стоит ли бежать вслед за девчонкой в розовой кофте, все повернулись лицом к воротам. К удивлению, Кристина очень скоро вернулась, не дав должного времени на разрешение проблемы.

– Всех казнят! – кричала она, тряся руками с вытянутыми ладонями перед толпой и головой указывая куда-то за пределы лагеря.

Что же надвигалось оттуда, заманив подростков в ловушку?

Роб, Хёджин, Артур и Азиз перешли от пленников обратно ко входу, словно пытаясь оградить остальных от кошмарного Зверя из Преисподни.

Вместо Зверя внутрь вбежала настырная девочка, русская, как помнил Роб. За ней шёл её друг в мокром пиджаке. Через несколько мгновений пространство лагеря потеснили ещё десять детей.

– Так корабль не потонул? – как бы для статистики спросил у Мэри Роб, не желая признавать вину…

– Как видишь… До сих пор стоит. Как и было в книге…

Роб ждал классического «Я же говорила», и он бы вытерпел, лишь бы не чувствовать вины…

Почему же он ощущал её именно сейчас? Было бы лучше, если б он выиграл спор? Должны, что ли, погибнуть эти двенадцать детей, чтобы Роб не чувствовал ответственности за своё решение оставить корабль и плыть на шлюпке?

Нет, конечно, Роб не мог так подумать. Они выбирали сами, они всё выбирали сами, ведь он дал им право.

Роба словно прожёг взгляд Хёджина, и во взгляде читалось: «Вот что значит быть капитаном, Роб. Если бы ты приказал всем идти за тобой, ты бы не убивался так сейчас».

«Нет, – мысленно ответил ему Роб. Или же себе. – Если бы я не оставил им выбора, я был бы виноват ещё и в их гибели. Вдвойне».

Замыкали шествие те два Смотрителя, которые, видимо, и оставались на корабле. Они зашли и закрыли ворота в лагерь. Теперь не выбраться никому: частокол слишком высок, чтобы попробовать перелезть, даже встав друг другу на плечи.

– Сейчас начнётся, – запаниковала Кристина. – Я не буду овечкой – я не позволю себя связать. Ребята, их только четверо. Будем кусаться, лягаться и бить всем, чем можно!

– Вам нужно выбрать главного, – будто не слыша воинственных слов девчонки, загробным голосом пробасил Смотритель, стоящий возле первого стула с привязанными пленниками. – Вам нужно сделать это прямо сейчас.

Голос не предполагал возражений – его слушали все, и не помышляя перебивать.

Внезапно прекратился ливень. Ветер стал тише, тучи таяли на глазах. В жарком климате, как здесь, можно было надеяться на то, что одежда и обувь быстро высохнут прямо на теле и завтра не проснёшься, страдая от ломоты в спине и кашля.

– На выборы две минуты. Пока идёт первая, вы уже решаете каждый для себя, кто будет отвечать за всю группу. Когда начнётся вторая, вы пальцем укажете на того, кого считаете лидером. Менять решение нельзя. Если вы передвинете руку, ваш голос не будет засчитан.

Смотритель говорил по-английски. В течение первой минуты сообщение переводилось остальным. Кто же владел языком, уже взглядами искал достойных кандидатов.

– Итак, голосуйте!

Указательные пальцы, подобно револьверам, выстрелили в нужных направлениях и застыли. Роб увидел себя, окружённым десятками устремивших на него пальцы подростков, как будто учителю сдали провинившегося недотёпу. Вот только смысл здесь заложен иной, отчего Роб ощутил прилив сил и оптимизма: его выбрали, его уважают. Сам-то Роб направил палец на Кристину. А почему нет? Девчонка вечно всем недовольна и качает права, так пусть пробует себя в качестве главной, когда требовать все начнут с неё…

За время первой минуты он сначала подумал о Хёджине, справедливом, заботливом, но потом представил его главным… Нет, не хотел бы Роб подчиняться жёсткой воле одного человека, пусть даже и думающего о благородных целях.

Хёджина тоже выбирали, но чуть меньше, чем Роба. В основном, представители Востока. Все же, кто остался на корабле, конечно, выбрали Мэри. К ним присоединилась ещё парочка недовольных, спасавшихся вплавь – видимо, то ли угощение посчитали малой платой за пережитое приключение, то ли решили сменить «капитана» в память об утонувших.

Единственный голос был также у любителя мёлье – на него показала Кристина. Роб решил, что это шутка. Или издевательство.

– Роберт Аллен, большинством голосов, ты выбран руководителем группы. В этом году именно ты будешь отвечать на вопросы, получать задания, отчитываться и принимать важные решения, – отчеканил безэмоциональный Смотритель, словно Терминатор. – И первое решение тебе предстоит сделать сейчас. Ты можешь спасти только одного из пятнадцати, которым не суждено было оказаться с вами в Лагере. Ты Перст Судьбы. Не советуясь ни с кем, решай прямо сейчас.

Роб оторопело стоял, уставившись на привязанных к стульям.

– Не может быть! – закричала Сачинта. – Этого не может быть! Они не могли вернуться! Они утонули! Они погибли!

До Роба вдруг стала доходить безумный и одновременно спасительный смысл слов Сачинты. Да, он запомнил не всех, но в самом высоком пленнике как можно было не узнать Джейсона?! Как могло подвести зрение, если он не признал ту самую баскетбольную майку, вылезающую из-под толстого каната?

А слева от Джейсона сидит себе жив-здоров малыш, слетевший с Вороньего гнезда: метку на лице не смогла скрыть повязка на глазах.