Цитаты из книги «Время первых. Судьба моя – я сам…»

Я рисовал везде, много копировал, меня даже стали приглашать расписывать печки. Рисовал цветы: в основном – маки, колокольчики, использовал кусочки акварели. А когда я был в третьем классе, стал рисовать настенные ковры, отец мне помогал натягивать простыни на подрамник. Это были четыре сбитые доски. Я простыню помазком загрунтовывал, брал деревянный клей, немножечко мела, олифы, все это смешивал, и по этому грунту рисовал. То есть это был не настоящий ковер, а нарисованный.

А еще мои таланты оценили дворовые мальчишки, и мне доверили наносить контуры будущих татуировок. Кто хотел наколоть орла, герб или батальную сцену, обращался ко мне – эти рисунки мне особенно удавались.

Я рисовал пейзажи, горы, оленей, и слава обо мне полетела, начали заказывать. Такой «ковер» стоил две буханки хлеба, и я этот хлеб заработанный домой приносил, а краски отец доставлял с завода в баночках. Хозяйственные, конечно… Там белила были, вместо черной краски «Кузбасслак» был, хозяйственная зеленая, охра… Я все это мешал, делал так, чтобы хоть какая-то цветовая гамма была.

У меня дома где только что ни висело. Я еще читать не умел, сестры мне читали про капитана Немо, и я проиллюстрировал полностью все, как это происходило, и у меня дома на гвоздиках кругом висели картинки. Они снимают, а я рисую опять и вешаю.

А во втором классе пришел учиться к нам эвакуированный мальчик, Лева Попов, у него много вещей интересных было, и он мне показал только что напечатанную книжку «Айвазовский», я уже интересовался этим художником. Мне очень хотелось иметь эту книгу, я стал уговаривать продать мне ее. Он наотрез отказался. Но потом поставил свои условия: отдам за месячную пайку (нам давали на большой перемене 50 граммов хлеба и ложечку сахара). Так мы сговорились. Ничего, жри, подавись этим хлебом, зато у меня теперь Айвазовский! Он пошел дальше – показывает мне коробочку акварельных красок, их никто не выпускал, довоенные еще. Опять месячную пайку хлеба пришлось отдать за эту коробку использованных наполовину красок. Вот ими-то я и расписывал потом печки. Еще месяц я ничего не ел, все отдавал ему. Ладно, думаю, последний раз.

Первый урок, преподаватель Клавдия Васильевна (она была эвакуированная, и ее сын учился в третьем классе) обращается: – Ну, дети, вы, наверно, отдыхали. Вот что-нибудь нарисуйте, что вам летом понравилось.Я взял и нарисовал белый гриб, рядом с ним маленький гриб сбоку и две травинки, от большого гриба тень на маленьком. Она подходит:– Это ты нарисовал?Я даже не понял вопрос, а она вдруг схватила этот листик и убежала. Приходит в учительскую: «Посмотрите, ребенку восемь лет, посмотрите, что он сделал, это же законченная композиция!»Она приходит: «Да ты же у нас художник!» И с третьего класса я уже был редактором школьной газеты, и всю жизнь я потом что-то редактировал, мне даже жена потом досталась редактор. А школа у нас была начальная, четырехлетка. И все равно своя газета была. И был у нас Дворец культуры, при нем была изостудия, куда я ходил. На первый конкурс, в котором я участвовал, я нарисовал Петра Первого на лошади. Карандашный рисунок. И за это я получил какие-то похвальные слова.

Когда смотришь на фотографии сверхновых взрывов, «схлопывания» галактик, снятые телескопом «Хаббл», – вот это хаос, и это страшно. А я увидел, когда вышел в космос, полную цветовую гармонию. По цветам я четко разделил их на колеры Рокуэлла Кента и Рериха. Когда двигаешься с Солнца на ночь – это Кент, а в обратную сторону – Рерих. Музыка тоже звучала.

космодром, и одна собака сбежала. Просто удрала. Ее так и не поймали. Но нашли где-то похожую. Отмыли. Что делать? Будем пускать? Королев, по идее, принимал решение. Поставили датчики, все, как положено. А никто ее не учил, дворняга сама все поняла. А Звездочка уже была выведенная в виварии, подготовленная. С ними, кстати, летал манекен, прозванный «Иваном Ивановичем». После посадки стали вытаскивать Чернушку, она выскочила и убежала. Это было в пустыне, и целый батальон ее ловил. Поймали, и все у нее оказалось нормально. У Чернушки и Звездочки все было в марте 1961 года, а следующий уже полетел Юрий Гагарин. И 12 апреля он полетел по комплексу всего подготовленного, так что ни к какому празднику это не было. Просто обычная рабочая дата.

С собаками были старты. Белка и Стрелка, Пчёлка и Мушка, Жулька и Жемчужина, Чернушка и Звездочка… Почему Чернушка? Значит, готовили собак, как и человека, и на вестибулярную устойчивость, и на перегрузку. Прилетели на

Вот, например, приводят аргумент, что вот американский флаг на Луне развевался, а не должен бы. Флаг действительно не должен развеваться – ткань применялась с довольно жесткой армированной сеткой, полотнище было скручено в трубочку и заправлено в чехол. Астронавты взяли с собой гнездо, которое сначала вставили в лунные грунт, а затем воткнули в него древко флага, и уже потом сняли чехол. И вот когда сняли чехол, полотнище флага в условиях пониженной гравитации стало разворачиваться, а остаточная деформация пружинистой армированной сетки создала впечатление, что флаг полощется, как на ветру. Вот и все объяснение этого «феномена».