Сказ 2 – Лютый Лютик

Любимка поглядел на растянувшегося паренька, который торопливо ощупывал дудочку, и рассмеялся. Знай наших!

– Да как ты посмел? – парень поднялся с земли. Руки баюкают дудочку, в глазах сверкает безумие. – Матушка назвала меня Лютик, но мои боевые товарищи среди Полуночников зовут меня – Лютый! Ты понимаешь, что это значит?

– Это значит, что ты стесняешься своего имени? – невинно предположил Любимка.

Проблема была знакома – раньше он тоже стыдился, даже пытался обвинить батеньку: вот ещё придумал – Любим. Над ним все потешались, дразнили маменькиным сынком, а узнав, что у него нет маменьки, порой придумывали ему родителей из ручной живности. От этого Любим испытывал двойные страдания. Но потом настоятель рассказал, что имя – это последняя воля его покойной матушки Милены. Имя «Любимка» она произнесла перед смертью в тот роковой день. После этого Любим ни разу не отказался от своего имени, нарочито используя уменьшительную его форму. А теперь он и вовсе лелеял тайную мысль, что вскоре имя Любим загремит по всей Руси. Тайно, потому что недостойно хвастать и мечтать о славе человеческой. В первую очередь богатырь думает о славе небесной.

Лютик взъярился. Лицо исказила злоба.

– Насмехаешься?! Ты пожалеешь…

Он поднёс дудочку к губам.

– Сердечная смерть!

Люди ахнули и резко расступились. Кто-то зажал уши, кто-то и вовсе кинулся в бега. Большак по-прежнему не мог сказать ни слова, над ним суетилась Настенька. Прутик глядел на неё с надеждой.

Любимка ничего не успел сделать, дудочник выдал новую мелодию. На сей раз она была гремящей и злобной. Люди вокруг сжались и присели, ожидая нового танца, но танца не было. Они с облегчением выпрямлялись и с тревогой крутили головами.

На этот раз мелодия была направленная. Любимка будто видел её непрерывный поток, рождающийся у губ Лютика и несущийся прямо к нему. И поток этот не заставлял плясать. Он вибрировал. З-зум-з-зум-з-зум! Охнули и осели в траву люди за спиной Любима. Сам он ощутил, как внутренности сжимаются и разжимаются в такт этой странной музыки. Сердце сбилось с ритма и подстроилось под неумолимое з-зум-з-зум-з-зум…

Любимка дёрнулся, ухватился рукой за грудь. Ноги отказывались слушаться. Ритм постепенно убыстрялся, усиливался. Любим уже слышал стук крови в ушах, потом внутри что-то лопнуло, из носа потекло горячее – тронул рукой и увидел кровь на пальцах.

З-зум-з-зум-з-зум!

Как дудочка может издавать такие чудовищные звуки?

Он застыл и ничего не мог сделать. Взгляд Лютика сделался торжествующим.

Скорость мелодии резко увеличилась, Любимка понял, что сердце больше не может так быстро стучать. Ещё чуть-чуть – и оно порвётся.

Попытался сделать шаг к Лютику. Тело почти не слушалось, все силы уходили на то, чтобы сдержать разрывающуюся грудь. По всему телу разом выступил пот, в глазах полопались сосудики, кровь заполнила рот, капала с подбородка. Сразу трудно стало дышать.

– Смерть! – прозвучало в ушах.

Любимка вскинул глаза, лицо Лютика было неподвижно, но сквозь него проступали черты чего-то другого… Любим отпрянул, словно получил меж глаз. Он разглядел ужасный звериный лик – именно эта зубастая пасть произнесла: «Смерть! Смерть жалкому человечишке!»

– Одержимник! – прошептал Любимка.

Он помнил точно такую же страшную пасть, дёргающую за ниточки в бывшем богатыре Иваше. Это означало лишь одно – конец. С одержимниками могут совладать лишь опытные богатыри, а их рядом нет. Костяй пропал, Стоян не вернулся, а Болта увёл с собой Фрол.

– Значит, справимся сами, – упрямо сжал кулаки Любимка. – Тёмная волна, земная тяга! Спасайте!

А сердце задыхалось. Лютик и демон ликовали. Любимка увидал испуганное бледное лицо Сойки, черты искажены страхом. Она стояла и ничего не делала в тёмном проёме двери одного из домов.

Он упал на колени, скорчился и затих. Бешеная мелодия медленно схлынула и прекратилась. Лютик отнял дудочку от губ. Тонкие губы изогнула улыбка.

– То-то же. Вы все видели? Ещё кто-то собирается меня удержать?

Над деревней повисла мёртвая тишина. Люди пятились и прятались друг за друга.

***

– Нет?! – вскочила Варвара. – Он же… Он…

У неё уже не хватало сил это пережить. Второй раз подряд Любимка был на краю гибели… Был? А может, он уже?.. уже…

Но больше всего её напугало другое.

– Не может быть! – Харитон отпрянул от блюдец. – Тёмная волна не может сдаться! Земная тяга тоже должна его защитить!

Но скрутившаяся в комок фигурка не шевелилась. Библиотекарь схватился за голову.

– Неужели просчитался?! Неужели…

Он вдруг замер.

– Стоп! Тёмная волна! Что будет с ней?!..

«А ну вставай! Ты не можешь так просто умереть!» – раздался звонкий голос. Отец и дочь одинаково вздрогнули и поглядели на блюдца…

***

Прутик словно очнулся. Он кинулся к неподвижному телу и закричал:

– А ну вставай! Ты не можешь так просто умереть! – Любим не отозвался. – Ведь ты мечтал стать богатырём! Как же ты им станешь, коли умрёшь?!

Мальчик толкал и теребил отрока, но тело плотно стянулось в комок и не желало расправляться. Люди жалостливо блестели глазами и отворачивали лица.

– Парень, перестань. Он уже мёртв, – сказал оправившийся большак.

– Нет! – яростно обернулся к нему Прутик. Тишка жалобно взвыл. – Вы не понимаете! Он не может умереть! Он – богатырь!

Лютик презрительно кривил губы.

– Богатырь… Деревенщина не может стать богатырём.

– Вставай же! Любим! Вставай! Ведь ты обещал!

Люди вокруг отрока отводили глаза. Лицо Настеньки исказилось: ещё чуть-чуть – и заревёт навзрыд. Наум крепился, но и у него щеки блестят от слез.

– Вставай, богатырь! – закричал Прутик. – Нам нужна твоя помощь!

Тело Любимки дрогнуло и начало расправляться. Раздался возглас радости, а потом испуганные крики. Любимка выпрямился. Лицо его было бледно, под носом темнели две дорожки подсыхающей крови, глаза красные. Но не это испугало людей: в глазах поверх радужки и зрачка плавали две черные кляксы. Словно капля чернил, оброненная в прозрачную воду.

Глаза Лютика расширились.

– Какая знакомая сила!

Любимка недоуменно глядел на свои руки, потом вдохнул. Грудь послушно пошла в стороны, сердце бухало в груди – ровно и надёжно, словно и не было ужасной убыстряющейся мелодии. Тёмная волна проснулась. Она посчитала, что опасность грозит жителям деревни? Или она наконец-то защищает его?

– Оставь их в покое, – сказал Любимка, поднимая на одержимника затемнённый кляксами взор.

Лютик не ответил. Он огляделся по сторонам, потом улыбнулся ещё хитрее.

– Как пожелаешь. Мне все равно уже пора. Эти люди мне без надобности, я возьму лишь одного.

Не спуская глаз с Прутика, он поднёс дудочку к губам.

– Звуковая ловушка, – и заиграл плясовую.

Мелодия журчала и переливалась. Люди испуганно сжались, но на сей раз пляс коснулся лишь одного человека – Прутик запрыгал на месте, а потом бодро двинул к воротам. Пёс взвыл, Любимка ошалело глядел вслед.

– Ёшки-матрёшки! Чево это?!

Прутик пытался укротить свои конечности, приседал, падал, хватался за рядом стоящих, но ничего не помогало. Непослушное тело тащило его следом за ускользающим Лютиком.

– Помогите! – крикнул он.

Наум и Настенька стояли, как пригвождённые, Сойка скрылась в избе и прислонилась спиной к стене. Сердце убыстренно тукало в груди, ноги превратились в кисель. Настенька не утерпела – кинулась следом. Едва попала в зону действия музыки, ноги её закружили, коса взлетела вдоль земли. Девушка запрыгала по дуге от Прутика и выпала из танцевального пузыря, с размаху села на землю, вскочила, кинулась вперёд и снова затанцевала.

– Да что же это такое! – стукнула она кулачком по земле. – Люди! Что вы смотрите! Сделайте что-нибудь!

Один из сыновей большака – Куница – сдёрнул с плеча лук и одним мощным движением натянул тетиву. Вжих! – калёная стрела бьёт в цель.

Лютик дёрнул бровью, мелодия на мгновение изменила звучание. Бяк! Стрела пробила тушку утки, вынырнувшую из стаи все ещё кружащих за стеной птиц, и шлёпнулась на землю. Лютик прибавил шагу, между ним и охотником хаотично заметались птицы. Следом, словно привязанный, отплясывал Прутик.

– Любим. Помоги мне.

В распахнутых глазах плескался ужас.

«Вот бы мне посмотреть огромный мир! Там, наверное, жутко интересно!»

«Правда! И жутко, и интересно!»

Любим вспомнил их разговор.

– Прут! Я не брошу тебя! Не быть мне богатырём!

– А-ха-ха! – крикнул Лютик, на мгновение отняв трубочку. – Не быть! Не быть!

И заиграл снова. Любимка рванул вперёд, но попал под заградительную мелодию. Его тут же повело в сторону и вмазало в забор. Бах! Из глаз посыпались звезды. А Прутик тем временем отплясывал все дальше. Любимка оскалился от безысходной ярости.

Впереди одинокое дерево. Прутик поднатужился и, не прекращая отплясывать, сместился в сторону. Есть! Он вытянул руки и намертво вцепился в ствол. Ноги дёргали его следом за музыкой, но руки не отпускали.

– Врёшь! Не возьмёшь! – закричал он, глядя, как Любимка борется с плясовой, не дающей ему приблизиться. – Любим, я держусь! Я справлюсь!

Вокруг со звонким лаем прыгал Тишка. Лютик обернулся, приподнял одну бровь. Мелодия изменилась, в плясовую вернулся ритм, под который маршировали коровы.

– Му-у-у-у!

Прутик обернулся и увидел, как большой бык, наклонив рога, скачет прямо на него.

Бум! Удар сотряс ствол, сверху полетели листики и кусочки коры. За миг до этого мальчик отпустил руки. Иначе раздробило бы ударом. Он упал, тут же вскочил и затанцевал за Лютиком.

Любимка, наконец, обуздал бунтующие ноги.

– Прутик, я не брошу тебя!

Он рванул следом. Стена леса поглотила их, одного за другим. Наум кинулся было следом, но остановился и опустил руки. Сзади Настенька никак не могла управиться с непослушными ногами.

– Ушёл. Он ушёл.

Сойка рыдала, вжавшись в угол избы. Тишка, поскуливая и приседая на все четыре лапы, залез в подпол покосившегося дома. Стая птиц распалась и разлетелась в разные стороны.

***

– Ну же! Давай! – блюдца прыгали перед Харитоном, но на них было что угодно, только не Любим.

– Варвара, мне нужно срочно опуститься к Головоломке. Попытайся отыскать их…

Он обмяк и сполз на пол. Варвара тут же забыла о нем, вскочила, и блюдца услужливо столпились перед ней, со звоном толкаясь краями.

– Не то… Не то… Все не то… Похоже, птицы отца разлетелись вместе с остатками стаи.

– Что же делать? Как помочь Любиму?!

Впервые у неё не было ни одной дельной мысли. Варвара чувствовала себя беспомощной, как никогда.