Цитаты из книги «Тобол. Том 1. Много званых»

Ты должен понимать, что не бывает такого: вечером надел крест, утром проснулся – и уже веришь безоглядно. Всех одолевают сомнения. Я тоже сомневался. Даже апостол сомневался. Но вера – не то место, где ты пребываешь в блаженстве, а то место, к которому всегда стремишься. Вера – это усилие к ней, а не успокоение. Когда надобно выбирать, выбирай так, будто бог есть, даже если тебе сейчас кажется иначе. Вот это и называют верой, Панфил. Иного не дано. Твои предки уступили дьяволу. Теперь твоя очередь быть в борении. И ты должен победить.

В молодости Панхарий был красивым мужиком, но к старости пороки развалили его рожу на куски.

Сначала девчонки попали в калашный ряд. Гроздья калачей, горы пирогов, связки баранок, пряники, шаньги, печёные сладкие уточки, добрый и щедрый дух горячей сдобы. Потом потянулся кожевенный ряд – сапоги, шапки, кожуха, сбруи. Потом бондарный ряд – бочки и кадушки. Потом скобяной ряд. Потом маслобойный. Потом щепной. Потом холщовый.

Семён Ульянович съездил в Коломенское. Царское великолепие вызвало у него восхищение пополам с яростной ненавистью. А чем он хуже тех зодчих? Чай, не дурак, не на лыжах по лужам, всё понимает, как сделано. Однако сколько свободы, сколько прихотливой игры, выдумки, лёгкости, озорства! В Коломенском Ремезов шагами измерил объёмы дворца, сосчитал количество венцов в срубах, на глазок прикинул высоты, зарисовал и записал, что надо было. И потом в Тобольске построил терем для Черкасского в том же образе.

Вот она, Сибирь. Настоящая. Главная награда в государстве. Конечно, тот же Алексашка Меншиков берёт больше и гремит громче, но он висит и пляшет на волоске царской милости. А Сибирь лежит себе тихо-мирно, есть-пить не просит, но бегут отсюда, бегут золотые ручьи.

Он достал свой нож и протянул остяку. Ни писать, ни читать Ерофей и Пантила не умели, и потому Ерофей потребовал клятвы по-таёжному – на дырке. Это когда в знак обещания остяк вырезает на своей рубахе небольшой лоскут и отдаёт тому, кому что-то пообещал. Лоскут, равный дырке, для воеводского переписчика подтверждает правдивость уговора. Не выбросит же остяк рубаху из-за маленькой прорехи.

Табберт думал: вместо колонн – брёвна, вместо мрамора – доски… Римский триумф, изображённый варварами. Русские – галлы. Великий народ, но варварский. И галлам никогда не стать римлянами, даже если они разрушат Ри

И всё-таки в этой блажи было то острое и тонкое чувство жизни, без которого жить пресно.

священные нарты с полозьями, загнутыми и спереди, и сзади, потому что на пути к богам нельзя разво

– Ищо каким-нито знанием озари меня, ослятину дикошарую, – свирепо и вкрадчиво попросил Ремезов. – Ороси мою редьку росой премудрости. Ваня не замечал, что Семён Ульянович уже клокочет.