Глава IV

– Господин сержант, чем я могу вас отблагодарить?

Гаспар подсел к столику, уже изрядно набравшись.

– Мэтр, вы уверены, что хотите говорить об этом именно сейчас?

– Абсолютно! Потому что если не доложу жене, что вы довольны, она меня на порог дома не пустит, не говоря уже о постели. Ну, вы, как мужчина, меня понимаете…

– Что же, как знаете. На самом деле действительно, есть у меня одна маленькая просьба. Я неоднократно видел, как в этой самой таверне к вашему столику подсаживаются купцы. Хорошо бы, чтобы вначале они подсаживались к моему столику.

– Господин сержант, может быть, просто оставим все как было, только долю одного сержанта будет получать другой?

– Вообще-то господин майор предвидел такое предложение и приказал вместо ответа подбить вам глаз, ну или зуб выбить. Короче, как получится. Я готов единственный раз в жизни нарушить приказ, но при условии, что больше такого не услышу.

– Но вы же понимаете, – Гаспар даже протрезвел от услышанного, – что есть правила. Их, конечно, никто не писал, но и нарушать нельзя. Я не могу допустить, чтобы возить товары через Сен-Беа стало невыгодно. Есть же определенные рамки…

– Мэтр, давайте договоримся раз и навсегда – никто в крепости никаких денег с вас и купцов не берет. Скажем, я любознательный человек и хочу поспрашивать путешественников о том, что они видели, что слышали. Ведь в нашу глухомань новости идут так долго. Но вот если я останусь недоволен разговором, ну не удовлетворил купец мое любопытство, то на таможне у него должны возникнуть такие проблемы, чтобы в следующий раз он был более разговорчивым. Это понятно?

– Нет. То есть понятно, но непонятно… простите, а зачем вам это?

– Господи, господин Гаспар, ну вам-то какая разница! Вам ребенка вернули, от поборов освободили, в ваши дела не лезут. Или хотите о них поговорить?

– Извините, господин Ажан, я все понял. Поверьте, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

Вот с этого разговора Жан к обязанностям командира взвода добавил и работу в качестве помощника коменданта по разведке. Де Баон давно вынашивал эту идею, но без поддержки таможенников был бессилен. Зато теперь, когда Гаспар оказался должен, как монах монастырю… В общем, список вопросов был разработан, передан сержанту Ажану, и тот не подвел. Оказалось, что с помощью простых разговоров с купцами можно узнать столько интересного!

Как меняются цены на продукты, на железо, на ткани в разных городах. Связаны изменения с урожаем или закупаются продукты для армии, создаются ли новые производства, строятся ли новые дороги, где, почему именно там. Конечно, не по всей Кастилии, но по восточной ее части информация получалась очень интересной. В сочетании с данными агентуры, которой занимались де Баон и де Фье, качество отчетов резко возросло, и у майора появилась надежда, что его, такого квалифицированного, наконец переведут служить поближе к цивилизации, а может, чем черт не шутит, и в сам Париж.

Так что работы Жану прибавилось, но выросла и оплата, и, главное, появилось свое жилье. Он снял квартиру, которую до этого занимал Эрсан. И, надо признать, была она обставлена по высшему разряду, разумеется, по меркам захолустного Сен-Беа. Тем не менее имелась вполне удобная спальня и гостиная, куда не стыдно пригласить и друзей и красивую девушку. Правда с последним здесь… но не будем о грустном. Зато появилась возможность, пусть короткими вечерами, но заняться магическими амулетами, хранящимися с савойской войны.

К сожалению, заняться – это громко сказано. Полностью понять, что напихали в них маги, для Жана было делом безнадежным. Угадывались контуры нескольких знакомых конструктов, но как их использовать – было абсолютно непонятно. А большая часть силового узора расшифровке не поддавалось категорически. Ему элементарно не хватало знаний.

Полгода Жан каждый вечер штудировал свои конспекты, пытался найти хотя бы намек на решение этой задачи, но единственным результатом было то, что магические конструкты стали ему сниться по ночам. От безнадеги стали появляться мысли утопить амулеты в Гаронне, от греха подальше, как вдруг…

Это был обычный августовский день. Солнце палило немилосердно, и, гоняя взвод на плацу, Жан физически чувствовал волны ненависти, идущие от изнывающих от жары солдат. А что делать? Подразделение благополучно провалило нормативы по стрельбе из мушкетов, за что де Баон осчастливил его этими внеплановыми занятиями.

Но судьба все же сжалилась над несчастными пехотинцами – прозвучала команда к общему построению.

Вместе с де Баоном к строю вышел мужчина, одетый в легкую белую рубашку, коричневые штаны и короткие черные сапоги. Тень от широкой бежевой шляпы закрывала его лицо. Через левое плечо был небрежно переброшен зеленый плащ.

– Солдаты, капралы и сержанты! – начал де Баон. – Штат нашего гарнизона пополнился еще одним офицером. Представляю вам лейтенанта де Савьера, заступившего с этого дня на должность гарнизонного мага. Гарнизон, вольно, разойдись. Сержант Ажан, ко мне!

Жан возликовал! Наконец появился человек, у которого можно что-то узнать про амулеты. Надо только найти подход, но когда это было проблемой? С радостной улыбкой он подошел к офицерам и внезапно почувствовал, как бледнеет. Это был он. Тот шевалье из Морле, за спасение которого бывшего барона де Безье лишили дворянства. Этого быть не могло, нечего здесь делать выпускнику Магической академии, но вот же он, стоит. И если сейчас узнает Жана, это будет катастрофа.

– Господин сержант, я знаю, вы интересуетесь магией, – майор впервые за время службы обратился на вы, – поэтому поручаю лейтенанта вашим заботам. Покажите ему поселок, ознакомьте с местностью, помогите найти жилье. В общем, будьте ему родной матерью.

Когда де Баон ушел, шевалье де Савьер долго рассматривал Жана и, наконец, спросил:

– Мы не могли раньше видеться?

– Нет, ваша милость, я бы обязательно запомнил мага. К сожалению, вы лишь второй маг, которого я знаю.

– Второй? Интересно, а кто был первый? – с мальчишеской улыбкой спросил лейтенант.

– Майор де Мертен, маг Военной академии в Клиссоне.

– В Клиссоне? Ты бывал в Клиссоне?! – увлекшись, ровесник Жана сам не заметил, как перешел на «ты».

– Два года прослужил там в роте охраны.

– Скажи, а встречал ты такого курсанта – барона де Безье?

Слава богу, не узнал! И Жан мысленно по православному перекрестился.

– Был такой. Покончил жизнь самоубийством.

– Точно?

– Абсолютно, мне рассказывал очевидец. Спрыгнул с обрыва в море. Вы были с ним знакомы?

– Увы, нет. Ну ладно, веди меня, мой проводник! Будем изучать будущий театр магической войны, не дай господи.

С этого дня пришлось перекроить свое расписание. Магу тоже надо тренироваться. И во время этих занятий Жан старался оказаться поблизости от де Савьера, фиксируя его конструкты и под восторженные охи и ахи задавая нужные вопросы. А где вопросы, там и помощь – мишень установить, результаты ударов записать. Не магу же бегать каждый раз, смотреть, что получилось.

И однажды самому Жану лень стало возвращаться, решил он укрыться за бугорком. Но то ли маг что не так сделал, то ли солнце его ослепило, то ли день был несчастливый, но шандарахнул он в сторону сержанта. Светящийся зеленым светом шар летел со скоростью стрелы. Не увернуться, не прикрыться, конец?!.. Это было на инстинкте. Увидев летящее в его сторону заклятие, Жан создал тот самый отводящий конструкт, который спас его от верховных магов Морле.

Де Савьер ничего не понял, увидев, что вздыбилась земля на соседней горе. Промахнулся, бывает, но чтобы настолько?! Нет, надо менять режим – никакого вина перед тренировками, чтобы собственную крепость невзначай не развалить. А что, он такой, могучий, только вот сегодня с меткостью проблемы.

Наверное, для открытия нужно что-то такое, экстремальное. Чтобы встряхнуло мозги. Не бывает таких совпадений. Конструкт дважды получился в условиях, когда в Жана летели заклятия. Интересно, а они обязательно должны быть опасными? Обязательно лететь точно в него или достаточно просто быть рядом? А использовать можно обязательно все заклятие или можно только часть? Миллион вопросов, ответить на которые можно только эмпирически, и Жан начал экспериментировать.

Через некоторое время де Савьер начал подозревать наличие дурного глаза у сержанта. В присутствии этого субъекта заклятия иногда сбоили, и не просто сбоили. Вначале летели не туда, потом стали слабеть, а потом и вовсе превращаться черт знает во что. Ледяные иглы – в капли дождя, огненный шар – в булыжник, а однажды косуля, получив в бок ювелирное по точности заклятие стрелы, вместо того, чтобы тихо умереть, окрасилась в жизнерадостный желтый цвет и убежала пугать своих собратьев.

Однако долго злиться лейтенант не умел. Проходил день, и он сам приглашал Жана помогать на тренировках. Было в этом сержанте что-то такое, что заставляло забывать неудачи. Всегда приятно слышать искренние восторги и видеть восхищение на лице пусть и единственного зрителя. Магия – это практика, неподвластная теории. Высоколобые из Магической академии пытаются найти закономерности, но пока без толку. Однако, когда слышишь постоянные «а если», невольно сам загораешься любопытством. Действительно, как меняется скорость заклятия в воздухе в зависимости от высоты, как на него действует вода? Какие заклятия могут проникать через отверстие в преграде и как меняется их сила в зависимости от диаметра отверстия? А если отверстий два? Или более?

Де Савьер посмеивался над наивными попытками простолюдина изучить высокое искусство магии, но с удовольствием принял роль мудрого учителя. Ходил важно, говорил степенно, как ему казалось. Однако дилетантские вопросы сержанта позволили накопить неожиданно интересный материал, и через полгода он направил статью в журнал «Основание», которая была замечена ученым миром. После нее в крепость стали приходить письма с адресом «Округ Сен-Годенс, поселок Сен-Беа, магистру де Савьеру».

А Жан смог разобрать полтора десятка заклятий, встроенных в амулеты, и некоторые даже настроить на свой ключ активации. Только нехорошие были те заклятия, пригодные только людей убивать. Хотя чего еще было ждать от тех боевых магов из ущелья близ деревни Фадж.

И перехватывать заклятия научился. Мог изменить, мог отклонить, а мог и направить назад. Де Савьер в шутку попытался создать над ним дождик, маленький такой, можно сказать индивидуальный. Потом самому пришлось сохнуть и проклинать свою безалаберность. Жан только посмеивался, но осторожно, чтобы могучего мага не обидеть.

А еще, в порядке ностальгии, попытался сержант применить к этому миру знания из той, прошлой жизни. Когда-то студент МИФИ Боря Воронин выбрал себе специализацию – квантовую оптику. Даже два года прослужил в одном очень закрытом ящике, пока не совпали два чуда. Во-первых, снизошло на него озарение, что не бывать ему ученым по причине весьма банальной – отсутствия искры божьей. Решить поставленную задачу – это да, на это младший научный сотрудник был готов, но вот сформулировать ее, увы. Этому научить нельзя, это дается свыше. А во-вторых, пригласили его однажды в первый отдел, где незнакомый мужчина средних лет в неброском костюме предложил послужить Родине на ином поприще. С того момента пришлось навсегда забыть об умиротворяющей тиши лабораторий, но остатки знаний сохранились.

И вылились они в заклятие изменения цвета. Жан научился, перехватывая магию де Савьера, менять частоты световых волн, то есть менять цвета. Солнце на короткое время становилось зеленым, трава желтела или синела, в общем, в его присутствии вокруг колдующего лейтенанта творилась чертовщина, изрядно веселившая случайных свидетелей.

Но самое неожиданное – он научился направлять перехваченные заклятия на подпитку де Савьера. Тот, к сожалению, магом оказался слабеньким. То есть заклятий знал много, владел ими изумительно, но вот силенок было маловато, хватало его ненадолго. Да и слабоватые они получались. Теоретически магический резерв тренируется, только на практике этим впору самоубийцам заниматься. Нужно раз за разом подходить к черте полного истощения, переступив которую, маг неизбежно умирает. Так что новое умение Жана оказалось тем козырем, который впоследствии спас и его самого, и де Савьера, и множество других защитников крепости.

Шампань, старинный родовой замок

Лилиан постучалась в ворота. Такие знакомые, такие родные. Они снились ей короткими, тяжелыми ночами, когда измученная занятиями, измотанная вечерними тренировками, уставшая от одиночества девушка засыпала в своей безусловно уютной, но до остервенения надоевшей комнате.

Особенно тяжело было в последний год. После истории с проклятым де Безье стало особенно одиноко. Нет, разумеется, подхалимы, почувствовав ее силу и власть, утроили свои ухаживания, но вот остальные… Все, кто был действительно интересен, все отгородились, выстроив невидимую, но непреодолимую стену.

Даже преподаватели после увольнения ректора и деканов свели общение с ней к необходимому минимуму.

И это было страшно. Для красивой, умной, привыкшей к лидерству девушки оказаться в жутком ущелье, где с одной стороны стена подхалимажа, а с другой – отторжения. И выход один – закончить учебу и вырваться из этого кошмара на простор залитой солнцем, как казалось, свободы. Казалось… Тогда…

А пока каждый вечер дарил надежду, что ночью опять приснятся эти ворота. Вот они открываются, а во дворе стоят отец и брат. Улыбаются, протягивают руки, обнимают, как в детстве, смеются…

Но сейчас был не сон, сейчас она действительно постучалась. И все оказалось не так, потому что Лилиан сковал страх. Мерзкий, липкий. Не страх смертельного поединка, пьянящий, разгоняющий кровь, заставляющий собираться и преодолевать, а опускающий плечи и подавляющий волю.

В эти мгновения, когда стук затих, а ворота еще не открылись, вспомнилось то, что, казалось, давно похоронено в памяти, как старые платья, которые стали малы и их аккуратно сложили в сундук, твердо зная, что никогда больше не достанут. Платья сделали свое дело, но выбрасывать жалко, хотя пользоваться ими больше не придется.

Шесть лет назад, на каникулах, Лилиан в подвале замка наткнулась на магически запертую дверь. Казалось бы, заперта и заперта, кто запер, тот и откроет. И демон ее дернул найти решение. Или демон это решение и нашептал? Изящное, достойное истинного мага, ну как им было не воспользоваться?

Дверь открылась, и герцогиня вошла в освещенную тусклым магическим светом комнату. Маленькую, с низким потолком, пустую. Только на противоположной стене висело зеркало высотой с человеческий рост. Хотя какое там зеркало – стекло, которое не отражало, а показывало другой мир, по которому ходили странно одетые люди, слышались отголоски их разговоров на странном, хотя и похожем на гальский, языке, ездили странные повозки.

Наверное, и дальше не обошлось без врага рода человеческого, иначе как объяснить, что Лилиан смогла пройти сквозь это стекло. Пройти и вернуться. Вначале это было похоже на аттракцион, а потом… потом стало интересно. Там, за стеклом, магии не было, но прирожденная актриса и авантюристка, с отточенной выдумкой, не по-детски крепкими нервами, развившая в себе решительность и страсть к экспериментам, смогла приспособиться.

Пока домочадцы думали, что девочка гуляет по окрестным лугам, она ходила в другой мир и запоминала все, что видела. А потом вечерами и по ночам обдумывала, вычленяла то, что могло пригодиться. Только Лилиан была не убеленным сединами ученым, а одиннадцатилетней девчонкой, которую к тому же учили на боевого мага, потому и заинтересовали ее тогда лишь навыки воинов, которыми можно было лихо блеснуть перед однокашниками на тренировочной арене в Морле.

А потом, дома, услышать восхищение в голосе отца и брата – того, чего так не хватало, но о чем так мечталось.

Вспомнить дальнейшее Лилиан не успела – все действительно оказалось как во сне, ну или почти как во сне.

Ее встречал отец. Хотелось броситься к нему на шею, расцеловать, но ноги не сдвинулись с места, лишь присели в реверансе. Официальном, холодном. Голова склонилась строго по протоколу официального приема.

Тогда отец сам подошел и обнял, как в тех снах, как в детстве. И, как в детстве, она расплакалась, наплевав на достоинство герцогини, на стоящих вокруг слуг, просто уставшая дочь расплакалась на плече у отца.

Потом они сидели на диване в гостиной, герцог гладил ее волосы и слушал. А она рассказывала то, о чем не говорила никому и никогда.

Что устала от одиночества среди людей, что однажды нашла зеркало и прошла за него, что четыре года назад подрядилась помочь захватить один замок на южном побережье. Не для денег, хотя и не даром, чтобы проверить себя. Как получила первый удар в лицо. И про второй тоже рассказала. И много еще о чем, чего старый герцог и представить себе не мог.

– Наверное, вы не захотите меня больше видеть, отец? Я плохая дочь, – спокойным голосом сказала Лилиан, больше всего на свете боясь услышать «Да».

– Ты любимая дочь, и это главное. А все остальное… теперь тебе не обязательно куда-то уезжать, отдохни, развейся. У тебя была тяжелая жизнь, сейчас просто отдыхай, у нас еще будет время поговорить.

Выходя из гостиной, столкнулась с Годардом. Брат старше ее на десять лет, тоже выпускник Морле, прекрасно понимающий, что значит вырваться, наконец, из этих уютных, но осточертевших за время учебы стен. Вот с ним все было проще – объятия, смех, приглашение на конные прогулки и поездки к друзьям. Герцогиня начинала жить достойной, предписанной ее положением жизнью.

Так она думала целую неделю.

А на восьмой день в ее комнату вошел слуга и передал письмо.

Вечером этого слугу нашли в придорожной канаве с кинжалом в сердце.

Еще через четыре дня юная графиня де ла Гер, оставив на столике своей комнаты письмо, покинула замок. Последующие попытки найти ее успехом не увенчались.