Глава 3. Спираль Дискордии

В осиротевшем брохе Один поведал им, как тысячи лет искал путь в Хельхейм, но даже он, владетель самых древних и тайных искусств, не мог приблизиться к разгадке ни на йоту, пока в своих странствиях не наткнулся на Гиннунгагап. То было странное место, рабочий стол Творца, большую часть которого Один так и не сумел постичь.

Но именно там он нашел возможную разгадку, скрытую подсистему, сформировавшуюся из мириад багованных элементов изначального кода. Ошибки наслаивались друг на друга тысячелетиями и казались хаотичным стечением случайностей, но – лишь на первый взгляд. Всеотец отследил момент формирования ядра подсистемы. Это произошло, когда в Мехат-та-уи Завеса между Ра и Лимбом потеряла стабильность. После число нетипичных сбоев возросло, а потом начало уменьшаться и в итоге они полностью исчезли, здесь, в этом времени.

Один понял, что уменьшение числа нестабильных элементов было связано с деятельностью некоей организации, что прозвала себя Орден Ка-Дас. Орден был создан высшим духовенством Мехат-та-уи и его целью стало восстановление Завесы. Воины и ученые Ка-Дас тысячелетиями копили силы и знания, они исчезли из поля зрения людской цивилизации, а со временем утратили и свои собственные корни. Но они никогда не забывали о своей цели, и в результате их великой жертвы удалось полностью ликвидировать разрыв между мирами.

Первый шаг был сделан еще в Мехат-та-уи, когда появился Хельхейм, по привычному для Карна и Мидаса летоисчислению – в пятьдесят четыре тысячи шестисотом году до нашей эры. Ритуал смогли повторить лишь спустя пятьдесят тысяч лет, в месте, что звалось Аркаим, но и тогда Завесу не получилось восстановить до конца. Орден Ка-Дас вновь испытал свои силы в четвертом веке нашей эры в Радогосте, одном из духовных центров ныне едва теплящейся культуры, прямой наследницы Золотого Века.

– Последний Ритуал они проведут через тридцать один день в главном храме Арконы, – констатировал Один, глядя на Карна и Мидаса. Одновременно. – В этот раз Ордену удастся окончательно восстановить Завесу. Настолько, насколько это вообще возможно. Твари из Лимба перестанут беспрепятственно переходить границу. С этой вехи вы и начнете свой путь.

Согласно плану Одина, им надлежало посетить каждую веху, каждый момент времени, когда Орден в очередной раз проводил Ритуал восстановления. Но в обратном порядке, начиная с Арконы и заканчивая мистическим Мехат-та-уи.

– Позволь, Всеотец, верно ли я понял, – Мидас, явно ошарашенный таким поворотом, демонстративно прокашлялся. Он все еще был пьян, но трезвел на глазах. – Мы двигаем к Арконе, что на острове Рюген далеко-далеко на юго-запад от той задницы, в которой имеем честь пребывать на данный момент. Затем – в Радогост, что еще дальше на запад, на территории страны, о существовании которой здесь и не ведают. Потом южнее и еще западнее, ведь, как мне помнится, Аркаим стоял на Урале. А потом… ага, тут я теряюсь в догадках, но полагаю, что твой таинственный Мехат-та-уи лежал где-то в Северной Африке. Я даже думаю где-то на территории, что ныне зовется Египтом. Я все верно сказал?

– Верно, —кивнул Один, который вряд ли не понимал, к чему клонит Мидас, но виду не подал.

– А ничего, что ритуалы твой этот треклятый Орден проводил в разные, абсолютно разные эпохи земной истории, и между ними лежат века, а то и тысячи лет! – бог богатства округлил глаза и всплеснул единственной рукой. Если бы Карн видел эту картину, то не сумел бы сдержать смешка.

– Это ничего, – Всеотец спрятал левую руку под плащ (правая ни на миг не выпускала посох) и вновь извлек ее, протянув в сторону Мидаса раскрытую ладонь, на которой лежал округлый предмет. – Это Вегвизир, с ним для вас перестанут существовать пространственно-временные барьеры.

Карн не мог видеть предмет, но едва тот возник из под плаща Одина, парень почувствовал скрытую в нем силу. Она чем-то напоминала силу самого Всеотца, но разве что своей древностью и непоколебимой безмятежностью. Парень обернулся и четко различил Вегвизир, который предстал перед его обновленным взором иссиня-черным тлеющим угольком. Он был холодным, как космический лед, и одновременно горячим, точно ядро планеты.

Мидас взял Вегвизир и по его телу пробежала волна энергии. Абсолютно нейтральной, но четко ощущаемой. Вегвизир был круглым и почти невесомым, хотя материал, из которого он был сделан, напоминал обсидиан и производил впечатление массивности. По его матово-черной поверхности змеились рубленые угловатые узоры, блестевшие как серебро с родиевым покрытием. Эти узоры отражали мельчайшие блики света и разливались на гранях тысячами всевозможных оттенков.

Человеческий глаз (равно как и глаз бога, в чем Мидас убедился лично) был не в состоянии различить стыкb материалов, и не было ясно, как узоры нанесены на поверхность артефакта, – толи вплавлены, толи залиты в гравировку. Мидас, который в соответствии со своим статусом видел, пожалуй, все драгоценности мира, предположил бы, что Вегвизир был «выращен», причем в условиях, которые невозможно воссоздать в пределах этой Вселенной. Предположение казалось безумным ему самому, но в действительности недалеко ушло от истины.

– Я обнаружил его в Гиннунгагап, – пояснил Один, вновь спрятавший левую руку в складках своего бездонного плаща. – Одна из немногих вещей, принцип действия которой мне удалось постичь. Она позволяет перемещаться во времени-пространстве в результате деформации континуума общерелятивистским эффектом. Перераспределяет темную материю таким образом, что перед перемещаемым объектом создается ее дефицит, а позади – избыток. Сам объект защищается от деформации полем, которое Вегвизир генерирует в момент активации.

Один поднял голову и посмотрел на каждого из присутствующих, чуть дольше задержавшись на Карне, будто почуяв, что парень сумел уловить в почти непроницаемой ауре Всеотца отголосок эмоции, которая на человеческом лице обычно преобразуется в улыбку.

– Согласен, это было лишним, – пожал плечами Один. Карн, быть может, понял бы его слова, будь у него в руках Сердце Хрунгнира, но вместе с силой ушли и знания. – Для вас важны два момента. Первый – Вегвизиру нужны невероятные объемы энергии на активацию, поэтому задействовать его вы сможете лишь в тот момент, когда Орден Ка-Дас в актуальном времени будет проводить Ритуал. Опоздаете – и уже не сможете выбраться из эпохи, в которой окажетесь. И второй момент – вы сможете задействовать артефакт, только одновременно коснувшись его, потому что он активируется от сфокусированного намерения. Ваше совместное желание вернуть Ниссу и Фавну сильно в достаточной степени, чтобы Вегвизир безошибочно провел вас по маршруту от одной вехи к другой. По крайне мере, я на это надеюсь.

– Надеешься? – вопрос вырвался у Карна помимо его желания. Он не чувствовал в словах Одина неуверенности, но сама формулировка не внушала доверия. – То есть ты не знаешь – сработает ли он вообще? Ты сам его… активировал?

– Он создавался не для таких, как я, – покачал головой Всеотец. – И нет, никто никогда его не применял, насколько мне известно. Но тебе должно быть достаточно моего слова.

И его было достаточно. Тем более, никто и представить не мог, что Один слукавил, не упомянув о том, как примерно дюжину раз из любопытства подсовывал Вегвизир смертным в надежде, что им удастся взять под контроль его силу. Ни один из экспериментов не увенчался успехом, уж точно не для тех бедняг. Но в этот раз Всеотец не сомневался в своем выборе. Просто не мог позволить себе сомнения, зная – что на самом деле стоит на кону.

– Получается спираль, – констатировал Карн, неотрывно смотря на Вегвизир. – Виток за витком мы будем все дальше уходить в пучину человеческой истории.

– Пока не дойдем до самого дна, – насмешливо буркнул Мидас, который тоже не отрывал взгляда от удивительного предмета, что должен был привести их к заветной цели. – Золотой Век. Ха! Исток разрушения и великой распри, дискордии.

– Спираль Дискордии, – тихо проговорила Асвейг и тут же ойкнула, осознав, что сказал это вслух. Вегвизир приковал к себе взгляды и мысли всех присутствующих, заставив их на короткое время потерять контроль над своими действиями и словами.

– Что? – Мидас тряхнул головой. Слова воительницы вернули его в реальность. Он поспешно сунул Вегвизир в кожаный мешочек на поясе и посмотрел на Асвейг.

– Ну, этот парень сказал, что ваш путь – спираль, – лучница стушевалась под всеобщим внимательным взглядом, но, надо отдать ее должное, не опустила глаз и договорила до конца. – А ты, конунг, сказал, что приведет она к Дискордии. Никогда не слышала этого слова, но красивое оно. А вместе получается Спираль Дискордии.

Один хмыкнул, и это был один из тех моментов (что можно пересчитать по пальцам единственной мидасовой руки), когда он позволил себе проявить эмоции в присутствии смертных. Ему подумалось, что Спираль Дискордии – название поэтичное и даже пафосное, однако он лучше кого бы то ни было понимал, насколько идеально это определение.

Карн, которому сначала все это представлялось сложным и непонятным, неожиданно увидел перед собой цельную картину. Паззл сложился и оказалось, что он прост до банальности. Они с Мидасом прошли столько всего, что едва ли этот путь окажется им не по зубам. Пусть даже один – слепец, а другой – калека.

Он рефлекторно повернул голову к фригийскому царю, хотя теперь, чтобы взглянуть на человека, ему не нужно было этого делать. Он ощутил, что Мидас тоже смотрит на него. Иначе и быть не может – они пройдут Спираль Дискордии ради них. Ради Ниссы и Фавны.

Глава 4. Начало пути

Они решили двинуться в путь тем же вечером, дабы не терять времени даром. На самом деле, добраться до Арконы за тридцать один день не представляло великой трудности, но это при идеальных условиях. А учитывая удачливость Карна и Мидаса, словосочетание «идеальные условия» они могли встретить разве что в своих фантазиях.

Карн стоял подле каменных стен броха, провожая зарю искалеченными глазами, сокрытыми под плотной льняной повязкой. Его собственная одежда после минувшей битвы превратилась в грязные окровавленные лохмотья, но Сирона подобрала ему кое-что из друидского тряпья. Учитывая, что из дюжины друидов Арброта выжило лишь двое, позаимствовать у них немного одежды не было бесчестно.

Теперь на нем были вылинявшие шерстяные штаны цвета зимней росы, заправленные в видавшие всевозможные виды кожаные башмаки. Его собственные обмотки пришли в полную негодность, а новых не нашлось, поэтому штанины пониже колена от просто обвязал неширокими кожаными лентами. Поверх серо-коричневой нижней рубахи изо льна не самого лучшего качества он надел темно-зеленую тунику, в каких исконно ходили притенские друиды. Это была единственная верхняя одежда, которая подошла ему по размеру, парень сильно исхудал, вернувшись из путешествия к Оркадам, и хорошо если весил килограмм семьдесят.

Сироне удалось найти для него вполне себе годный плащ с капюшоном, темно-синий, почти как у Всеотца. Шлем, который ему выдал Гволкхмэй, так и не обнаружился, очевидно, его успели прибрать к рукам меркантильные нордманы, которые никакому добру не позволяли валяться без дела. Но хотя бы отыскались секиры, обе Карн засунул под широкий боевой пояс и скрыл плащом.

В котомке за спиной у него лежало немного вяленого мяса, несколько кожаных и шерстяных лоскутов для ремонта одежды, соль, кремень с кресалом и маленький бытовой ножик. Прожив среди притенов почти два месяца, он так ничем и не разжился. Хотя многие из этого удивительного народа могли до самой смерти иметь за душой не больше, чем было при нем сейчас. И это не создавало трудностей. Совсем наоборот, даже в определенном смысле освобождало. Тут люди точно не были рабами вещей.

Да и для самого Карна стремление к материальным ценностям осталось где-то глубоко в прошлом, там, где он шел домой по рассветному городу и затягивался синим «Честером». Теперь он понимал, насколько все это было глупо и бесполезно. Теперь он понимал, что лишь одно действительно ценно…

От размышлений его отвлек хриплый кашель. Он не обернулся, не было нужды. Парень уже стал привыкать к своей физической слепоте, он без труда почуял ауру Мидаса. Фригийский царь просто отрубился после разговора с Одином и завалился спать прямо на голых досках. Он храпел и попердывал почти два часа, причем даже каменные стены не спасали от его акустических выкрутасов. Карн подумал было, что ему тоже неплохо отдохнуть, но спать совсем не хотелось. Наоборот – хотелось действовать. Ведь впервые за долгое время перед ним вновь была конкретная цель. Его собственная цель, а не чья-то еще.

– Твою мать, вот это я дал, – протяжно зевнул Мидас. Нордманская одежда древнего бога тоже обратилась грязными лохмотьями, но утром, когда он нажирался кромой, его это совсем не волновало. Теперь же Карн и на нем увидел друидскую одежду – темно-зеленую тунику, из-под которой выбивалась карминовая нижняя рубаха, серые шерстяные штаны и высокие ботинки, которые ему были явно маловаты. Но обувь, в которой Мидас прибыл со своим войском, осталась где-то там, на поле боя у пристани. Один ботинок он порвал в самом начале схватки, второй со злобой сорвал, когда зацепился за порог хмельного зала и пропорол в тонкой коже длинную дыру.

На Мидасе тоже был плащ, но не синий, а грязно-желтый или скорее луковый. Карн не видел этого, без физического зрения парень даже не мог распознать цвета собственной одежды, зато мгновенно почувствовал, как к ним подошли еще люди. На самом деле, он не собирался устраивать сцену массового прощания, они уже и так обо всем поговорили в брохе после того, как Мидас уснул, а Всеотец самым неожиданным образом испарился. Карн ждал лишь Огмиоса, который должен был привести им двух лошадей – последняя щедрость Коннстантина, который, как чувствовал парень, тоже был здесь.

– Какого хера вы все тут собрались, а? – Мидас явно был не в духе со хмельного сна, но в его ауре не ощущалось гнева. Зато были там другие чувства, попытавшись прочесть которые, Карн неожиданно обнаружил, что царь давно погибшей империи, полубог, ставший богом, ощущает грусть от того, что ему придется расстаться с этими людьми. Разумеется, не со всеми, на притенов ему было плевать. Но раньше Карн искренне полагал, что Мидас асентиментален.

– Да есть странное желание рожу твою в последний раз узреть, – хрипло пророкотал Олав, тот самый воин, которого Мидас оставил командовать нордманами. – Неведомы мне решения твои, но знай – для нас ты навсегда останешься тем, кто объединил наш народ и привел нас к запретным берегам.

Аксель и Эйвинд, стоявшие за спиной Олава, согласно загомонили. Остальные члены Круга, кроме Асвейг, погибли. Вообще, минувшей ночью погибло на удивление много нордманских командиров, но Олав уже назначил собственных десятников и сотников. И собрал себе новый Круг. Нордманы не имели привычки зря тратить время на размышления и переживания. Как говорится – король умер, да здравствует новый король.

Мидас пожал предплечья своим бойцам и они молча ушли. В этот момент к Карну подошел Коннстантин вместе с Огмиосом и Бедой. Парень уже знал, что король всех притенов ведет своих воинов к Перту, чтобы мобилизовать местную дружину и дать опор захватчикам. Огмиос, его верный экзактатор, готов был следовать за своим вождем хоть в преисподнюю.

– Мне жаль, что в этой войне со мной не будет столь великого воина, – проговорил Луг, принявший человеческий облик. И только глаза – ярко-зеленые глаза с черными вкраплениями – выдавали в нем сущность иного порядка. – Но теперь, когда я знаю, кто ты, мне понятно, что у тебя иной путь. И твоя война важнее, я вижу это. Быть может, еще свидимся.