– Не останавливайся! – рявкнул он Нимблу, вскакивая на ноги. Бывший Страж звучно сплюнул кровь вместе с парой раздробленных зубов, не отрывая взгляда от стены кукурузы. Стебли были неподвижны. Даже ветра не стало.

– Но потом ты совершил ту же ошибку, – раздалось со стороны брошенного особняка. Хайт мгновенно обернулся на звук (быстрее, чем мог бы обычный человек) и лишь чудом увернулся он брошенного в него топора. Не удержав равновесия, он шлепнулся на задницу, но тут же снова поднялся.

– Нужно было начинать ритуал немедля, – насыщенный порывами вновь поднявшегося ветра, шепот Бладхаунда зазвучал сразу со всех сторон и Хайт лихорадочно завертел головой, водя дулом винтовки.

– Тогда все уже закончилось бы, – продолжал охотник, закутанный в переливчатое марево Нареченной Мглы. Он кружил на самой границе зрения Хайта. На границе лживого сумрака и истиной тьмы.

– А теперь, – он с сожалением вздохнул, и его вздох ледяным порывом вздыбил волосы на загривке мужчины. – Теперь ваше причастие к Храму Тайн – лишь вопрос времени. Выходит, – он горько хмыкнул, – мы не такие уж разные. Оба ошиблись в одном…

– Я не такой, как ты! – внезапно закричал Хайт. Слева что-то мелькнуло в тени и он трижды выстрелил. – Ты – дитя ночных кошмаров, порождение вселенского зла! А мы – белые фигуры в этой партии!

– Белое – не значит чистое, – парировал Бладхуанд, материализуясь за спиной Хайта и нанося ему удар топором под левое колено.

Вот она, слабость фанатика! Охотник усмехнулся, понимая, что все-таки лучше переоценить свою жертву. Но время аперитива прошло, и пора переходить к главному блюду.

Бладхаунд дважды ударил Хайта по ребрам, сломав почти все из них, прежде чем правая голень мужчины отделилась от тела и он повалился на землю. Охотник намеренно не забрал его оружие – винтовка ему еще понадобится. Чтобы сделать выбор.

Бладхаунд скользнул к Нимблу, который все это время читал мантру, следуя приказу отца. Паренек оказался стойким, не поспоришь. Но какое это теперь имеет значение? С его губ уже сорвались последние звуки древнего заклинания и осталось лишь разжать пальцы, бросив артефакт в колодец. Разумеется, охотник убьет их обоих раньше, чем грозовой камень достигнет дна черного провала. Он и тех троих успеет убить, пока артефакт не поразит сердце Порчи. Но они все равно победят. И для них это – главное, и любые жертвы – всего лишь статистика, безликие строки на предвечном монументе славы, который никогда не возведут.

Или нет?

– Я брошу, – процедил Нимбл сквозь плотно сжатые зубы. Охотник стоял у парня за спиной, держа его за волосы и подставив к горлу лезвие топора.

– Конечно, бросишь, – ядовито улыбнулся Бладхаунд, глядя в глаза Хайта поверх головы его сына. Хайт полулежал напротив, целясь в охотника из винтовки. – Если только твой отец не запретит тебе.

– С чего бы ему… – начал было паренек.

– Заткнись! – тут же перебил его Хайт. – Не говори с ним! И не слушай!

– А с того, что если ты не закончишь ритуал, один из вас останется в живых, – пояснил Бладхаунд, с наслаждением уловив предательскую рябь сомнения в глазах Хайта. – Я обещаю, – добавил он и плотнее прижал лезвие топора к шее парнишки, так что на коже выступила кровь.

А вот и вторая слабость. Что судьба целого мира против жизни собственного отпрыска? Эссенциал однажды сказал ему: не путай грязное с темным. Бладхаунд запомнил это. Как и прочие наставления своего владыки.

Руки Нимбла, по-прежнему сцепленные в замок с зажатым меж побелевшими пальцами артефактом, медленно двинулись в сторону от колодца. Взгляд Хайта лихорадочно метался с охотника на сына и обратно, рука, поддерживающая винтовку за цевье, мелко тряслась.

Бладхаунд улыбнулся так, что затрещала кожа в уголках губ.

А потом прозвучал выстрел.

Оглушительный хлопок с одновременной вспышкой непереносимо яркого света заставил охотника зажмуриться. Ослепленный, он отступил на несколько шагов, мысленно призывая на помощь Нареченную Мглу. Но та не ответила.

Он замахнулся топором в пустоту. Снова хлопок, снова вспышка и что-то остановило его, легко коснувшись груди. Затем какая-то неземная сила мягко забрала у него из рук оба топора, а потом и тот, что он носил за поясом со спины. Та же сила аккуратно, но уверенно уложила Бладхаунда на землю, и тогда привычные звуки и запахи исчезли, он будто оказался в вакууме. И дышать становилось все труднее.

Внезапно шею обожгло.

– Какого?.. – глухо прозвучал незнакомый голос. – Он не отрубается!

– Так вколи еще! – нервно ответил другой, тоже незнакомый.

– И так двойная доза! – возмутился первый. – И не забывай – в нем две дырки уже…

– Коли! – грубо перебил третий. Низкий зловещий бас. – Поверь, если он сейчас придет в себя, будет хуже. А ты ведь стоишь ближе остальных…

Бас сказал что-то еще, но охотника вновь ужалило в шею и слова говорившего тут же превратились в бессмысленную абракадабру. Он по-прежнему ничего не видел, вокруг расплескалась белая пустота, медленно поглощавшая его сознание. Он пытался бороться, но тело не слушалось…

Во второй раз охотник пришел в себя плавнее и сразу стал анализировать обстановку. Итак, он находится в горизонтальном положении и обездвижен. Марк (что? Марк? чье это имя?) ощущает холодный металл на шее, запястьях и лодыжках. Все тело жутко болит, особенно грудь – ее при каждом вдохе будто обливают кислотой изнутри.

– Так это правда он? – спросил кто-то над самым ухом. Молодой и звучный, но неуверенный голос. Кажется, охотник уже слышал его. – Тот, за кем все Стражи Арк-Сити гоняются без малого полгода?

– Ага, – второй голос был ниже, старше… Стоп! Это те самые голоса, которые говорили что-то об уколах и двойной дозе. Но это же было… А когда это было? Сколько времени он спал? И почему ничего не видит?

Марк (точно! это мое имя!) понял, что его веки закрыты. Он попытался распахнуть их. Никак. Попробовал повернуть голову. Не вышло. О Порча, он даже языком не может шевельнуть!

– Тридцать пять смертей за двенадцать месяцев, – продолжил второй голос. – Немыслимо!

– Было бы сорок, – хриплый бас донесся с другой стороны. Или с той же? Охотник (кто, твою мать?) совсем потерялся в пространстве, потому что почти не чувствовал собственного тела. Зато смутно ощущал мерные покачивания из стороны в сторону. Похоже, они едут в кузове крупногабаритного автомобиля, грузовика.

Сознание двоилось, страх (эмоция, которой охотник никогда в жизни не испытывал) родился где-то внизу живота и теперь поднимался вдоль позвоночника, обжигая отвратительным холодком. Марк понял, что если бы язык и губы слушались его, он заорал бы во все горло.

– А вы хорошо сработали, – бас говорил тихо, гулко. – Департамент отметит вас обоих. Но я должен уточнить. Вы же понимаете, что все произошедшее этой ночью никому больше не должно быть известно?

– Но, тэн, – вяло запротестовал первый голос. – Сеть все равно узнает. Рано или поздно…

– Это так, – прервал его бас. – Но в этот раз будет поздно. И в том виде, в каком нужно нам.

– Ладно, ладно, мы законопослушные граждане и все понимаем, – зачастил второй. – Спасибо за оказанное доверие, тэн! Вы можете не беспокоиться, мы с Квином все надлежащие документы подпишем без разговоров.

– Благодарю за содействие, – бесстрастно констатировал бас, и на несколько мгновений в машине воцарилась монотонная тишина. Марк вновь попытался сделать хоть что-то, но тело по-прежнему не слушалось. Паника продолжала неумолимо захлестывать его сознание, но хотя бы отступило ощущение двойственности.

– А что с ним вообще? – внезапно спросил первый голос. Похоже, именно его звали Квином. – Я такое впервые увидел – глаза черные-черные, вообще без белков. И за что он парнишку того с дядькой хотел укокошить? Топорами!

– Ты файл не читал? – удивился второй голос, пока безымянный. – Тебе ж прислали сводку, когда вызвали.

– Дим, да я спал, когда вызов пришел! – обиженно протянул Квин. – Машина уже ждала, времени не было. – Послышался шорох одежды. – Ну сейчас вот гляну…

– Он в Нетлинке работал, – Дима все-таки снизошел до пояснений. – Ведущим нейро-дизайнером.

– О как! – с задержкой откликнулся Квин, видимо уже успевший что-то прочитать. – Да он чуть ли не топовый мнемопластик Арк-Сити! Точнее, был им… ага, вот! Как раз год назад начал затягивать со сдачей проектов, а зимой вообще забил на работу.

– Ну да, – протянул Дима. – Опоздания, срывы дедлайнов. Грязный приходил, вонючий. Но всегда улыбался, представляешь, и не уставал повторять, что жизнь прекрасна! – он фыркнул. – На этом и спалился, кстати. А еще знаешь на чем? Как-то коллеге сказал, что городской турнир в сетевой регицид выиграл. Не знаю даже, что это.

– А я знаю, – ошарашено ответил Квин. – Но я сам играю давно и почти со всеми топами хорошо знаком. Его среди них точно нет.

– То-то и оно! – подытожил Дима. – Тогда и стали проверять. Оказалось, что полгода назад он со съемной квартиры переехал в заброшенный дом на Южном холме. И жену туда перевез.

– А жена у него тоже?.. – к вопросу Квин присовокупил мелодичный свист.

– Ага, – Дима глубоко вздохнул. – Но у нее по-другому. Она просто овощем стала. И он о ней, представь себе, все это время заботился. А когда в конторе ему платить перестали, как-то умудрился свою старую Венанди толкнуть.

– Венанди? – Квин ахнул. – Да их уже не выпускают сколько лет, пятьдесят? Эта дрянь даже за антиквариат не сойдет.

– А все же продал, – Дима невесело хмыкнул. – Короче, пока неясно ничего, но вроде как у него крыша поехала на игрушке из Аниматики. Хоррор какой-то. Стал ассоциировать себя с одним из персонажей. Ну и… вот.

– Не сказать, чтобы типично, – Квин откашлялся, – но не из ряда вон. А из-за чего, собственно? Причина ж должна быть.

– Ты про аварию на Темном лугу слышал? – Дима задал встречный ответ. – В прошлом году за городом. Где ремонтная мастерская давно была. Там еще кладбище это стремное у реки, и ферма зеленых.

– Точно, точно! – тут же подхватил Квин. – Да все про это слышали. Человек сорок тогда погибло! Говорят, дрон-дальнобой заглючил. Там с десяток тачек в гармошку смяло его фурой.

– Наш парень был в одной из этих тачек, – сухо пояснил Дима. – С семьей. С женой и дочкой. На нем и жене ни царапины.

– А… дочка? – после некоторого молчания спросил Квин.

– Бедняжке ногу оторвало по самый тазобедренный сустав, – Дима сглотнул. Энтузиазм, с которым он минутой раньше начинал рассказывать эту историю, испарился, как иней на стекле под теплым дыханием. – Ее не успели спасти.

Марк слушал их и не верил. Точнее – отказывался верить. Даша сошла с ума? Лара погибла? Что за бред вообще? В той аварии никто из них не пострадал! А его работа? Его увлечения? Ведь все это – его жизнь, она ведь… почти идеальна! И он близок к…

…горячая кровь на губах. Он облизывается, наслаждаясь соленым металлическим привкусом. Затем проводит языком по лезвию топора. Тот же вкус, и он сводит с ума. Перед ним – располосованное тело молодой девушки, руки-ноги раскинуты пятиконечной звездой, горло обращено кровавым месивом, и судя по характеру ран, плоть здесь рвали зубами…

Нет! Марк мысленно замотал головой, потому что тело все еще не слушалось. Жуткие образы отступили, подернулись дымкой забвения и воспоминания превратились в тщательно забытый ночной кошмар. Да к черту, это ж явный сбой…

– Заканчивайте, – третий голос, имени которого он так и не узнал, прозвучал резко и громко, словно выстрел в замкнутом пространстве. – И забудьте все это. Вас на этом задании не было. Этого задания вообще не было.

– А с ним что? – поинтересовался Квин. – Он ведь выживет, походу.

– В Клинику Мебиуса его отвезут, – с неохотой ответил бас. – Все! Сейчас вас высадят. Еще раз от имени Департамента благодарю за содействие…

– В дурку значит, – Марк расслышал тихий вздох Квина даже сквозь патетичную браваду сурового баса.

А потом машина остановилась, хлопнули двери. Шарканье и шорохи оповестили Марка о том, что Квин и Дима спешно покинули авто. Двери снова хлопнули, ренж-двигатель гулко заурчал, как сытый кот. Машина тронулась.

Марк изо всех сил напрягал голосовые связки, пытаясь закричать. Он хотел сообщить Виктору, что в аниматическом синхронизаторе сбой и нужно срочно отключить его от ложемента.

Он никогда не слышал о таких сбоях, но что еще это могло быть? Это уже явно не Офферинг, хотя некоторые слова этих людей… Каких, блин, людей? Он же подключен к ложементу, он в игре!

Марк напряг все мускулы и попробовал целенаправленно глубоко вдохнуть, не обращая внимания на кислотное пламя в груди, а потом медленно выдохнуть, чтобы привести мысли в порядок. Вроде получилось. Похоже, к телу возвращается чувствительность.

Твою мать, это определенно программный сбой, возможно – первый за всю историю Аниматики! Хотя кто знает, ведь официальные источники в Сети умеют скрывать и не такое. Марк попробовал успокоиться, хоть немного разжать холодные тиски паники, уже готовые раздавить его голову.

А потом все, что он услышал и запомнил из этого диалога в авто, обрушилось на него отрезвляющим ливнем.

Авария.

Темный луг.

Сорок смертей.

Лара. Его Лара…

– Нет, – с жаром прошептал он. Губы плохо слушались, но язык уже мог ворочаться. – Моя девочка. Моя красавица. Нет. Нет! Ты не могла, – он глотал слова, так что они сливались в нечленораздельное мычание, – ты не могла! Не могла… умереть.

– Не стони, – бас грубо выдернул его из пограничного состояния. Марк уже и забыл, что в машине был третий человек. Страж.

Внезапно фрагменты воспоминаний начали собираться, как кусочки паззла. Один за другим, один за другим. Не хватало последнего. Самого важного. Марк неосознанно уступил охотнику и тот сфокусировал свою волю на единственном желании – вспомнить. И этого оказалось достаточно, чтобы взломать аутоментальный барьер, возведенный в его памяти почти год назад. Озарение обожгло словно льдом.

– Нет, нет! Ты не понимаешь, – закричал Марк. Он чувствовал, что уже может немного ворчать головой. Его речь стала четче, но зрение по-прежнему не возвращалось. – Лара была жива, я вспомнил! Умирала, но была жива! И ее… – он осекся. – Там были какие-то люди. В форме Стражей…

– Не было там никого, – оборвал бас. – А ты теперь псих. И никто тебе не поверит.

Машина въехала в ворота Клиники Мебиуса, над которой собирались черные тучи с алыми прожилками злобно мерцающих молний. Погода менялась слишком резко для этого времени года. Снова будет гроза. И это к лучшему. Гром заглушит крики обреченных. И хохот их палачей.