8

Титов пришел в себя уже в постели. Лежал неподвижно с закрытыми глазами, пытаясь вспомнить сперва сон, а потом то, что произошло днем.

Выходило не очень. События до посадки в кресло он помнил отчетливо. Спортзал, врачи, инструктор, мешки, которые он пинал без особого успеха. А потом сел в кресло… Нет, еще до этого его облепили датчиками. А уже в кресле насадили на голову шлем. И потом…

Тут память Титова немного сбоила. Перед глазами мелькали образы, картинки. Звенел чей-то голос. Да! Голос! Что-то вроде медитации, психологического сеанса. А что дальше?

Он вроде бы с кем-то дрался. Мысленно. Или наяву? Но когда сон перешел в явь? И что дальше? Он вроде лежал в ванной, принимал процедуры и был опять-таки в неком полусне. Ничего себе денек! То дрыхнет, то руками машет. А что сейчас?

Титов открыл глаза, осмотрелся. Это его коттедж, его спальня. Судя по бившему в окно солнцу, еще день.

Прислушался к себе. Привычно отметил, что ничего не болит, не тянет, не ломит, не ноет. Хотя…

В теле ощущалась какая-то приятная, едва заметная истома. Как после хорошей тренировки, когда все мышцы отходят после нагрузки. И на душе было легко. Результат процедур?

Он встал, неожиданно легко и свободно. Даже вчера не испытывал такой легкости. Спать его уложили прямо в спортивных брюках, лишь торс был голым. Футболка висела на спинке стула, но Титов не стал ее надевать. Побрел в ванную. Мозг еще не отошел ото сна, и Титов решил умыться.

Сполоснул лицо и шею, разогнул спину, глянул в зеркало и замер. Взгляд прикипел к небольшому прямоугольнику.

Больше не было Титова Ильи Дмитриевича, дряхлого старика, доживающего последние дни. И того моложавого мужчины лет сорока пяти – пятидесяти, каким он вдруг стал в последнюю неделю, тоже не было.

Сейчас из зеркала смотрел молодой парень, от силы лет двадцати пяти. Сейчас оттуда на генерала смотрел Илья Титов, старший лейтенант, бравый оперативник, ловкий, умелый, сильный. Молодой…

Молодой! Это было невозможно!

Титов отбросил полотенце и перевел взгляд на торс. Широкая грудь, развернутые плечи, мускулистые руки, плоский живот. Чистая, молодая кожа. Без шрамов! Ни единого шрама!

– Та-ак!.. – прохрипел Титов. – Долечились!

Его изумление было столь велико, что он не испытывал ни радости, ни горечи, ничего.

– Какой, на хрен, пансионат для ветеранов! – проговорил вслух, продолжая рассматривать себя. – Какая, на хрен, реабилитация!

Он вышел в комнату, встал напротив окна. Мысли лихорадочно метались в голове. Изумление, шок, подспудная радость. Но ее глушило непонимание.

Что здесь происходит, черт побери?!

Титов вдруг резко присел, выпрыгнул, встал на прямые ноги, так же резко согнул корпус, достал ладонями до пола, сделал мах ногой. Стопа мелькнула перед глазами.

Тут же, не сходя с места, сделал стойку на руках. Отжался пять раз, вскочил. Несколько раз рубанул рукой воздух, слыша посвист рассекаемого воздуха.

Никакой боли, ничего не мешает. И дыхание ровное…

Генерал сел на кровать, запрокинул голову и уставился на потолок.

Дверь открылась, и на пороге возникла Тоня.

– Добрый вечер, Илья Дмитриевич, – пропела она, подходя ближе. – О-о! Вы прекрасно выглядите! Просто замечательно!

Титов опустил голову и посмотрел на медсестру мрачным взглядом.

– Тоня. Ты кого Ильей Дмитриевичем величаешь?

– Вас…

– Тоня, посмотри на меня.

– Смотрю, – послушно ответила медсестра.

– Как, по-твоему, курс лечения идет хорошо?

– Да! Прекрасно! Вы так изменились, помолодели!

– Помолодел… – усмехнулся Титов. – Ну и насколько я выгляжу?

– Я бы дала вам двадцать четыре – двадцать пять! Не больше!

– Не больше!.. Мне девяносто два, Тоня! Я дряхлый старик, развалина!

– Ну что вы, Илья Дмитриевич!

– По крайней мере я был таким еще две недели назад. А сейчас я пацан! Двадцатилетний щенок! Это и есть результат курса?

Тоня, до этого восторженно смотревшая на него, вдруг посерьезнела и ответила уже другим тоном:

– Это один из промежуточных результатов. Причем отличных результатов! Вы снова молоды, Илья Дмитриевич! Ваше тело сбросило семь десятков лет! Разве это плохо?

– А я еще не знаю, что плохо, а что хорошо, девочка. Я еще не осознал, что произошло. Я еще ничего не знаю.

– Ничего?

Титов скривил губы.

– Кроме одного. Ты больше не будешь величать меня Ильей Дмитриевичем.

Тоня подвинулась чуть ближе.

– А как мне вас называть?

– На «ты» и Илья.

Медсестра пару мгновений смотрела на него каким-то непонятным взглядом, потом покорно произнесла:

– Хорошо, Илья. Если вы… ты так хочешь.

– Хочу…

– Это все?

Подвох в ее голосе он уловил не сразу.

Она стояла почти вплотную к нему. Ее и без того коротковатый халатик довольно высоко обнажал стройные бедра. А в вырезе халата, расстегнутого уже на три пуговицы, видна высокая грудь.

Титов уже не первый день косился на нее, ощущая приятный холодок в позвоночнике и тепло в груди. Хороша дивчина, чего уж! Но раньше он не позволял фантазиям заходить очень далеко. А сейчас, не отойдя толком от шока, чувствуя, как в нем бурлит огромная сила, сдерживать себя не стал.

Он взял ее за руку и заставил сесть рядом с собой.

– У молодости есть одно преимущество, – хрипловатым голосом произнес он.

– Какое? – тихо спросила девушка.

– Она не только хочет, но и может!..

Было опасение, что девушка оттолкнет его или выразит протест иным способом. Но она не оттолкнула. Когда его рука обняла ее за талию и потянула, девушка подалась вперед, послушно раскрыла губы для поцелуя и позволила уложить себя на кровать. И нависшего над ней Титова приняла покорно и даже с какой-то жадностью…

Все произошло как-то сумбурно и быстро. Титов настолько отвык от женщин, настолько прочно все забыл, что сейчас чувствовал себя как в первый раз. И даже подумал, что девушка упрекнет его в спешке и неумении.

И опять ошибся. Тоня довольно охнула, прильнула к его груди и начала сама целовать. Через десять минут они пошли на второй заход. И теперь Титов не спешил. Проснувшаяся память подсказала, что и как. И виноватым он себя больше не чувствовал…

Все предыдущие процедуры, лекарства и препараты подводили его к сегодняшнему дню. Все было просчитано и предусмотрено заранее. И пиковое значение восстановления достигнуто точно в срок. Сознание и тело были выведены на новый уровень. На уровень молодости.

Но завершить комплекс должна была одна процедура. Проверка потенции и мужской способности организма. После чего на уровне подсознания, на генетическом уровне, закреплялось это новое состояние.

И Титов с задачей справился. С помощью Тони.

Она ушла через час. Сказала, что есть дела, и ускользнула. Сперва в ванную, потом из коттеджа. А Титов так и лежал на кровати. Уставший и довольный. Уже свыкнувшийся с новой реальностью и с молодым телом.

Перед ее уходом он спросил:

– Я могу увидеть главного врача?

– Сейчас? – удивилась Тоня.

– Да.

– Но уже восьмой час!

– И все же.

Медсестра помедлила и сказала, что можно.

– Я скажу, тебя позовут.

– Спасибо. Тоня!

– А?

Титов повернулся на бок, хлопнул рукой по простыне.

– У нас кое-что изменилось, да?

– Кое-что, – с улыбкой подтвердила та.

– И не только это.

– И что еще? – изогнула она бровь.

– А то, что с этого вечера ты спишь в этой кровати.

Медсестра одарила его веселым взглядом и с кокетством произнесла:

– Посмотрим.

– Иди.

Собираясь к главврачу, Титов вдруг обнаружил, что хозяева пансионата упустили из виду одну мелочь. А именно не успели или позабыли сменить гардероб внезапно помолодевших пациентов. И сейчас в шкафу спальни лежали и висели вещи, которые совершенно не налазили на молодого здоровяка. И ширина плеч иная, и объем груди, и рост. Вот казус!

Титов кое-как натянул на себя серую футболку от костюма для пробежек. Благо брюки подошли, хотя и сидели почти в обтяжку. Видок, конечно, комичный. Как гимнаст.

Эта промашка вдруг привела генерала в хорошее состояние. Давивший на плечи груз неизвестности и непонимания спал, стало легче на душе. Не зря говорят: смех – лучшее лекарство от стресса.

Идти никуда не пришлось. Когда Титов уже хотел покинуть коттедж, на пороге вдруг возник главный врач собственной персоной.

– Добрый вечер, Илья Дмитриевич! – произнес тот, входя в коридор. – Я получил сообщение о вашей просьбе и решил сам навестить вас. Не возражаете?

– Да нет… – протянул несколько растерянный Титов, отступая назад. – Прошу.

Главврач бросил на генерала внимательный взгляд и смущенно фыркнул.

– Извините, Илья Дмитриевич. Накладка вышла. Новая одежда для вас готова, видимо, забыли принести. Я дам команду…

Забыла, вернее, не успела, принести вещи Тоня. Просто не взяла их из корзины, уже подвезенной к дверям коттеджа. Внезапно пробудившаяся страсть Титова захлестнула и ее, и она ушла, так и не переложив новый гардероб пациента.

– Ничего, – махнул рукой генерал. – Подожду. Это далеко не самое главное, доктор.

Они прошли в комнату, сели – Титов на диван, главврач в кресло.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Как молодой… – пошутил генерал. – И надеюсь, это не пройдет…

– Что вы хотели узнать?

– Не надо, – покачал головой Титов. – Вы прекрасно делаете невозмутимый вид, но показывать непонимание не стоит. Вы и сами отлично знаете, что я хотел спросить. Давайте будем играть в открытую.

Главврач согнал улыбку с лица, выпрямился в кресле и вполне серьезно произнес:

– Давайте в открытую. Вас наконец проняло, и вы решили узнать, как и что происходит в этом странном пансионате, где умирающих стариков за две с половиной недели превратили в молодых парней. Что за методика такая, что за чудо-лекарства?

– Именно.

– Сегодня тридцать первое. Курс начат пятнадцатого, еще во время вашей поездки сюда. Хотя вы об этом и не знали. Итого семнадцать дней от старости до юности. А первые признаки омоложения вы заметили еще неделю назад. Вполне серьезные, конкретные признаки. Четко указывающие на то, что процедуры, мягко говоря, выходят за рамки обычного.

Главврач говорил спокойно, не торопясь, словно читал лекцию. Правда, в голосе была заметна легкая ирония.

– Я ждал, что это произойдет несколько дней назад. Но, видимо, ваши опасения прервать или остановить столь чудесное выздоровление не позволили начать разговор раньше. Я имею в виду не только вас, Илья Дмитриевич, но и других пациентов. Хотя кое-кто уже наседал на дежурных врачей и медсестер, теребил персонал и специалистов. Но пока эпизодически, без напора. Да и некогда особо спрашивать, график курса очень насыщенный. Сегодня, пожалуй, первый день, когда процедур вечером нет. Хотя… что следует считать процедурами?

Титов намек уловил и некоторые догадки относительно поведения медсестры и прочих несуразностей переросли в уверенность. Значит, процедуры? Ну-ну…

– Ну раз вы все знали заранее, все рассчитали, у вас должны быть готовы ответы на возможные вопросы.

– Верно. Готовы. Даже на те, какие вам в голову еще не пришли.

– Рад буду их услышать.

– Не сомневаюсь. Только, Илья Дмитриевич, давайте отложим разговор на завтра.

– Почему?

– Все просто. Сегодня процедуру пиковой нагрузки и критического состояния с переходом в ускоренную регенерацию кроме вас прошли еще семь человек. Остальные шестеро пройдут завтра. И завтра у них возникнут те же вопросы. Чтобы несколько раз не говорить об одном и том же, мы наметили на завтрашний вечер беседу со всеми сразу. В конференц-зале главного корпуса. Там вы узнаете все.

Это «все» прозвучало настолько решительно и в какой-то мере обрекающе, что Титов даже не стал возражать. С самого начала разговора его не покидало ощущение, что за внешней беспечностью, веселостью и невозмутимостью собеседника скрывается что-то еще. Слишком уж спокоен и уверен был главврач. Так спокоен, что старый (теперь уже в переносном смысле слова) контрразведчик учуял неладное.

Главврач НЕ спокоен. И причина этого неспокойствия отнюдь не в излишнем любопытстве пациента. Что-то произошло, и это «что-то» сильно давит на врача. Но он профессионал, умеет скрывать чувства. Только другого профессионала ему не провести.

– Наверное, сегодня день и вечер столь насыщены еще и для того, чтобы пациенты не общались между собой? – высказал догадку Титов.

Главврач не стал спорить.

– И это тоже. Но мы не можем запретить вам видеть других пациентов. На улице прекрасная погода, солнце, тепло. Людей не удержать в коттеджах. Тем более тех, кто прошел процедуру. Мы просто хотим исключить лишнюю нервозность…