В час тревожный расставанья
Ты окошко раствори
И скажи мне «до свиданья»,
А «прощай» не говори.
В чистом поле пули свищут.
Птицы боле не поют.
В чистом поле пули ищут
Буйну голову мою.
Ходят грозы, ходят бури,
Ходит смерть в лихом бою.
Но спасает нас от пули
Вера в родину свою.
Тоскует потихонечку гармонь,
Зима в окно снежинками стучится.
В печурке еле теплится огонь,
Но что-то всем не спится, не лежится.
На улице уж поздняя пора,
На небе звезды вышили узоры.
В землянке не смолкают до утра
Солдатские простые разговоры.
Здесь каждый откровенен. На войне
С друзьями делят радости, печали.
Здесь стали как-то дороги втройне
Края родные и родные дали.
Здесь родину не меряют страной:
Здесь родина – простая деревушка,
Здесь родина – березка над рекой
Да старая отцовская избушка…
Так громче же, гармонь моя, звени,
Пусть воют, плачут полночные ветры —
Нам светят нашей родины огни
За тысячи далеких километров.
Гармонист играет песни,
Песни родины моей.
Ах, на свете нет чудесней
Песни русской, веселей.
Ширь да удаль льет тальянка
Переливчатой волной,
Будто где-то на гулянке
Слышишь голос молодой.
Режь, тальянка-шестипланка,
Голосистей песни лей,
Чтобы ноги по землянке
Заходили веселей.
Эх, тальянка, дроби звонки.
Каблуки-то – чок да чок…
Как-то там без нас девчонки,
Мой рязанский землячок?
Чай, соскучились, завяли…
Эх, тальянка, расскажи.
Как мы по полю гуляли,
Мяли цветики во ржи.
Хороводились до утра,
До последних петухов…
Сыпь, тальянка, перламутром,
Не жалей цветных мехов!
Горит свечи огарочек,
Гремит недальний бой.
Налей, дружок, по чарочке,
По нашей, фронтовой.
Не тратя время попусту,
По-дружески да попросту
Поговорим с тобой.
Давно мы дома не были…
Шумит над речкой ель,
Как будто в сказке-небыли,
За тридевять земель.
На ней иголки новые,
А шишки все еловые,
Медовые на ней.
Где елки осыпаются,
Где елочки стоят,
Который год красавицы
Гуляют без ребят.
Без нас девчатам кажется,
Что месяц сажей мажется,
А звезды не горят.
Зачем им зорьки ранние,
Коль парни на войне,
В Германии, в Германии,
В далекой стороне.
Лети, мечта солдатская,
К дивчине самой ласковой,
Что помнит обо мне.
Горит свечи огарочек,
Гремит недальний бой.
Налей, дружок, по чарочке,
По нашей, фронтовой.
Где ж ты, мой сад, вешняя заря?
Где же ты, подружка, яблонька моя?
Я знаю,
Родная,
Ты ждешь меня, хорошая моя.
Снятся бойцу карие глаза,
На ресницах темных – светлая слеза.
Скупая,
Святая,
Девичья горючая слеза.
Пусть нелегко до тебя дойти,
Я вернусь, родная, жди и не грусти.
С победой
Приеду,
Любовь твоя хранит меня в пути.
Когда в твоих письмах я вновь узнаю
улыбку, и ласку, и нежность твою,
мне солнце, и небо, и жизнь дорога,
тогда я без страха иду на врага.
Любимая! Как хорошо, любя,
идти сражаться за тебя,
за свежесть лишь мною целованных щек,
за губы, что я поцелую еще
не раз и не десять, а тысячу раз,
за солнце, за ветер, за землю, за нас.
Вы, ей-богу, без изъяна.
Вы – березка, тополь, клен.
Говорят – поэт Фатьянов
третьи сутки в Вас влюблен.
Много я бродил по свету,
знаю я почти весь свет.
Лучше Вас на свете нету,
и талантливее нет.
Знаю я Неаполь, Ниццу,
сотни сцен в родном краю.
Есть такая танцовщица,
говорят, еще в раю.
Если б знать, что есть такая,
я б покинул отчий край
и пешком дошел до рая,
но не пустят меня в рай.
И поэтому не надо
лучше Вас искать, просить.
К Вам любовь с доставкой на дом
суждено мне приносить.
Ночь темна, как в саже галка.
Слышу звон в моей крови.
Вы же Галка-зажигалка
для пожарища любви.
Вы, ей-богу, без изъяна.
Вы – березка, тополь, клен.
Говорят – поэт Фатьянов
третьи сутки в Вас влюблен.
Вспоминай меня, родная,
да почаще вспоминай.
На переднем нашем крае
пули свищут, то и знай.
Здесь от них не схорониться,
но того, кто встречи ждет,
вражья мина сторонится,
злая пуля не берет.
В жарких битвах закаленным
эти пули нипочем.
А веселым и влюбленным
на войне у нас почет.
Потому что, если любишь,
будешь милой дорожить.
И сражаться крепче будешь,
если крепко хочешь жить.
На переднем нашем крае
пули свищут, то и знай.
Вспоминай меня, родная,
да почаще вспоминай.
Петь Ванюша перестал
и худеть заметно стал.
Может, надо сдобного
и тому подобного?
Не грусти, друг милый,
скоро мы придем домой.
Для гостей дорогих
приготовят пироги.
Нас девчата
будут крепко целовать.
Все солдаты
будут месяц пировать.
Отвечать Ванюша рад:
– Есть невесты у солдат.
У меня у одного
нет на свете никого.
И сказал тут старшина,
у него краса-жена,
а сестрица у жены,
как жена у старшины.
Тут ефрейтор отдал честь
и сказал, что дочка есть.
Взгляд, что клад, и волос рус.
Намотай себе на ус.
Буркнул Ваня тут под нос:
– Кто бы рюмочку поднес.
А насчет же сдобного —
ничего подобного!
Уходил молодой паренек на войну.
Коренаст, и силен, и плечист.
Говорили ему, что, видать по всему,
паренек от рожденья – танкист.
Как мечтал паренек, так и в жизни сбылось.
Думал силу проверить свою.
Это тоже сбылось, и ему довелось
проверять ее в жарком бою.
Вспоминая подружку в родной стороне,
он в жестокие схватки ходил.
И на верной броне, как на верном коне,
он пехоту в атаку возил.
И сметал он врага, как степной ураган,
но в бою его танк запылал.
И, слабея от ран, он пошел на таран
и по радио всем передал:
– Я охвачен огнем, но врагу не сдаюсь.
В сердце ненависть к немцам не сжечь!
Да простит меня пусть моя вольная Русь,
что не смог я машину сберечь.
И друзья по боям о нем песни поют,
и разводит баян баянист.
Он сражался в бою за отчизну свою,
как и должен сражаться танкист.
О храбром танкисте,
веселом Вано,
споемте, друзья боевые.
…От черного дыма
на свете темно,
зачахли цветы полевые.
Из рощи спаленной
прорвались враги.
«Пантеры» ползли по лощинам.
Вано, не успевший обуть сапоги,
повел боевую машину.
И, выбрав позицию,
встал за холмом,
готовя достойную встречу.
Он жег самоходки
смертельным огнем,
пехоту косил он картечью.
Четыре «пантеры» зажег он подряд
на поле, что стало как пашня.
Как вдруг оглушивший немецкий снаряд
попал в командирскую башню.
Заклинило люки.
Танк начал гореть.
Танкисты остались спокойны.
– Уж если, друзья, суждено умереть,
умрем, как солдаты, достойно.
Слабея от жара, от дыма и ран,
и в смерти своей победитель,
стальную машину повел на таран
отважный механик-водитель.
Весенние ветры в широких полях
качают цветы полевые.
О храбрых танкистах,
о верных друзьях
споемте, друзья боевые.
Подарила мне дивчина
трубку именную.
Потому я Антониной
трубку именую.
Трубочка вишневая,
пусть уже не новая,
но затянешься разочек —
будто меда съешь кусочек.
То-то сладко, то-то славно.
Очень правильная
Антонина Николавна,
Николаевна.
Закурю ее в ладонях
ночью перед боем,
заворкует, будто Тоня
говорит со мной.
Трубочка вишневая,
пусть уже не новая,
но затянешься разочек —
будто меда съешь кусочек.
То-то сладко, то-то славно.
Очень правильная
Антонина Николавна,
Николаевна.
Раз назвал другую милой,
подозвал тихонько.
Мигом трубочка вспылила,
как вспылила б Тоня.
Трубочка вишневая,
пусть уже не новая,
но затянешься разочек —
будто меда съешь кусочек.
То-то сладко, то-то славно.
Очень правильная
Антонина Николавна,
Николаевна.
Самый злой буран, голубка,
только курам на смех.
На ветру не гаснет трубка
как любовь не гаснет.
Любимая!
Не знаешь ты,
что ночь темна,
что плохо спится немцам.
Что значит наступленье темноты
в районе Балатон и озера Веление.
Сигнал. Ракета. Нам пора!
В машины! По местам! Скорее!
Опять в квадрат господского двора
идут, проклятые, на наши батареи.
Идут в атаку
в полный рост.
Ползут
в машинах,
бронетранспортерах.
Вскипает бой,
до самых дальних звезд
рассыпав искры
по ночным
просторам.
У самоходчиков таков закон:
умри, но победи и выстой.
Чтоб был снаряд твой
местью заряжен.
Чтоб твой огонь
был точен и неистов.
Таков закон.
Солдат в бою таков.
Им верный путь
к победе
сердцем выбран.
Четвертый раз
за сутки
Комельков
ведет огонь
по «королевским тиграм».
Они горят кострами за бугром…
Стоять насмерть нам завещали деды.
Чем громче будет этой ночью гром,
тем завтра ярче будет День Победы.
Собирались партизаны
возле быстрого Днестра.
Совещались партизаны
в темной роще у костра.
А девчонка молодая
(за два шага не видать!)
стала при дороге
землянику собирать.
Ой ты, роща – партизанские края.
Земляника – чудо-ягода моя.
Земляника – ну, сорви-ка! —
распрекрасненькая.
В это время немец тощий
на дорогу выходил,
увидал девицу в роще,
земляники попросил.
А девчонка молодая
(за два шага не видать!)
звонкую, простую
стала песню напевать.
Ой ты, роща – партизанские края.
Земляника – чудо-ягода моя.
Земляника – ну, сорви-ка! —
распрекрасненькая.
Выбегали партизаны,
брали немца на прицел.
От испуга окаянный
на гнилой пенек присел.
А девчонка молодая
(за два шага не видать!)
стала при дороге
землянику собирать.
Ой ты, роща – партизанские края.
Земляника – чудо-ягода моя.
Земляника – ну, сорви-ка! —
распрекрасненькая.
Ели шумели,
гудели метели,
свистя проносились снега.
Цепляли шинели
косматые ели.
Глаза ослепляла пурга.
Финляндские вьюги и стужи прошли мы,
вернулись к родным берегам,
в родной наш советский прекраснейший
О проекте
О подписке