Это другой Стамбул. Утилитарный, скучный, бездушный, без собственного лица. Ей он не нравится. Он как все. Спустя тысячу лет люди будут по-прежнему восхищаться старым Стамбулом, а от этих новых зданий и следа не останется. Пепел к пеплу, прах к праху. Время шедевров прошло. Пришло время прагматиков.

Внутри здания – стандартная отделка, большая эмблема компании за зоной ресепшн, сухость кондиционированного воздуха, вышколенные сотрудники в строгих костюмах.

На входе нет рамки металлоискателя, охрана не проводит досмотр. Упущение руководства. Если не хочешь проблем, всегда будь начеку. Сегодня она не взяла с собой нож, а завтра возьмет. С ним спокойнее.

Вчера она получила то, что хотела.

Нашла бар в темном переулке, в двух кварталах от пешеходной улицы Истикляль, яркой, туристической, оживленной; села за стойку, взяла двойной виски. Не прошло и пяти минут, как к ней подсел кавалер. Черненький, склизкий, противный. Представился Ахметом. Не отрывая глаз от ее обнаженных бедер, он говорил что-то на ломаном английском, пару слов вставил по-русски, блестел черными глазками – а затем обнял ее и позвал к себе.

Она согласилась не сразу. Она думала. Демоны сомневались. Им был нужен не просто секс. Они жаждали грубости, опасности, крови. Это их пища.

Она смотрела на Ахмета. Кто он такой? Что в его черных глазах? Хорошо одет, хорошие часы, уложенные назад жидкие темные волосы. Бандит? Сутенер? Приличные люди сюда не ходят, именно поэтому она здесь. Она сказала ему, что недавно приехала в Стамбул и работает моделью, а поверил он или нет, ее не трогало.

Она пошла с ним.

Ей было страшно. Она была голодна.

Когда они вошли в квартиру, в трех кварталах от бара, она поняла, что это бордель. Тусклый свет, старые прожженные ковры на полу, удушливый запах восточных благовоний. В коридоре на стуле сидит турок, смотрящий за порядком в заведении.

Открылась дверь одной из комнат. Выглянула девушка. Выглянула и спряталась.

Едва переступили порог, как Ахмет сунул руку ей в трусы и потянул в одну из комнат.

– Working here? – шипел он ей в ухо. – In my area? It’s my business.⁴

Затолкав ее в комнату, он сдернул с нее юбку вместе с трусиками, надел кондом и сделал сзади свое дело. Закончив, он рывком поднял ее с кровати и ударил ладонью по щеке.

«Будешь работать на меня! – сказал он на ломаном английском. – Ясно, сучка?»

Вместо ответа она ударила его ребром ладони в кадык.

Потом – в солнечное сплетение. Потом – когда он согнулся, хватая воздух ртом, – снизу ногой в челюсть.

Он потерял сознание.

Связав его простыней, она сунула ему в рот кляп из его же красных трусов, оделась и вышла из комнаты.

– He’s resting, – сказала она мужчине в коридоре, приложив ладонь к щеке. – Don’t bother him.⁵

– Okay, – сказал он, глядя на ее ноги.

Сунув руку в сумочку, она взялась за рукоять ножа. На всякий случай.

Так и вышла в подъезд.

Сердце колотилось в груди, жар разливался по телу, от низа живота вверх, и не было ни боли, ни страха. Было возбуждение. Удовлетворение. Освобождение.

Демоны утихли.

…

– Госпожа Корнева?

К ней подошел высокий стройный мужчина в непременном строгом костюме. Он хорошо говорил по-русски и улыбался ей приветливо.

– Да, – сказала она.

Он протянул ей руку:

– Хасан. Я помощник господина Йылмаза.

– Очень приятно.

– Господин Йылмаз ждет вас. Идите со мной.

Они поднялись на лифте на десятый этаж. Здесь было тихо, светло, прохладно. На дверях из матового стекла – таблички с должностями и именами, по-турецки и по-английски.

Директор по развитию.

Директор по персоналу.

Коммерческий директор.

Dmitry Glushchenko

Chief Financial Officer⁶

У меня к вам много вопросов, Дмитрий Глущенко, готовьтесь. Родина-мать зовет.

Дверь в приемную была открыта. Миловидная девушка встала из-за стола, улыбаясь им:

– Доброе утро! Как добрались?

Они тут все говорят по-русски? Обязательное требование к персоналу?

– Доброе утро. Хорошо, спасибо.

– Меня зовут Мерьем.

– Вероника.

– Господин Йылмаз ждет. Пожалуйста.

Мерьем постучала в дверь кабинета.

– Evet!⁷ – послышалось из-за двери.

Она приоткрыла дверь:

– Sayın Yılmaz, Sayın Korneva size geldi.⁸

Из кабинета вышел Мехмет Йылмаз – с широкой белозубой улыбкой, высокий, седеющий, гладкий, позитивный – и двинулся навстречу Нике, протягивая ей большую руку:

– Доброе утро, Вероника. Добро пожаловать в Стамбул.

Конечно же он говорит по-русски. Как иначе?

Мехмету пятьдесят пять, в свое время он сделал карьеру в одной из местных строительных компаний, от монтажника до президента, а затем, семь лет назад, перешел в «Истанбул Иншаат», к Бурову и Горшкову. В материалах Димы на него ничего нет, кроме сведений об авиаперелетах российскими авиакомпаниями за последний год. Стамбул – Москва, Москва – Стамбул. Один раз – Москва – Барселона. Под Барселоной живет Горшков. Возможно, Мехмет летал к нему, но в самом по себе этом факте нет ничего криминального. Летал к акционеру. Что тут такого? Больше на него ничего нет. Он гражданин Турции и в российских базах не значится. Нужно копать дальше.

Прошли в кабинет.

– Вероника, садитесь, пожалуйста. – Мехмет указал на кресло у длинного приставного стола для совещаний. – Хотите чай или кофе? Воду?

Она не стала отказываться:

– Кофе со сливками, если можно.

Села в кресло.

Сказав Мерьем несколько слов по-турецки, Мехмет сел по другую сторону стола. После обмена любезностями он навалился локтями на стол и пристально посмотрел Нике в глаза:

– Вероника, нам нечего прятать, я рад, что вы тут. Посмотрите всё и скажете, как дела. Вы понимаете, что времена непростые? Подрядчики дорожают, материалы дорожают, оборудование старое, все время ремонты.

– При этом цены на недвижимость в Стамбуле выросли за год на тридцать процентов.

– Вероника, вы знаете, какая у нас инфляция? – Мехмет откинулся на спинку кресла. – Пятнадцать – семнадцать процентов. Курс скачет. Бетон и металл выросли на пятьдесят процентов за год. Как держать прибыль? Из Москвы лучше видно? В бюджете одно, а цены другие.

Всматриваясь в Мехмета, вслушиваясь в его речь с акцентом, Ника считывала степень его уверенности в себе. Настоящей, не показной. Прекрасно держится, профессионал со стажем, но видно, что нервничает. Опять-таки, само по себе это ни о чем не говорит. Кто бы не нервничал в такой ситуации?

Мерьем принесла чай и кофе.

– Всё вам дадим, – сказал Мехмет. – Документы, информацию – что надо. Дмитрий, наш финансовый директор, будет в вашем… как это сказать по-русски?..

– … распоряжении.

– Да, в распоряжении.

Он набрал номер на мобильном:

– Дмитрий, зайди, пожалуйста.

– Надолго к нам? – спросил он у Ники.

– Все зависит от вас, – сказала она.

– Все сделаем. Сегодня все объясним, вечером ужин, утром самолет в Москву. Как вам план? – Он улыбнулся.

Ника тоже улыбнулась:

– Хороший план.

В дверь постучали.

Вошел Дмитрий Глущенко.

Что она знает о нем из данных Димы? Сорок лет, родился в Москве, владеет в столице двумя квартирами общей площадью сто восемьдесят квадратных метров, одну из которых купил полгода назад. На счете в российском банке – чуть больше миллиона. Скорее всего, основные деньги – не в России. Женат, воспитывает восьмилетнюю дочь. Часто бывает на родине. К уголовной ответственности не привлекался. В холдинге Бурова работает двенадцать лет, из них семь – в Турции. Однажды летал с Мехметом из Москвы в Барселону. На этом всё.

– Здравствуйте, – сказал он коротко. И больше ничего не сказал. Встал у стола как школьник. Невысокий, плотный, с высокими залысинами, полными губами, носом картошкой. В нескладно сидящем костюме. Что за этой оболочкой? Кто он – Дмитрий Глущенко? Это ей предстоит узнать.

Она встретилась с ним взглядом.

Он тоже волнуется. Это нормально.

– Садись, Дмитрий, – сказал Мехмет. – Дай, пожалуйста, Веронике всю информацию, документы. Все, что нужно. Покажем Григорию Валентиновичу, как мы работаем, да?

Глущенко кивнул.

– Вероника, у вас будет тут комната, ключи будут только у вас, – сказал Мехмет. – Если что, обращайтесь к Дмитрию и ко мне с любыми вопросами.

– Хорошо.

Через несколько минут Ника и Глущенко вышли из кабинета.

6. Черная майка

Возвращаясь вечером на такси, она заметила хвост.

Черный Ford. Куда такси, туда и он: то сзади, то в соседнем ряду, – как приклеенный. Совпадение?

Когда въехали на двухуровневый Галатский мост, где рыбаки стояли в ряд, пытая счастье в пресных водах бухты Золотой Рог, она попросила таксиста остановиться. Он сказал, что никак нельзя. Она протянула ему банкноту в двадцать лир. Он остановился.

Она вышла.

Такси поехало дальше.

Черный Ford проехал мимо. Водитель смотрел на нее.

Она отвернулась.

Что будешь делать, парень? Выйдешь следом за мной, бросив авто на мосту?

Она спустилась на нижний ярус моста.

Здесь пешеходная зона и рыбные рестораны. Хороший повод поужинать с видом на вечерний Стамбул.

Пахнет водой. Кричат чайки. Новая мечеть горит золотом на фоне темного неба. Где-то там, наверху, едет Ford, его водитель растерян и думает о том, что делать дальше. Ждать ее у моста, на том берегу?

Жди, милый, жди, я не спешу.

Она села за столик и сделала заказ: салат, сибас с овощами, чай. Прислушалась к ощущениям. Демоны дремлют, они не голодны – иначе кто знает, что она сделала бы? Вдруг встретилась бы лицом к лицу с человеком из черной машины?

«Это было бы ошибкой, – тут же сказала она себе. – Они не знают тебя. Они не знают, что ты знаешь. Будь тише воды ниже травы. Чем хуже знаешь врага, тем он опаснее».

Они всерьез взялись за нее. Вечером – черный Ford, днем – два жучка в комнате, которую ей выделили: один – в розетке, другой – на лампе под потолком. Она оставила их на месте. Детектор жучков – выгодное приобретение. Гаджет размером со смартфон находит любые скрытые устройства и помогает узнать намерения.

С намерениями Мехмета все ясно. Он выдал себя, решив поиграть в шпиона. Дело теперь за малым – найти доказательства и понять роли участников. Мехмет, Глущенко, Горшков, Белкин. Не складывается пазл. Есть компания «Истанбул Иншаат» с годовой выручкой в семьсот миллионов долларов. Акционеры получают дивиденды. Генеральный директор, человек с репутацией, получает миллион долларов в год, с учетом бонусов. Финансовый директор – плоть от плоти буровец, двенадцать лет в холдинге. Белкин – десять лет в холдинге. И что имеем? Вывод нескольких десятков миллионов долларов. Пятидесяти-шестидесяти, по предварительной оценке Бурова. Все они предатели – Горшков, Йылмаз, Глущенко? Кинули Бурова? Какой мотив? Деньги? Преднамеренное банкротство и контроль над компанией? А Белкин? Куда смотрел он? Прямо целый заговор. Методы эпохи дикого российского капитализма, откуда родом Буров и Горшков.

Официант принес чай. Черный, крепкий, ароматный. Идеально подходит к вечеру на Галатском мосту, в устье Золотого Рога, у Босфора.

«Глущенко – человек в себе, немногословный, закрытый, – думала Ника. – Кратко отвечает на вопросы, в глаза не смотрит, лишнего не говорит. Неприятный, но конкретный. Нет, он не человек Бурова, он человек Йылмаза, а может, Горшкова. Иуда? Он не выглядит счастливым. Скорее – затравленным, прибитым. Нужно работать с ним, искать ключики, тянуть за ниточку, не обрывая».

Позвонил Дима.

– Привет! Как дела? – бодро сказал он. – Вывела всех на чистую воду?

– Привет! В процессе.

– Я не нашел записи разговоров, нет в продаже. Нового пока мало. Скину инфу о недвижимости Бурова и Горшкова в Кастельдефельсе под Барсой. Они соседи, через два дома. У обоих вид на жительство в Испании.

– Дим, знаешь, что непонятно: все у них было хорошо – с чего вдруг Горшков взялся за старое? Он в свое время держал пол-Красноярска, да и сейчас кое-что есть, но Турция – не Красноярск. И время другое.

– Времена меняются, люди – нет. Денег не бывает много. Одно дело дивиденды из прибыли, другое – доход до прибыли. Так я это понимаю. Поправь меня, если что.

– Если Горшков хочет порвать с Буровым и напоследок грубо сорвать банк, то – да. Но есть же нормальные способы расставания – продать свою долю, например. Почему нет? Из-за вывода средств стоимость компании не станет выше. Еще одна возможная цель – обанкротить и взять ее под свой контроль. Учитывая не самый низкий уровень коррупции в Турции, сценарий реализуем.

– Ладно, не буду тебя грузить, – прибавила Ника. – Спасибо.

– Не за что. Два твоих поцелуя стоят того. Можно три, в качестве бонуса.

– Дим, можешь что-нибудь найти по сыну Бурова? – вспомнила Ника. – Иван Буров. В открытых источниках сказано, что он живет в Эмиратах и занимается ИТ бизнесом. В России у него были две компании, но обе ликвидированы.

– Поищу. Рынок ИТ – большая деревня. Как ты там? Как Стамбул?

– Прекрасен. Жаль, нет времени на посещение достопримечательностей.

– Будь, пожалуйста, осторожнее. Да ты и сама знаешь, не мне тебе говорить.

– Спасибо, Димочка. Я знаю. Шестьдесят миллионов долларов – хороший повод для крайних мер.

Она не сказала Диме о слежке. Зачем ему знать? Он и так волнуется за нее. Эх, Дима, Дима, сдалась я тебе. Тебе нужна нормальная девушка, будущая мать твоих детей, любящая, ласковая, – а не женщина с посттравматическим расстройством, вырванная из контекста. Она разучилась любить, но с ненавистью у нее все в порядке.

Попрощавшись с Димой, она продолжила ужин. На несколько минут она позволила себе забыть, что где-то там, в конце моста, ждет человек из черной машины. Потом опять вспомнила – щелк, будто кнопку нажала. Возможно, он где-то здесь, среди людей за столиками.

Зачем он за ней следит? Чтобы поставить жучок в номер? Или хочет оказать физическое воздействие?

Что ж, сыграем в игру.

Закончив ужин, она продолжила путь по нижнему ярусу моста к южному берегу бухты.

На мосту светло, многолюдно. Рестораны тянутся один за другим, официанты с высунутыми из-под масок носами снуют туда-сюда, народ пьет-жует за столиками. Жизнь бурлит. Жизнь продолжается.

На набережной она быстро огляделась.

Где он? Еще здесь, или уже ушел, решив отложить до завтра свое грязное дело?

Сейчас проверим.

Она перешла по подземному переходу на другую сторону улицы. Здесь, между Новой мечетью и рынком, больше пространства и меньше людей. Восемь тридцать. Рынок закрыт. В тиши стамбульского вечера отчетливо слышен каждый звук: шаги, речь, скрип тележки дворника, крики чаек, – как в концертном зале с хорошей акустикой.

Что она чувствует? Напряжение, волнение, возбуждение. И страшно, и приятно одновременно – любимое и ненавистное сочетание, почти сексуальное на физическом уровне. Свербит меж лопатками. Глаза – на затылке. Не помешал бы нож, но ножа сегодня нет. Есть лишь «пилочка для ногтей», острая как бритва.

Пронзительно крикнула чайка, взлетая с тротуара, и взяла курс к бухте.

Проследив за ней, Ника обернулась. Мгновенно просканировала пространство.

Турецкая семейная пара, две девушки-туристки славянской внешности, мужчина-европеец (не русский), старик-турок. И еще один мужчина, дальше всех, в пятидесяти метрах от нее. Худощавый, спортивный, в черной майке и джинсах. Смотрит в телефон. Похож на русского. Не ты ли это, мой друг?

2 3 4

Премиум

(1 оценка)