Глава VI. В разложье Сочура

Росомаха Росса, выбрав потаенное место под кустом, зализывала раны. Левая задняя лапа еще сильно болела. Когда после удачной охоты Росса сутками спала, то боль немного утихала. Но стоило росомахе выйти в тайгу, как рана снова начинала кровоточить. Росса хорошо запомнила двухпружинный крепкий капкан, замаскированный на охотничьем лабазе с мясом, и самого бородатого охотника.

Зимой голод гнал ее следом за лосями, мигрирующими на юг. В многоснежье охота не удавалась, и отчаявшаяся Росса в поисках удачи рыскала по гари, где к ночи лоси останавливались на жировку. Целую неделю она шла за ними, караулила, но подходящего момента выбрать никак не могла, чтобы одним прыжком оказаться на спине зверя и, вцепившись зубами в шею, перекусить жизнедеятельный лен.

Большую часть пути звери продвигались на юг по болотам и гарям. На открытых местах они чутки и осторожны. К тому же гари сплошными плантациями покрывали мелкий осинник и березняк. Росса не раз пыталась бесшумно подойти к одинокому сухому дереву, где отдыхали звери. Но каждая попытка быть незамеченной, заканчивалась для нее неудачей.

В ноябре на смену слякоти пришел мороз. Снег перестал валить. В мелкопутье звери останавливались на долгую жировку. В этот день, казалось, природа смилостивилась над бедной Росой и послала удачу. Тогуш-сеголеток незаметно отбился от матери. Но в момент решающего сильного прыжка из-под увала раздался треск сучьев – и сильный зверь с огромными рогами ворвался в стадо. Лоси, вскочив с лежек, бросились врассыпную, скрылся и тогуш. Могучий зверь остановил их. Стадо скоро доверилось великану. Это был непобедимый Хрип. После осенних свадеб он жил в одиночестве. И вот теперь, увидев пришлых лосей, заставил их поверить в него, признать себя победителем. Когда Хрип взял стадо под свою опеку, надежды на охоту у Россы совсем иссякли.

Едва на землю опустились сумерки, гонимая голодом росомаха пустилась на поиски удачи в другой конец гари, где могло пастись другое стадо. Она шла осторожно, но даже под мягкими лапами снег скрипел. Над лесом висела огромная светлая луна и частые мерцающие звезды. День еще не кончился. От долгого голода живот Россы подвело. Он, казалось, прилип к позвоночнику. За последние дни ей удалось поймать и съесть только колонка. К такой охоте она прибегала крайне редко. Вонючий колонок вызывал у нее отвращение и застревал в горле.

Росса поднялась на взгорок, по которой пролегла широкая лыжня. Не решаясь ступить на нее, росомаха пошла вдоль, принюхиваясь и прислушиваясь к морозному воздуху.

Теперь Росса, ведомая лыжней, шла, не зная куда. Она понимала, что надо идти, во что бы то ни стало найти поживу. Рассчитывать нужно только на себя, на свой большой опыт, ловкость и удачу.

– Крэк-к-к! – глухо раздалось в стороне.

Росса знала, что в это время суток воронье уже спит.

Она остановилась. Это был, конечно, ее старый знакомый, большой черный ворон. Он не раз помогал ей в беде: наводил на пасущихся лосей, указывал на падаль. Конечно, Росса предпочитала свежее мясо, но в дни неудач довольствовалась и жалкими остатками от трапезы Крэка. Старый ворон никогда не лгал. Его голос, громкий и резкий, не похожий на карканье другого воронья, Росса распознавала без труда. Росомаха всегда была ему рада, потому что Крэк никогда не скрывал своей находки.

По пути Росса настороженно осматривалась в поисках хоть какой-нибудь добычи. Она уже подходила к осиновому колку, где часто отдыхали лоси. И вдруг ее привлек сильный запах, которого раньше никогда не было здесь. Увидела сильно притоптанный снег и замерзшие, растерзанные вороньем кишки. Кровь и остатки требухи зверя чернили снег. Рядом высились высокие колья, на верхних концах которых был сделан редкий настил из жердей. Сверху проглядывало свежее мясо. Оно благоухало зовущее, нестерпимо вкусно. Это было мясо лося. Росса могла распознать его среди сотни других кусков. Этот запах дурманил ей голову, непостижимо манил. Но здесь пахло и человеком. Она не раз видела на путике бородатого охотника и всегда сторонилась его. Россе казалось, что охотник намного хитрее, и в любое время ждала от него подвоха. Вот и сейчас она почувствовала знакомый и отталкивающий запах потного охотника. Вокруг лабаза были натянуты чуть заметные глазу белые тонкие нити. Под слабым движением воздуха они слегка шевелились и настораживали ее. Росса постояла, глотая слюну, затем медленно обошла вокруг убоища лося, осторожно подошла к остаткам. Но съестного уже ничего не осталось. Прожорливое воронье давно растерзало и растащило поживу.

Пока Росса выслеживала лыжню, ночь спустилась над гарью. Полная луна высвечивала бескрайние белые просторы. Сгустки ярких звезд облепили небосвод, и оттого, что они часто мигали, Россе казалось, что им так же холодно, как и ей. Похожий на обрубок короткий хвост нестерпимо мерз. Она поближе подошла к залабаженному мясу и наверху увидела темное подрагивающее пятно. Это ворон Крэк, поленившийся засветло улететь в убежище, дремал, от сытости прикрыв глаза. Птица насторожилась.

– Крэк-к-к-к, – простуженным голосом недовольно каркнул ворон и, оторвавшись от мяса, скрылся в ночи. Запах мяса все больше притягивал Россу. Она, задав еще круг, осторожно подошла к волнующему месту. Она знала, что наверху лабаза опасно, но все же решилась на дерзкий поступок. Да и нахальный ворон, видно, не один день жировал здесь. Он жив и здоров. Все это притупило чувство опасности и она, ощущая жажду добычи, уцепившись когтями за кол, резко бросила сильное тело наверх.

Плотно сооруженный из жердей настил, придавленный тяжелыми кусками мяса, долго не поддавался. Чтобы забраться на лабаз, росомахе нужно было проделать лаз. Но когти скользили по мерзлому дереву, срывались: настил не давал подняться наверх, и она кубарем катилась вниз. Это ее еще больше злило. От нелегкой работы она разогрелась. И когда жердь была перегрызена, добралась до поживы. С жадностью набросившись на мясо, Росса забыла про опасность. Она рвала и глотала большие куски вкусной, кровянистой, чуть подстывшей на морозе лосятины. Когда подмерзшее мясо не поддавалось, росомаха упиралась ногами о твердь, тянула его на себя. И тут произошло нечто странное. Под ней лязгнул металл, и левая лапа оказалась зажатой в крепкие, неподдающиеся челюсти. Росса в отчаяние метнулась по лабазу, пытаясь освободиться, но нога немела, и нестерпимая боль жгла пальцы. Росомаха пыталась грызть толстую цепь, но железо не поддавалось. Зубы крошились, и из десен текла кровь. Она не выдержала и закричала. Крик перешел в стонущий вопль, переходящий в глухой низкий бас и хриплое рычание…

Всю ночь Росса металась и мучилась и лишь к утру легла сверху на мясо в изнеможении. Она уже не хотела есть. Неволя тяготила ее.

С рассвета в отдалении появился бородатый охотник. Скрипя лыжами по затвердевшей лыжне, он торопился к лабазу. Росомаха, издали увидев человека, напружинилась и зарычала, вкладывая в этот рык всю злобу на перехитрившего ее коварного охотника, на свою слепую доверчивость, на безысходность. Ей казалось, что пришел ее последний час, и она, слабо надеясь на благополучный исход, резко рванулась и, не удержавшись на скользком мясе, полетела вниз. Росса мчалась по потаенным местам. Она не чувствовала боли, но, когда страх отстал, поняла, что левая лапа ранена.

Росса залегла в непроходимой таежке, подпирающей гарь с южной стороны и стала зализывать кровоточащую рану.