4

К первому уроку я плелась как ёжик в тумане. Туман был самый настоящий, ёжик тоже – колючий, сонный, потерянный. Полночное чтение геометрии знаний не прибавило, осталось только бабушкино средство: положить учебник под подушку в надежде, что теоремы сами переползут в голову. Так я и в зубную фею снова поверю. Хотя она всё равно не явится – наше сотрудничество закончилось после того, как я не согласилась на шоколадку и попыталась вернуть молочный зуб на место с помощью суперклея.

– Привет!

Есть же у кого-то настроение жизнерадостно орать по утрам.

– Эй, Полина! Подожди!

Я обернулась. От соседнего подъезда стремительно надвигалось яркое пятно. Неоново-жёлтая куртка, короткая стрижка торчком, ехидная улыбка. Ксю.

Обычно Ксю выходит пораньше и мы не пересекаемся. Да, живём рядом, учимся в одном классе, но общих интересов – ноль без палочки. Так уж получилось. Она была мне другом, пока в прошлом году не сошлась с парнем из выпускного и не пропала. В смысле, стала очень занятой. Будто надела сапоги-скороходы и унеслась на своих длинных ногах в прекрасное далёко. А когда любовь выветрилась, Ксю ко мне не вернулась, осталась в компании старших. Но это нормально.

Сейчас вообще мало кто дружит по-детски крепко. Из-за ЕГЭ, репетиторов, подготовительных курсов и прочей суеты каждый сам за себя. Мы ведь стараемся для нашего будущего, а оно всего дороже.

Жанна, когда слышит про будущее, презрительно фыркает. Советует хоть в уборщицы идти, если, например, чистота нравится. «И вообще, – недоумевает она, – как можно в вашем возрасте наверняка знать, чего хочешь? Попробовать надо всякое, понять, полюбить какое-то дело». Но универ ждать не будет, там всё строго. А я и правда не представляю, чего хочу. И вся эта серьёзность выбора настолько придавливает, что кто угодно станет мечтать о попаданчестве. В другом мире я была бы метательницей кинжалов, огненно-рыжей красоткой из кочующего цирка и по совместительству охотницей на оборотней. Без высшего образования, потому что там оно даром не нужно. Или какой-нибудь ловкой мошенницей с гадальными картами, которые…

– Осторожно, не наступи, – предупредила Ксю.

– Что-то ты поздно сегодня, – начала я светскую беседу, обходя грязь. Она обогнула её с другой стороны и пошла рядом.

– Проспала.

– Геометрия?

– Ну да.

Мы завернули за угол как раз вовремя, чтобы увидеть отъезжающий троллейбус. Словно огромная синяя рыба вяло плеснула хвостом и скрылась в туманной мгле. Тупомордый рогатый сом. Мы ему ни к чему, он и так проглотил целую толпу бледных усталых людей. Они невкусные, на следующей остановке выплюнет.

Я тупо смотрела, как, потревоженная троллейбусом, заволновалась гигантская лужа. Как покачивались жёлтые листья в бурой воде, как их ударяло о высокий бордюрный камень.

– Ждать будем? – спросила Ксю.

– Кого?

– Транспорт.

– Не, я пешком.

Ксю достала телефон, глянула на время и нахмурилась.

– Если поднажмём, успеем. Давай быстрей.

– У меня сил нет.

– Всё у тебя есть!

Она схватила меня за куртку и потащила к подземному переходу. Я упиралась, да без толку – легче разжать челюсти Русика на приёме у стоматолога, чем её тонкие музыкальные пальчики. Пришлось ковылять следом. А Ксю между тем решила срезать путь по газону, бодро маршируя и выкрикивая стишок про «осень наступила, падают листы». Не знаю, как листы, но я пару раз чуть натурально не грохнулась. Подошвы кроссовок скользили на траве, шапка сползла на глаза, прядь волос забилась в рот.

– Ксю, дурочка, отпусти! Помедленнее! – взмолилась я на ступеньках перехода.

– Беги, Форрест, беги!

Мы смеялись в тёмном бетонном тоннеле, и голоса отскакивали от стен, разрастались, протягивались эхом. Вынырнув из-под земли по другую сторону проспекта, я наконец по-настоящему проснулась. День уже не казался безнадёжно мерзким, холодный воздух приятно обтекал разгорячённое лицо, рюкзак не тянул к земле. Это всё Ксю, она может встряхнуть кого угодно. И я ей благодарна. Была благодарна, пока она не выдала:

– Слушай, твоя мама в психологи подалась?

Мы шли вдоль чёрной ограды из частых металлических перекладин, и Ксю задумчиво вела по ним ладонью. На меня не смотрела.

– С чего ты взяла?

– Так я на неё подписана. На Бегущую вдаль. Читаю блог с тех пор, как… – «…с тех пор, как мы дружили», – могла бы сказать она. – С тех пор, как ты мне про него рассказала. Помнишь? После вашей Турции. Ну, когда вы поехали в Турцию, а в итоге оказались в армянском захолустье?

Я не отвечала – что тут сказать? Попадалово!

– Она хорошо пишет, – добавила Ксю, но мы обе поняли, что прозвучало это так себе, жалкой попыткой прикрыть неловкость.

– Это не она, – выдавила я.

– В смысле? А кто?

– Про путешествия – она, а что потом – нет. Понятия не имею, кто там умничает.

Ксю шлёпала рядом, молчала и недовольно сопела. Её мысли можно было услышать: «Что ты несёшь, я на идиотку похожа?» Пришлось врать дальше.

– Она продала блог. Ну, знаешь, их продают. Популярные сайты, раскрученные ютьюб-каналы и прочее такое. Вот и она продала.

– Зачем?

– Надоело, наверное.

– Значит, про благотворительность кто-то другой писал?

– Угу.

– Жаль.

– Почему?

– Мне нравилось читать. И сейчас нравится. Хотя, если бы моя мамаша начала задвигать в интернете о воспитании, я бы сильно напряглась. Но со стороны даже забавно.

– Это точно.

И до самой школы мы не разговаривали. Уже на крыльце я откашлялась и попросила:

– Ты никому не говори про этот блог, ладно? Они же подумают, что там обо мне. Замучаюсь каждому объяснять что да как.

Ксю торопливо покивала и приложила кулак к груди, мол, клянусь сердцем матери. Была у нас такая нелепая клятва миллион лет назад.

Самостоятельную я писала на автомате. Вздрагивала от каждого шепотка, сутулилась, кусала щёки изнутри. Плохая привычка, но что поделать. Как быстро Жаннин блог просочился в мой класс! Я ведь, когда сказала ей, что в школе узнают, просто пригрозила. Не всерьёз, давила на совесть. И на́ тебе. Накаркала.

На перемене Ксю подсела к Лунге и Римскому. До чего мучительно делать вид, что я их не замечаю! Кого они обсуждают, меня? Лунга не проблема, он безобидный, но у Римского не язык, а раскалённое шило. На вид о-о-очень хороший парень, картинка из книги про юных героев, но тем, кто покупается на его открытый взгляд и невозмутимую вежливость, можно только посочувствовать. Если Римскому есть что о тебе сказать – прячься, будет больно. Жанна таких называет интеллектуальными поганцами, Русик – кибальчишами, что бы это ни значило, а я просто хочу жить спокойно. Правда, Римский меня в упор не видит, но поди пойми, что у него в голове.

В общем, я реально тряслась в то утро.

Почему, ну почему Жанна не остановилась на благотворительности?! Она же сама твердила, что это знак, посланный свыше. Ответ на все вопросы. Путь. Ага, с большой буквы – Путь. Типа дольмен сработал в нужную сторону. Не случайно же на неё вышли волонтёры и попросили написать в блоге о мальчике с ДЦП именно в тот момент, когда она ждала от Вселенной подсказки.

Тогда Жанна обрадовалась и выставила объявление: срочный сбор средств на оплату лечения. Начала вникать и втянулась. Ей вдруг открылось, что интернетная благотворительность – это огромный мир. Что можно сидеть хоть в Москве, хоть в селе Зашкварное и помогать людям из разных городов и стран. Что она – Жанна – способна сама создавать группы помощи, назначать реквизиты для перевода денег, договариваться о лечении с врачами из разных клиник, в том числе иностранных. И в волонтёрское сообщество её приняли как родную. Каждый вечер мы с Русей слушали долгие пылкие монологи: Жанна отыскала смысл бытия. И хотя она напоминала восторженную девочку с новой игрушкой, я гордилась ею. И Руся тоже.

Месяца три Жанна ела и спала не отходя от ноутбука. Из монитора сыпались тонны человеческих несчастий, но она тянула себя за волосы подобно известному книжному барону и объявляла несчастьям войну.

А потом начала сдавать.

– Понимаете, некоторые люди – такие странные существа, – словно оправдывалась Жанна, пока я и Руся сражались с длинными скользкими спагетти. – Я вроде не должна об этом думать, потому что не моё дело в чужие карманы заглядывать, но всё-таки. Вот смотрите, с одной стороны, у людей беда и надо помочь. Но с другой, у них есть богатые родственники или у самих две квартиры. Могли бы одну продать, раз срочно деньги нужны, да? А люди не хотят, они просят сброситься других. И другие отдают им последние копейки с пенсий и пособий. Нечестно. Как считаете?

– Не все же так делают, – пробормотала я, разглядывая свежие пятна томатного соуса на футболке.

– Не все, конечно, – согласилась Жанна, но словно сомневаясь.

В другой раз я катила тележку по широкому проходу супермаркета, а Жанна рассеянно сбрасывала в неё пёстрые упаковки с полок и размышляла вслух:

– Для сбора денег надо давить на жалость. Выкладывать фотографии с ранами, язвами, швами, видео из больниц. Главное правило профессионального попрошайничества – торговать страданием, чтобы публика содрогалась. Только это как-то… недостойно. Но ведь в борьбе за жизнь все средства хороши? Цель оправдывает?.. А ещё мы должны везде писать: «Спасём!» Как будто можно отменить врождённые пороки или неизлечимые болезни. Я иногда чувствую себя вруньей.

Потом она вломилась в мою комнату, отодвинула учебники на край стола, чтобы я отвлеклась от уроков, и раздражённо заявила:

– Почему-то считается, что в нашей стране нормальной медицины нет и надо собирать миллионы на лечение за границей. А для этого необходимо ругать наших врачей. Чуть ли не живодёрами их обзывать. Но я не могу, я отказываюсь!

В конце концов Жанна сказала нам с Русей так:

– Дети мои, всё просто. В этом мире много лжи и манипуляций, но и света предостаточно. Не отказывайтесь помогать, верьте людям. Верьте, но проверяйте всё, что видите в интернете. И пусть победит добро!

Мы с Русей скорчили торжественные мины и пообещали нести свет.

– Вот и хорошо, – обрадовалась Жанна, – а у меня переоценка ценностей. Отдохну, пожалуй.

Только её уже знали в узких кругах добра, настойчиво звали в благпроекты и отдохнуть не получилось. Может, если бы Жанна повалялась на диване с книжкой и погуляла на воздухе, то вернулась бы к волонтёрам с новыми силами. А так…

– Да ладно, это совсем другая сфера.

– Мам, но ты же с религией не дружишь. У тебя вместо православия голова энергетическими вихрями Вселенной забита. А новая волонтёрская служба – церковная.

– Ну и что? Я собираюсь раздавать бездомным еду, а не проповеди.

Теперь Жанна много общалась с людьми вживую, без интернета. В блог она писала об общественной работе и о том, что истинное счастье – найти единомышленников и быть полезной. Всё шло гладко, пока новые знакомые из отдела социального служения к ней присматривались и не заводили беседы о вечном. Но когда завели:

– Они искренние и по-настоящему добрые, но некоторые вещи не могу принять. Никак не могу.

Жанна не возмущалась, наоборот – была непривычно тихой. Поникшей. Сидела за ноутбуком и смотрела в погасший монитор.

– Чего такого страшного от тебя хотят?

– Да ничего. Просто я не согласна, что вера должна быть правильной. Что лучшие люди – люди определённых убеждений. Вот тётя Минарет – замечательный человек, и что, из-за другой веры она второго сорта?

– Тётя Минарет?

– Хозяйка гостиницы. На Каспии, когда я расшиблась в аквапарке, а потом был шторм, а потом ты сломала ногу. Помнишь? Она нам помогала тогда – тётя Минарет. И её муж, и дети. На руках тебя носили, закармливали персиками. Ну?

Я действительно забыла, несколько лет прошло. Ногу помнила, а остальное – смутно. Но кивнула, чтобы порадовать Жанну.

– Вот… – вздохнула она. Уныло покрутила колёсико мышки и вдруг резко выпрямилась. – Но это не главное. Стыдно признаваться, но мне неприятно развозить обеды. Когда кто-то тянется, чтобы взять тарелку, вижу грязь под его ногтями, и боюсь, что дыхнёт в лицо, и постоянно помню о вшах, которые могут перепрыгнуть в мои волосы. Понятно, что прыгают блохи, а блохи на людях не живут, но я всё равно чешусь. И при этом корчу из себя святую. Просто любуюсь собой. Так противно! Я – ничтожество!

Ну вот, приехали.

Время от времени, редко, Жанна тоскует, обзывает себя и стыдит. Если это случается, её надо пожалеть. Обнять, похвалить, сказать, что на самом деле она хороший человек, а для меня – самый лучший на свете. Тогда Жанна берёт себя в руки и продолжает бой. Например, запускает новые проекты.

– Я лучшая мама на свете, твои слова. Значит, мне есть что сказать другим родителям. Чтобы поделиться опытом. А статьи о семейных проблемах очень востребованы, это же здорово! Вот чего ты опять дуешься? Я же пообещала! Расслабься!