* * * * *

– Поймите меня правильно, – настоятельница прямо смотрела ему в лицо, – мы искали всюду, мы спрашивали везде, но… – Она безнадёжно развела руками.

Эрвин вздохнул с плохо скрываемым разочарованием. Даже в тёмной комнате прихода бегинок женщина прочитала эту тоску на его лице. Бедный мальчик.

– Не расстраивайтесь, всё образуется. Вы вспомните о себе, о своих близких. Всё будет хорошо. Всё в руках Господа, а он знает о вас, он поможет вам.

– Я знаю только своё имя.

– Это уже хорошо. – Матушка Гнесс улыбнулась, стараясь приободрить его.

– Я уже могу сам заботиться о себе…

– Вы торопитесь, Эрвин. Вам ещё рано думать о полной самостоятельности. Я понимаю, вы хотели бы уйти, самому заняться поисками своих близких. Но поверьте мне, не надо торопиться. Всему своё время. Вам надо окрепнуть и набраться сил. Идти куда-то вам ещё рано. Мы спасли вас, и мы несём ответственность за вашу жизнь. Это губительно для вас – ваша торопливость.

– Я не знаю… – Он снова вздохнул, плечи его поникли. – Я не могу ждать, я хочу действовать.

– Это ваша молодость. Я вас понимаю. Но нельзя торопиться.

Настоятельница поддерживающим жестом коснулась его плеча, улыбнулась, от чего мелкие морщинки разбежались по её лицу, у глаз, как у всякого, кто часто улыбается другим. Сердце этой женщины полно добра и заботы, она любила всех своих постояльцев, даже тех, кто задерживался здесь не по своей воле, как вот Эрвин, например.

– Матушка! – В комнату вошла Ллоис и замерла на пороге, словно растерялась, не ожидая встретить здесь Эрвина, опустила глаза, пряча их за длинными ресницами.

– Что ты хотела, милая?

Эрвин не сводил с неё глаз, последние два дня он не видел её: она уезжала в город. Он соскучился, сердце стучало в груди со щемящей тоской. «Мой ангел-хранитель… Как же я рад тебя видеть. Если бы ты только сама это знала».

– Ллоис, девочка моя, ты что-то хотела? – Матушка Гнесс смотрела с улыбкой.

– Вас позвал святой отец, он хотел поговорить насчёт воскресенья.

– Ах да, мы же договаривались обсудить его. Да-да, я иду. – Глянула на Эрвина, шепнула: – Эрвин, не торопитесь уходить от нас. Иногда спешка творит дурное, да и что там иногда, чаще всего так и есть. Обдумайте всё в свободное время. Ладно?

Эрвин молча согласился, а сам глаз не мог отвести от лица молодой бегинки. Настоятельница ушла, а молодые люди остались одни в комнате прихода.

– Вы собираетесь уйти от нас? – спросила первой Ллоис.

– Нельзя всё время пользоваться чужой добротой.

– Мы для этого и живём здесь, чтобы творить добро другим. Мы же – бегинки.

– Да, я знаю. – Эрвин нахмурился.

– Вы хотите искать своих, да? – Он кивнул головой еле заметно. – Но вы же даже не знаете, где искать. Вы ничего не знаете, кроме своего имени! Где же вы собираетесь искать? Кого – искать? – Она глядела ему в лицо с тревогой. Эрвин промолчал. – Вам так сильно хочется уйти? Да? Почему? Мы же не обижаем вас, никто вас не гонит. Куда вам торопиться? Может быть, вы ещё вспомните о себе. Вам будет легче искать… – Она вдруг примолкла, понимая, что не должна уговаривать его, это должно быть его решение. – Мы нашли вас в лесу ограбленным, на вас и одежды-то почти не было, одна рубашка, чулки, перчатки, даже обуви не было. Если вас ограбили, то забрали всё! С чего вы собираетесь оттолкнуться, чтобы искать о себе?

Он молча опустил взгляд и снова ничего не ответил.

– Господь добр к вам, мы вовремя нашли вас, мы спасли вам жизнь. Вы надеетесь и дальше на Его доброту? Пойдёте и сразу всё найдёте? Мы не нашли, а вы найдёте?

– Наверное…

– Думаете, что вам повезёт опять?

– Я надеюсь на это.

Ллоис вздохнула и шепнула:

– Если вы решили, вряд ли кто-то сумеет вас отговорить. – Эрвин ничего не ответил, и девушка добавила: – Скоро зима. Неужели вам хочется уйти от людей накануне зимы? Ветер и мороз, а вы один…

– Я подумаю! – он перебил её. – Я не буду торопиться. Если вы хотите, чтобы я остался, я подумаю…

Ллоис улыбнулась ему.

– Подумайте. Вас все любят здесь. Никто не укажет вам на порог. Я буду молиться за вас, чтобы вы выздоровели, чтобы нашли свою семью.

– Спасибо. Вы и так спасли мне жизнь.

Ллоис снова улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Вы найдёте своих. Вы вспомните о себе, о своей семье, о своих родных. Только, – она помедлила миг, будто раздумывала, говорить ли о том, что хотела, – боюсь, будете ли вы рады тому, что вспомнили? А вдруг то, что вы не знаете, потом только огорчит вас? Вдруг ничего хорошего в прошлом у вас нет?

Эрвин нахмурился её словам и ничего не ответил. Что-то тревожное от её слов забралось в душу, в самое сердце. Не дай Бог, чтобы всё так было, не дай Бог.

Глава 7

Ания, улыбаясь, смотрела в окно, прислушиваясь к ощущениям – служанка расчёсывала ей волосы. После купания они уже подсохли, и аккуратные руки молодой девушки легко и невесомо разбирали их, прочёсывая деревянным гребнем. Ания с радостью мысленно хвалила себя, что поручила эту работу служанке, а не камеристке с её нетерпеливостью. Кора, конечно же, обиделась, поджала губы недовольно и ушла. Ну и пусть, пусть займется, чем захочет, её дело.

Все эти дни Ания отдыхала. Барон Элвуд с сыном уехали по землям своих вассалов. Ания осталась хозяйкой в замке и радовалась доставшемуся ей покою. Страхи ушли, она смогла выспаться, помылась, и даже начала улыбаться и наслаждаться маленькими радостями.

Может, не всё так плохо. Она будет отдыхать в такие дни, когда барон будет отлучаться по делам. Уже почти месяц, как Ания стала женой этого человека. Целый месяц! Она вздохнула, и служанка подумала, что сделала ей больно, извинилась чуть слышно:

– Простите, миледи, я случайно.

– Всё нормально. – Она поёжилась в широком халате, зябко повела плечами. От влажных волос знобило. – Иола, подбрось дров в камин, прохладно.

– Хорошо, сейчас, миледи.

Девушка бросилась выполнять приказ госпожи, и в этот момент в дверь кто-то дёрнулся, потом застучали.

– Открывайте! Что за шутки? Почему закрыта дверь?

Ания с ужасом замерла, узнав голос мужа. Он уже вернулся? Так скоро? Так быстро! Она только-только начала отвыкать от этого страха. О, Боже!

Она поднялась с кресла, отвечая:

– Я не одета, мой милорд, зайдите позже.

– Открывайте! Я что, должен ждать, чтобы встретиться с женой? Быстро!

Ания с замиранием в сердце переглянулась со служанкой, та добавила дров и со страхом в глазах ждала решения молодой баронессы.

– Ладно, открой дверь.

Девушка убрала засов и открыла дверь, прячась в стороне, пропустила сердитого барона Элвуда.

– Оставь нас! – приказал резко и уставился в лицо Ании. – Как это понимать? Почему я должен торчать под дверями, пока попаду к своей жене? Что это такое?

– Вы чего-то хотели? – Ания не смогла выдержать его взгляда и опустила глаза.

– Хотел? Конечно, хотел! Как любой муж от жены! Я ждал, что вы родите мне сына, а вы… – Он вдруг заговорил с ней на «вы», официально, как с чужой. – Целый месяц скрывали от меня…

Ания нахмурилась, поднимая глаза на лицо супруга. О чём он? Барон Элвуд заметил её смятение и продолжил:

– Интересно, сколько ещё ты собиралась скрывать, что не беременна? Ещё месяц или сразу полгода?

Она поджала дрожащие губы. Откуда он узнал? Как? Весь этот месяц он не трогал её, даже ночевал в другой комнате, чтобы она смогла «удержать» этого ребёнка, как сказал местный врач. И что же? Она не была беременной, но не говорила об этом мужу. Как же теперь он узнал об этом?

Наверное, это Кора разболтала ему всё, она знала, что недавно Ания перенесла ежемесячные недомогания, она везде суёт свой нос, даже в грязное бельё. Проклятье!

И что теперь? Он опять будет насиловать её каждую ночь, пока не добьётся результата? Безумие! Настоящее безумие! Дрожащими пальцами она машинально запахнула на себе полы халата, скрывая белую сорочку.

– Милорд, я… я не знала, как сказать вам.

– Не утруждайся! Мне сказали.

Кора! Конечно же, Кора, кто же ещё?..

– И ты молчала?

Она не знала, что ответить ему, прятала глаза в сторону. Спросила:

– Как вы съездили? Вы только что приехали?

– Не заговаривай мне зубы!

– Что вам надо?

Он смерил её взглядом полуприщуренных тёмных глаз с головы до пят и обратно, усмехнулся.

– Ты, моя жена, маленькая лживая тварь. Ты только кажешься простой и молодой до глупости, но ты не такая… Монашка. Лживая насквозь.

Ания вспыхнула от таких обвинений, почувствовала, как от возмущения стиснулись зубы. Да как он смеет?

– Вы не можете… так со мной. Я ничуть не ниже вас по рождению. Вам не в чем обвинить меня. В какой лжи вы меня обвиняете? Я не обманывала вас, я вам верна…

– Прекрати это! Я не хочу тебя слушать!

– Вы бьёте меня! Я пожалуюсь епископу… Он заступится за меня. Вы не можете так поступать со мной! Я вам не служанка! Я – не горничная, чтобы бить меня! – Она повысила голос, упрямо глядя мужу в лицо.

Да, сейчас она, в самом деле, мало была похожа на кроткую монашку. Но барон Элвуд не собирался дослушивать её до конца – прервал её короткой пощёчиной и стиснул сильными пальцами хрупкую шею.

– Мне больно… – прошептала Ания разбитыми губами.

– Я знаю… – Он притянул её к себе и начал вдруг целовать дрожащие губы, наслаждаясь вкусом крови.

Ания упёрлась ладонями в грудь барона, пытаясь отстраниться, замотала головой, сопротивляясь. Барон толкнул её в сторону кровати.

– Нет! – Ания успела поймать пальцами ткань полога и удержалась на ногах. Целый месяц он не трогал её, она уже успела привыкнуть к этому и сейчас не собиралась сдаваться. – Идите и найдите себе ту, кто позволит вам издеваться над собой…

– Что?

– Я не одна из ваших девок, я не позволю вам распускать руки… Я – баронесса!

– Ты – моя жена! Ты должна рожать мне детей! А по-другому, дорогая, они не делаются…

– Нет!

Она попыталась отойти от кровати в сторону, подальше от барона, но тот в два шага преодолел расстояние между ними. Ания увернулась от рук мужа, ещё Чуть-чуть и вот она – спасительница – дверь, но барон поймал молодую жену за распущенные волосы, накрутил на кулак. Ания вскрикнула от неожиданной боли, а барон резко швырнул строптивую супругу на кровать, навалился со спины, с жаром дышал в затылок, зло шепча:

– Я буду брать тебя столько, сколько хочу. Раз за разом, пока ты не родишь мне сына. Понятно? Мне всё равно, можешь меня ненавидеть, твоё дело. Тебе самой будет лучше, если ты смиришься…

– Нет! Оставьте меня… Отпустите…

– Ну уж нет…

Он быстро справился с её одеждой, после купания на ней были лишь халат и сорочка. Ания задохнулась от отвращения и ожидания неотвратимой боли, когда почувствовала пальцы барона под одеждой, на коленях, бёдрах.

– Нет… Нет… Нет… – шептала, пытаясь вырваться, сопротивлялась.

Барон не давал ей выбраться из-под себя, держал за волосы. Кулаком, с намотанными на нём прядями волос, вдавливал лицо жены в покрывало кровати, больно давил в затылок. Ания задыхалась, не могла даже закричать, да и кто бы мог ей помочь? Здесь, где все боялись господину даже слово сказать поперёк, никто и никогда бы не помог ей.

Она хрипло застонала, когда барон овладел ею, стиснула зубы. Будь ты проклят, безумный старик! Он отпустил её волосы и поймал запястья обеих рук, теперь их раз за разом втискивал в покрывало кровати. Ания смогла теперь дышать, зажмурилась, не желая что-либо видеть перед собой. Шершавое покрывало кровати грубыми волокнами при каждом движении карябало скулу и щёку.

Барон отпустил её и поднялся, поправляя на себе одежду. Ания перелегла на бок, машинально натянула на колени сорочку, прячась от глаз мужа. Горела щека, болели запястья обеих рук – всё болело!

– Правильно, полежи, дорогая, врач сказал, после лучше полежать, так ты вероятнее зачнёшь.

Ания нахмурилась при его словах и ответила:

– Если вы думаете, что при таком обращении ко мне, я смогу кого-то родить вам, то вы ошибаетесь. Бог не подарит вам детей, вот увидите… У вас их не будет…

– Да? – Он усмехнулся. – Я подожду пару лет, а потом разведусь с тобой как с бездетной, и остальные годы своей жизни ты проведёшь в монастыре. Ты же так сильно хочешь вернуться под опеку Господа, я тебе это устрою. – Ания фыркнула в ответ, а барон Элвуд продолжил: – Если ты думаешь, что я скоро помру, а ты станешь молодой и богатой вдовой – ошибаешься. Мой покойный родитель дожил до преклонных лет, а сыновей у него было много. Так что…

– Да? И он рожал их до ваших лет?

– Последний ребёнок, дочь, родился у него в пятьдесят два года.

– А вы уверены, что он был отцом этого ребёнка?

Барон Элвуд сменился в лице, видно, Ания всё же задела его за живое. Он медленно наклонился, приближая лицо к лицу баронессы, и ответил:

– Я-то уверен, моя сестра похожа на нас всех, а ты… Если я узнаю, что ты изменила мне, я убью его и тебя. Понятно?

– Я не изменяю вам. – Она смотрела на него снизу вверх, ненавидя его всеми фибрами души.

– Понятно? – Он повысил голос, не слыша её. Ания закрыла глаза и отвернулась лицом в раскрытую ладонь. – Я просто хочу, чтобы ты это знала.

Она ничего не ответила ему. Пусть убирается и оставит её в покое. Он во всём и везде видит измену, даже там, где её нет и не будет. Я устала от тебя! Уйди! Оставь меня!

* * * * *

Впервые после возвращения он застал её в часовне замка за молитвой. Молодая баронесса заметила пасынка и перестала читать молитву, словно вдруг забыла слова.

Орвил смотрел ей в лицо, понимая, что соскучился, что давно не видел, и не знал, что сказать. Баронесса поправила тонкую накидку на щеке, спадающую из-под обруча на голове, будто прятала что-то от глаз молодого человека. И Орвил заметил, что она прятала. Вздохнул, спрашивая:

– Это он, да?

– Зачем спрашивать? Вы и сами знаете ответ. – Отвернулась, еле скрывая раздражение. Снова вернулась к молитве. Орвил слушал её шёпот, наблюдал за чётким в свете горящих свеч профилем.

– О чём вы всё так неистово молитесь? – спросил вдруг, не дав ей закончить молитву.

Баронесса вздрогнула и посмотрела на него, поджимая губы.

– Вы, правда, хотите это знать? – Он кивнул. – Вам не понравится, что я скажу.

– И всё же?

– Меня замучил ваш отец. Мне было бы гораздо лучше без него… – Она многозначительно замолчала, а барон нахмурился, понимая смысл её слов.

– Вы за это молитесь?! – Он был удивлён. – Вы попадёте в ад!

– Я уже в нём живу…

– Так нельзя!

– Идите – расскажите ему! Вокруг меня и так одни предатели! Я уже не знаю, кому доверять. Ваш отец во всём видит измену. Он уже грозится убить меня, если я вдруг… за его спиной… – Она осеклась внезапно, понимая, что не должна хоть кому говорить всего этого. Это сор, который из угла не выметают. Она вздохнула и добавила уже шёпотом: – Зачем вы только привезли меня сюда? – Он смотрел ей в лицо, нахмуренный, не знающий что сказать, и Ания добавила снова: – Не бойтесь вы так, я не могу молиться на смерть, даже для него – не могу. Я просто прошу сил у Бога всё это выдержать.

– Миледи? – Появившаяся Кора застала их вместе и, может быть, даже слышала, что говорит госпожа с пасынком. Смотрела строго и недовольно. Ну вот, уже сегодня барон Элвуд будет знать о разговоре сына с мачехой.

«Сама виновата, не будешь оставлять меня даже в часовне, ещё и сама получишь».

Ания быстро перекрестилась три раза, не сводя взгляда со святого распятия. Господь милостив, он всё устроит в её жизни.

– Миледи, милорд ждёт вас у себя.

От взгляда Орвила не ускользнуло, как тяжело прикрыла при этих словах она глаза, будто о казни ей объявляли. Бедная, бедная девочка. С каким страхом она живёт, что ей приходится терпеть. Только сегодня приехали, а она уже с побитым лицом. Когда он успел? Разве можно так издеваться над женщиной?

Зачем, в самом деле, я привёз её сюда? В руки к этому старому тирану? В пору самому молиться, чтобы Бог избавил от власти этого человека, родного отца. Нет, этот мир катится в бездну.

Он провожал глазами уходящих женщин. Разве может у кого подняться рука на неё? Как можно? Отец, как ты можешь? Она годится тебе в дочери, а ты бьёшь её. Как ты можешь?

Вечером у камина он долго собирался с духом, чтобы заговорить с отцом об этом. Барон Элвуд сидел в кресле, вытянув ноги к огню, правая рука – на резном навершии трости, левая – на голове любимой гончей.

– Вы не должны так поступать с ней…

Рука барона на голове собаки замерла, в лицо молодого человека упёрся твёрдый взгляд.

– Ты о чём?

– Вы поднимаете руку на свою жену, так нельзя… – Барон поднял ладонь в протесте, останавливая речь сына, перебил:

– Стой-ка! Ты правильно выразился – «на свою жену». Мне нравятся твои слова. Она – моя жена. Моя жена! Какое тебе дело до того, что я с ней делаю? Может быть, ты ещё придёшь сегодня в нашу спальню и подержишь свечи? Может быть, тебя интересует, как я её? Интересует, да?

Орвил нахмурился, смущаясь от резких и откровенных слов отца. Он предполагал, что именно так всё и будет. Он ничего не говорил, и барон продолжил:

– Не надо вмешиваться в мои отношения с женой. Если бы у тебя была своя жена, мне было бы наплевать, что ты с ней делаешь и как. Уж поверь мне.

– Просто я… Я привёз её сюда.

– Ну и что? Я мог бы послать другого человека.

Орвил вздохнул. Он мог бы сейчас сказать ему о том, что она годится ему в дочери, что её жалко, что она слабее, как женщина, но понимал, что это ничего не изменит. Вряд ли хоть что-то могло затронуть сердце этого человека.

– Она, в конце концов, пожалуется епископу. – Молодой человек заговорил о том же, о чём буквально только сегодня уже говорила баронесса. Это совпадение не могло ускользнуть от старого барона, он выпрямился в кресле и с усилием стиснул зубы. – Епископ – её опекун, он, в любом случае, не оставит её жалобы без внимания… Может быть, всё-таки вам… – Барон не дал ему договорить:

– Хватит! Вы сговорились? – Барон резко поднялся на ноги, и собака возле него заскулила – не глядя, он наступил на неё. Опёрся на трость, сверкая глазами в сторону сына. – Прекратите это! Оба! Ты и она! Прекратите!

Орвил снова нахмурился, слушая возмущения отца. Выходит, она уже угрожала ему пожаловаться епископу.

– Что ты хмуришься? Что – хмуришься? Хватит! За кого ты меня тут держишь? Думаешь, я ничего не знаю? Ничего не вижу? Я знаю, что сегодня вы болтали с ней в часовне. Она уже успела нажаловаться тебе на меня, да? Что она тебе рассказала? Какими словами?

– Она ничего мне не говорила… – Барон Орвил даже сам не узнал своего осипшего голоса. Проклятье! Что теперь он сделает с ней после всего этого?

– Да брось ты! Не говорила… Вы постоянно шушукаетесь за моей спиной, что-то замышляете. Ты смотри у меня. – Он показал сыну стиснутый кулак. – Ты меня знаешь. Долго разговаривать и предупреждать я не буду. Если узнаю, что спишь с ней… – Многозначительно покачал головой, и седина в его волосах сверкнула кровью в пламени горящего камина. – Я убью тебя. Делить с тобой крышу я ещё могу, но бабу… – Снова угрожающе покачал головой. – Хорошо ещё, если окажется в монастыре, но я не обещаю. Этого я не потерплю.

– Вы ошибаетесь… – Разве это был его голос? Нет, конечно, не его! Будто он и не барон вовсе, не воин, не мужчина. Мальчишка десяти лет, оправдывающийся за глупые шалости.

– Да не надо мне всего этого твоего бреда. Просто помни, что я слежу за тобой и за ней, помни мои слова.

– Вы ошибаетесь. У меня никогда и мысли подобной не было. Просто я подумал, что нельзя с ней так. Она же баронесса, она по рождению не ниже нас.

– Я этого не знаю, можно подумать! Не надо так думать, за тебя уже подумали другие! По-твоему, я не представляю себе, кого я взял в жёны? – Барон усмехнулся, глядя на сына через бровь. – Я знаю, что она баронесса, я прекрасно это знаю. Но не надо вмешиваться в мои дела и дела моей жены. Никуда она не пожалуется. Пусть только попробует…

Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен, тяжело опёрся на свою трость. Орвил исподлобья следил за старым бароном. Что он теперь сделает с ней? Как он заставит её молчать? Что применит? Боль? Страх? Силу?