Едва ли о нежити можно говорить «убить» – она ведь и так мертва… Натан поежился. Ему вдруг пришло в голову, что если любая нежить раньше была человеком, то кто-то вроде Душителя или Полины Дефо вполне может превращать людей в покорную чужой воле нежить. Он уже хотел задать Лонгсдейлу вопрос, но консультант остановился и поднял светящийся зеленым кинжал к потолку. По деревянным перекрытиям тянулись царапины и потеки серой слизи.

– Куда мы идем? – прошептал Бреннон.

– Этот коридор ведет за сцену, в техническую часть.

Акрам в руке комиссара слабо завибрировал.

– Давайте я его выманю, – тихо предложил Натан. – Он прыгнет, а вы…

– Если он прыгнет, то потом я буду провожать вас только в последний путь, – отрезал Лонгсдейл, очертил вокруг комиссара какой-то знак и забормотал себе под нос. Бреннон невольно отодвинулся. – Ладно, так лучше. Держитесь рядом и помните – они бросаются сверху.

Консультант отвернулся, втянув носом воздух, и его глаза хищно загорелись. На миг Бреннону почудился другой – еще один из Редфернов. Ему вспомнился похожий свирепый фанатичный огонь в темных глазах пиромана, как они называли тогда нынешнего наставника Маргарет.

– Наверх, – шепнул Лонгсдейл. Свет от кинжала скользнул по лестнице, ведущей на колосники – тут и там виднелись влажные, слизистые пятна.

– Сможем допросить эту тварь?

Консультант поразмыслил и кивнул. Они начали подъем по узкой темной лестнице. Добравшись до колосников, Лонгсдейл первым ступил на дощатый настил. Выбравшийся следом комиссар заметил сквозь щели крупное рыжее пятно внизу – и тут же сбоку, на грани видимости, мелькнул размытый белесо-серый силуэт. Натан отпрянул и выхватил из кобуры револьвер. Консультант прошипел короткое заклятие и метнул вслед силуэту какой-то клубок. Нежить длинными бесшумными прыжками унеслась вверх и скрылась в перекрытиях, где тень была такой густой, что можно было слона спрятать.

– Оно тут одно? – шепотом спросил Бреннон.

Лонгсдейл склонил голову набок, прислушиваясь и принюхиваясь. Клубок откатился к его ногам – и в этот миг тварь бросилась сверху. Консультант отшвырнул Натана в сторону, как мешок с тряпьем, и вонзил кинжал нежити в спину. Удар был так силен, что клинок прибил насквозь тощую грудную клетку и острие вылезло под левой грудью вампирши. Она испустила сдавленный хрип и рванулась к комиссару, протягивая вперед длинные руки с острыми розоватыми когтями. Бреннона больше всего поразил их нежный цвет.

Волосы бааван ши, словно плеть, обвили горло Лонгсдейла. Натан кинулся на помощь, но из тени будто соткалась вторая тварь и прыгнула на него сбоку. Она повалила комиссара на пол. Если бы Бреннон непроизвольно не выставил перед собой руку с акрамом – то, верно, последним воспоминанием комиссара стали бы длинные белые клыки и бледно-розовая пасть, распахнувшаяся над ним. Напоровшись на нож, вампирша отпрянула: вдоль ее живота протянулась глубокая темная, но бескровная рана. Края ее стремительно обугливались, и бааван ши скорчилась от боли.

Значки на длинном клинке акрама налились багрянцем. Волосы нежити приподнялись и зашевелились, но Натан уже знал, чего от нее ждать. Он встал, не отводя взгляда от вампирши, и попятился туда, где краем глаза заметил темнеющие на фоне стены блоки и лебедки. Нежить, зловеще шипя, двинулась следом. Она кружила перед комиссаром, но напасть не решалась – акрам удерживал ее на расстоянии.

«Надеюсь, третья не сиганет мне на голову», – мрачно подумал Натан и опустил нож.

Вампирша прыгнула; Бреннон метнулся за блоки и дернул рычаг. Под колосниками что-то с шорохом понеслось вниз, блоки бешено закрутились, а лебедки полоснули нежить, точно тонкие пилы. Волосы бааван ши намотались на тросы, и ее голову дернуло вниз. Раздался громкий визг. Комиссар отскочил, уворачиваясь от клочьев плоти (вдруг ядовитая?), и залег за следующим блоком, к которому крепилось что-то вроде балкона на тросах.

Механизм, пропустив через себя часть вампирши, натужно заскрипел, потом послышался звук лопнувших лебедок, и Натан выглянул из укрытия. Измочаленная нежить, слегка пошатываясь, выпуталась из обрывков тросов. Кожу с нее срезало изрядно, а череп местами раздавило, но бодрости тварь не утратила. Уставив на комиссара уцелевший глаз, она кинулась на него, как кошка. И тут настил колосников снизу проломило нечто огромное рыжее и пылающее, сбило нежить прямо в прыжке и вонзило в нее клыки.

– Кусач, не спали тут ничего! – крикнул Бреннон и вскочил, выискивая Лонгсдейла.

Консультант уже превратился в хозяина положения: он прижимал вампиршу коленом к полу и чертил кинжалом знаки у нее на спине. Нежить, против ожидания, почти не извивалась и не шипела. Наоборот – она распласталась по полу, и выражение ее лица становилось все более умиротворенным и человеческим. Лонгсдейл тихо, нараспев, что-то читал, свободной рукой поглаживая вампиршу по голове.

– Сейчас, – ласково шепнул консультант, – сейчас мы отправимся домой…

Комиссар остановился, опустив акрам. Бааван ши тихо вздохнула и опустила голову на руки. Знаки на ее теле роем поднялись в воздух и закружились, соединяя вампиршу и консультанта тончайшей сетью. Лонгсдейл склонился к девушке, убрал с ее лица черные волосы и нежно заворковал над ней на чужом языке. Она слабо задрожала, и ее дрожь передалась консультанту. На его руках и шее вдруг проступили алые точки укусов, словно пробитые шилом, вены налились чем-то темным и сильно вздулись под кожей. У Лонгсдейла вырвался тяжелый полустон-полувздох. Девушка последний раз вздрогнула, вдруг распахнула глаза, стремительно темнеющие до темно-карего цвета, улыбнулась и рассыпалась в прах. Реющие в воздухе значки рассеялись.

Бреннон, помедлив, подошел и протянул консультанту руку. Лонгсдейл оперся на нее и поднялся. Следы укусов исчезли, но для комиссара имело значение лишь то, что они были. Потому он не любил участвовать в охотах – они всегда заканчивались этим. Натан знал, что у него самого никогда не хватило бы духу сперва охотиться за нежитью, убивающей людей, а потом вот так прощать ее ради того, чтобы какая-нибудь мерзкая тварь упокоилась с миром.

…хотя потом он всегда вспоминал предсмертный вопль ребенка, превратившегося в утбурда, и тогда его вновь начинали терзать сомнения. Это было противоречие, которое комиссар не мог разрешить…

– Почему нельзя просто убить нежить? – как-то спросил Бреннон, когда они с консультантом возвращались в его экипаже с очередного рейда по заброшенным шахтам к востоку от Уира.

– Отчего же, можно, – ответил Лонгсдейл. – Но прах убитой нежити остается проклятым и отравляет то место, в котором окажется. Даже если вы бросите урну или труп в болото или зароете посреди пустыни. А массовое захоронение в конце концов само начнет порождать нежить или притягивать нечисть с той стороны. Останки всегда надо очищать и уничтожать проклятие, которое привело к появлению нежити.

– Но вам приходится переживать боль проклятий каждый раз в конце охоты. Как вам хватает сил на это? На падаль, которая убивала людей сотнями?

Консультант взглянул на Бреннона внимательней, чем обычно, – его глаза бледно мерцали в темноте.

– Но ведь каждая нежить когда-то была человеком. Никто не становится нежитью по доброй воле.

Тем не менее комиссар отнюдь не был уверен в том, что монстры нуждаются в прощении… Вот и сейчас он молча смотрел на Лонгсдейла.

– Давайте осмотрим вторую, – сказал консультант. – Вы хотели ее допросить?

– М-да. Если можно. По прошлой встрече мне показалось, что у них весьма ограниченный словарный запас.

Пес крепко прижимал лапой к полу брыкающуюся вампиршу. Лонгсдейл присел на корточки около нее, и гадина тут же попыталась достать его когтями. Консультант поймал ее руку и невозмутимо сломал запястье. Бреннон насупился. Он не мог понять такой последовательности в отношении к нежити. Лонгсдейл же с интересом поскреб клинком кожу вампирши и осмотрел беловатую крошку, которая осталась на кинжале.

– Взгляните, это какой-то состав.

Комиссар изучил соскоб с приличного расстояния (а то еще вдохнешь этой пакости ненароком). Лонгсдейл снял с ремня плоскую коробочку, высыпал в нее порошок и защелкнул крышку.

– Любопытно, – заметил он.

– Там что-то есть, – сказал Натан, пристально вглядываясь в нежить. Идею с допросом пришлось отвергнуть: череп вампирши был наполовину раздроблен, и говорить она не смогла. Но вот на ее коже, особенно в месте соскоба и там, где прошелся когтями пес, комиссар рассмотрел что-то вроде узоров.

Лонгсдейл достал из чехла лупу и уткнулся носом в бок вампирши. Она снова задергалась, но пес уверенно призвал ее к порядку – сжал в пасти остаток ее головы и стиснул челюсти.

– Действительно, – пробормотал консультант. – Тут узор. Проклятие! Придется снять с нее кожу, чтобы…

Комиссар не успел как следует шокироваться от этой идеи. Пес вдруг сдавленно взвыл и отпрыгнул. Тело бааван ши выгнулось дугой, так что она поднялась над полом, опираясь на макушку и пятки. Позвоночник выгибался, пока не хрустнул и не разломился пополам. Ребра с треском разошлись, разрывая кожу, па́хнуло трупной вонью и гнилой кровью – и нежить лопнула, обрызгав Бреннона и консультанта жижей и черными клочьями.

– Чертова хрень! – крикнул комиссар. Над ними по перекрытиям пронеслось какое-то существо – отдаленно похожее на бааван ши, лысое, с белесой кожей, покрытой серым узором.

Пес прыгнул, уцепился передними лапами за балки и забрался наверх. Лонгсдейл вскочил и тоже бросился в погоню за нежитью. Комиссар поспешил следом, не желая оставаться последним сервированным к ужину блюдом.

Перекрытия скрипели под весом собаки и обильно сыпали вниз труху и пыль; Лонгсдейл не давал твари спрыгнуть, и вампирий зародыш без толку метался в узком пространстве. Он сделал два полных круга, наконец отчаялся и попытался пробить крышу, цепляясь за настил под черепицей. Пес настиг его, впился зубами в ногу и рывком сдернул вниз, на перекрытия. Консультант ухватился за балки, взобрался наверх с ловкостью кошки и схватил вампира одной рукой за горло, другой – сжал его руки.

Бреннон попытался повторить этот трюк, но не смог. Ему оставалось лишь следить снизу, как консультант навис над нежитью и вперился горящим взглядом ей в лицо. Его глаза потемнели – зрачки расширились так, что целиком затопили радужку. Лонгсдейл побледнел, процедил сквозь зубы несколько слов и вдавил вампира в балки. Нежить уже только слабо трепыхалась; на ее теле Бреннон разглядел такие же узоры. Они сплетались в рисунок, но центр его находился на спине, которой вампир прижимался к балкам, и Натан не мог рассмотреть…

Нежить дернулась под Лонгсдейлом. Ее руки и ноги свело такой же судорогой, как и у другой бааван ши. Консультант отскочил и спрыгнул вниз; пес разочарованно зарычал. Бреннон успел отшатнуться и прикрыть лицо локтем. Вампир взорвался такими же черными клочьями, как и предыдущий.

– Что вы с ним делали? – спросил комиссар. Лонгсдейл стоял, прикрыв глаза ладонью. – С вами все в порядке?

– Да. Гипнотизировать нежить труднее, чем живых.

– Вы что-то увидели?

– Море, – ответил консультант. – Я видел море, корабль и слышал доргернскую речь.

9 сентября

Маргарет была уверена, что лезть в закрытую для посетителей Папскую библиотеку – преступление, но когда Энджел хотел что-то узнать, закон ему был не писан. Наставник без труда проник в опечатанное полицией здание, и вскоре девушка уже показывала ему место разыгравшейся драмы. Здесь все было как вчера: перевернутая конторка библиотекаря, разбросанные книги, сломанные и обугленные шкафы, разве что труп вынесли и не слишком старательно затерли пятна крови.

– Если бы вы не поджарили бааван ши, то библиотека пострадала бы куда меньше, – проворчал Энджел, опустившись на колено перед разоренным стеллажом. – Жечь книги – варварство!

– Ага, – отозвалась девушка. Если бы на нее напала стая вампирш, а не всего две штуки, она бы без колебаний спалила всю библиотеку. – Мы можем выследить, откуда они пришли?

– Нет. Одну вы сожгли, а огонь полностью уничтожает следы магии, а вторую испепелило после выстрела. Вы прочли очищающие заклинания?

– Нет, – покаянно вздохнула мисс Шеридан. После погони за кровососущей пакостью это напрочь вылетело у нее из головы. Энджел сурово посмотрел на нее снизу вверх сквозь зеленые очки.

– Так идите и прочтите, нерадивая девчонка!

– А то призраки усопших авторов восстанут и заклюют читателя за критику, – пробормотала Маргарет.

– Что?

– Уже иду, иду…

В этих очках он напоминал ей кудрявую сову, причем сейчас – крайне рассерженную, и она решила не вступать в дебаты. Сплетая очищающие чары, Маргарет недовольно отметила, что иларцы работают спустя рукава – дома, у дяди, место преступления уже оказалось бы оцеплено, полиция допрашивала бы всех свидетелей и прохожих, туда-сюда сновал бы мистер Кеннеди с помощниками с медфакультета, не говоря уже о консультанте с псом… а тут опечатали здание и ограничились полусонной охраной. Пфыр! Не то что Энджел, а любой желающий…

«А вдруг мы здесь не одни?» – подумала Маргарет и заспешила назад к наставнику. Она, правда, не чувствовала больше следящего взгляда, но мало ли… вдруг неведомый злыдень перешел к подслушиванию?

– Энджел, вы не думаете… Боже мой, что вы там делаете?! – воскликнула девушка, обнаружив, что взывает к ногам Редферна ниже колена, тогда как весь остальной Энджел скрылся за ворохом книг на верхних полках. В ответ раздался невнятный возглас, и Маргарет нетерпеливо подергала наставника за брючину.

– Идите сюда!

Девушка поискала лесенку, не нашла и пробормотала «Volare mea».

– Ну что? – спросила она, когда утвердилась на верхних полках. Там было очень пыльно, но наставник сумел выделить из серой пыли некий белый порошок.

– Бааван ши сидела именно здесь, – Энджел повел пальцем по царапинам на полках, – и вот что после нее осталось.

– Что это?

– Думаю, состав, которым кто-то покрыл ее тело, чтобы защитить от солнца. Дайте конверт.

На поясе Маргарет висела сумочка с бумажными конвертами для проб. Девушка достала один и скребок для взятия проб. Пока они в две руки возились с упаковкой порошка, мисс Шеридан спросила:

– Вы не думаете, что он может и сейчас за нами следить?

– Я пока не чувствую слежки. И амулет тоже. – Редферн кивнул на левую запонку. – Я хорошо наподдал любознательному типу, и это должно на время отбить у него охоту к шпионажу.

– Но как он ухитрился вымазать вампирш магическим составом? Их что, можно приручить?

– Нет, – поколебавшись, ответил Энджел. – Но примитивной нежитью может управлять и человек, если… если он… – Наставник нахмурился и смолк. Маргарет не стала требовать продолжения. Она и сама уже знала, что при должном старании (и если потратить довольно много времени) человек может достичь весьма впечатляющих результатов. Хилкарнский Душитель аж на ифрита замахнулся!

«Если нас обучить, мы не так уж и беззащитны», – подумала она и следом за Энджелом спорхнула со шкафа.

Перед тем, как уйти, Редферн собрал несколько осколков стекла перед разбитым окном, хотя бо́льшая их часть вылетела на улицу вместе с бааван ши. Когда они вернулись в экипаж, Маргарет поставила на колени шкатулку с образцами. Экипаж тронулся с места. Энджел довольно долго молчал, глядя в окно на залитые солнцем улицы, а потом сухо спросил:

– Что вы искали в секции с генеалогиями?

Мисс Шеридан сжалась. Она знала, что этот момент настанет, с той минуты, как Энджел вошел в Папскую библиотеку, но так и не придумала ответа.

– Я хотела почитать про аристократию Риады.

– Зачем?

– В вашей библиотеке о ней ничего нет, а мне было интересно…

– Зачем?

Он теперь смотрел на Маргарет, и она уставилась на шкатулку, чтобы спрятаться от этого пронзительного тяжелого взгляда. Энджел редко бывал недоволен своей ученицей, а чтобы настолько – еще ни разу.

– У нас дома в избытке книжек с картинками, – ядовито сказал он. – Вам не обязательно тащиться за ними в Папскую библиотеку и целый день рыться в секции генеалогий.

– Я искала вашу семью, – прошептала Маргарет в слабой надежде, что быстрое признание смягчит его гнев.

– Зачем?

– Я… я подумала…

– Вы подумали, – повторил Энджел таким тоном, чтобы лучше бы орал. – А отчего же вы не подумали спросить у меня?

Маргарет облизнула губы.

– Но… но вы редко говорите о… о вашей семье, и мне показалось, что… что вам это не нравится, – упавшим голосом закончила она, понимая, что оправдание только ухудшило дело.

– То есть вы знали, что мне это не нравится, и все равно полезти выискивать скандальные откровения?

– Я не хотела скандальные…

– Девушка, – холодно сказал Энджел, и Маргарет поникла. – Вы считаете, что именно так следует обращаться с чужим доверием?

Мисс Шеридан опустила голову. Глаза защипало, но плакать было бессмысленно: Энджел решит, что она клянчит прощение, и только сильней рассердится.

– Почему я не позволяю себе рыться в ваших вещах и обыскивать ваши комнаты, а вы сочли допустимым копаться в том, что вас не касается?

Маргарет съежилась и пролепетала:

– Простите.

– Вы хотите, чтобы я занялся обыском?

– Я положила копии в ящик своего бюро в спальне, – быстро ответила она.

– Я когда-нибудь шпионил за вами, задавал вам какие-нибудь вопросы о вашем прошлом, о вашей семье или о том, что вам неприятно вспоминать?

– Нет, но я же от вас ничего не скрываю и ответила бы, если б вы спросили…

– Девушка, – колюче оборвал ее Энджел.

– Нет, не задавали, – выдавила Маргарет.

– Тогда почему вы решили, что я не вправе надеяться на ответное уважение с вашей стороны?

Девушка только помотала головой, потому что сказать ничего не могла из-за комка в горле. Энджел взял у нее из рук шкатулку и переставил на свое сиденье. Маргарет сдавленно всхлипнула.

– Уверен, что удовлетворение досужего любопытства доставило вам массу удовольствия, – скучающе заметил наставник и отвернулся к окну. Мисс Шеридан забилась в уголок и вытерла глаза ладонью. Перчатка тут же намокла. Оставшийся путь до дома прошел в тишине.

Когда экипаж остановился у виллы, кучер распахнул двери и спустил подножку. Энджел вышел первым и подал Маргарет руку. Девушка задрожала и вцепилась в сиденье.

– Будете ночевать здесь? – с холодком спросил наставник. Она с трудом заставила себя положить ладонь на его руку и сползла по подножке.

– Я отдам вам копии, – прошептала она. – Сейчас или принести в кабинет?

– Наслаждайтесь чтением сколько хотите, – равнодушно ответил Энджел.

Маргарет охватил такой жгучий стыд, что она едва подавила порыв умчаться прочь и больше никогда не попадаться учителю на глаза. Но он цепко сжимал ее руку до тех пор, пока они не вошли в дом. Редферн оставил в холле трость, шляпу, перчатки и унес шкатулку в лабораторию, не сказав больше ни слова. Девушка потащилась к себе.