Отец чудом «избавлен от смертной казни»

В апреле 1820 года командиром лейб-гвардии Семёновского полка был назначен полковник Фёдор Ефимович Шварц (1783–1869). Это был офицер педантичный и строгий до жестокости. Сам он нёс службу, не считаясь со временем, можно сказать, работал на износ, хотя такая работа не лучшая характеристика для офицера. Ведь неумение построить свой служебный день отражается и на подчинённых, которые лишаются вполне заслуженного отдыха. А ведь полк был не простой – полк лейб-гвардии. То есть и личный состав несколько иной, нежели в линейных армейских полках.

Постоянными разносами, делаемыми в грубой и оскорбительной форме, он с первых дней подорвал свой авторитет командира и добился, что его возненавидели не только нижние чины, но и офицеры полка, которые должны были бы составлять его опору в службе. А когда рота его величества 17 октября 1820 года была назначена вопреки порядку и правилам в караул без положенного для заступления отдыха, солдаты и унтер-офицеры собрались на некоторое подобие митинга. Прибежал командир роты, пытался решить дело сначала приказом, затем даже убеждениями, но это не помогло. Но плетью обуха не перешибёшь. Всю роту в полном составе отправили в казематы Петропавловской крепости. Слух о том мгновенно распространился по всем подразделениям полка. Началось всеобщее неповиновение. До вооружённого противостояния дело не дошло, но солдат, унтер-офицеров, да и некоторых офицеров полка тоже отправили в Петропавловскую крепость. А поскольку для такого количества арестантов просто мест в казематах не хватило, то все роты, кроме роты-зачинщицы, вскоре переправили в Финляндские крепости.

Ф.Е. Шварц. Неизвестный художник

О бунте было немедленно доложено императору Александру I, и тот приказал заменить весь состав полка, а старый состав распределить по отдалённым армейским полкам. Произведённое следствие установило вину командира полка в несправедливом и жестоком обращении с подчинёнными, приведшими к неповиновению.

Полковник Шварц и личный состав роты его величества были преданы суду. Приговор от 3 сентября 1821 года был суров, в нём говорилось о вине командира «в несообразном выборе времени для учений и в нерешимости лично принять должные меры для прекращения неповиновения, происшедшего в лейб-гвардии Семёновском полку 17 октября 1820 г.; но, в уважение прежней долговременной и усердной службы, храбрости и отличий, оказанных им на поле сражения, избавлен был от строжайшего наказания (смертной казни, к которой приговорен был военным судом) и отставлен от службы с тем, чтобы впредь никуда не определять».

Забегая вперёд, нужно сказать, что всё-таки в 1823 году Шварц снова был принят на службу, воевал на Кавказе и в 1828 году даже получил чин генерал-майора. Но урок не пошёл впрок, и в 1850 году генерал Шварц «за злоупотребление властью, обнаруженное жестоким наказанием и истязанием нижних чинов», был окончательно удалён со службы без пенсии, ему даже был запрещён въезд в Петербург и Москву.

Николай Кошкаров оказался замешанным в этом бунте: он «позволил себе слушать жалобу, скопом принесенную на полкового командира». Началось дознание. Приговор был суров, предписывалось лишение «чести, имения и живота». Это означало смертную казнь. Тем не менее к казням старались по возможности не прибегать и заменять их направлением на театры военных действий. Так случилось и с Кошкаровым. Он был отправлен на юг и своими подвигами заслужил прощение.

Однако к актрисе Асенковой, которая воспитывала его дочь, он уже не вернулся. Получивший назначение в Белоруссию, он оказался в Бобруйской крепости и вскоре там нашёл новую возлюбленную – дочь коменданта крепости, на которой и женился.

Незаконнорожденные мать и дочь

Мать Варвары Николаевны, актриса Александра Егоровна Асенкова, тоже была незаконнорожденной. История умалчивает, кто был отцом матери и дедом Вареньки. Вареньку мать воспитывала, уже будучи сожительницей отставного офицера Павла Николаевича Креницына, который, покинув службу, стал «содержателем зелёных карет». В зелёный цвет в ту пору выкрашивали театральные кареты. Кареты, находившиеся в ведении Креницына, обслуживали воспитанниц Императорского театрального училища.

Именно по протекции Креницына Варенька оказалась в 1828 году в Петербургском театральном училище. Правда, училась там недолго, поскольку уже спустя два года её признали не обладающей сценическими способностями и исключили. И это несмотря на красоту, уже проявившуюся в 13-летней девочке.

Некоторые биографы писали, что просто руководство театрами решило взять на освобождённое Варварой Асенковой место другую ученицу, скажем, из состоятельной семьи с высокопоставленными родителями. Это исключено.

В ту пору заведующим императорскими театрами был обер-гофмейстер из рода Гагариных князь Сергей Сергеевич Гагарин (1795–1852). В театральное дело он внёс немало значительного и полезного. Именно он ввёл «поспектакльную плату» вместо абонементов, он преобразовал Театральное училище и в 1831 году Александринский театр. Примечательно, что в отличие от своих предшественников, заводивших романы с актрисами, он никогда и ни за кем не ухаживал. Дело в том, что женой князя Гагарина была урождённая польская графиня Изабелла Валевская (1800–1886), падчерица генерала Витта. Александра Осиповна Смирнова-Россет писала, что «она ревнива, как тигрица». Естественно, что, опасаясь скандалов, Гагарин старался исключить малейшую возможность для подозрений в волокитстве. Современники отметили, что, понимая, какой сплетенной клоакой он руководит, и что не обязательно быть в чём-то замешанным, а достаточно быть оболганным, он, если случалось принимать в кабинете актрису, беседовал с ней стоя, дабы не предлагать и ей садиться в кресло. Беседы были короткими, зачастую даже при открытой двери в кабинет.

Писатель и публицист Михаил Иванович Пыляев (1842–1899), собиравший занимательные истории о театре и вообще о петербургской жизни, именуемые в ту пору анекдотами, так отозвался о нём в своей книге «Старый Петербург»:

«…Князь Гагарин был человеком в высшей степени добрым, благородным и приветливым, хотя и имел наружность довольно гордую и суровую. Но под этой наружной оболочкой скрывалось самое доброе и великодушное сердце. Всем он делал добро, зла – никому и никогда».

Гагарин был добропорядочным семьянином и имел в браке с Валевской двух сыновей и шестерых дочерей.

Совершенно очевидно, что Варвара Асенкова ушла из Театрального училища не по принуждению руководства.

Мать Вареньки уже имела некоторый вес в городе благодаря своей профессии и тут же перевела дочь в лучший столичный пансион, где было отлично поставлено изучение иностранных языков, на высоте проходили уроки танцев, где старались привить ученицам умение держаться в светском обществе. Но и там Варвара Асенкова задержалась всего на два года. Затем покинула это учебное заведение, чтобы снова попытать счастья на театральной сцене Александринского театра…

Александринка, Александринский театр! Или, как ещё часто его называли и называют – Пушкинский театр, широко известен как один из старейших драматических театров России, сохранившихся до нашего времени. Он был основан 30 августа 1756 года указом императрицы Елизаветы Петровны и получил официальное наименование Русский театр для представлений трагедий и комедий.

Первым руководителем труппы театра стал знаменитый русский актёр и театральный деятель Фёдор Григорьевич Волков (1729–1763), а директором был назначен поэт и драматург Александр Петрович Сумароков (1717–1777). В театре, получившем статус придворного, ставились драматические произведения А.П. Сумарокова, Д.И. Фонвизина, Я.Б. Княжнина, В.И. Лукина, П.А. Плавильщикова, П. Корнеля, Ж. Расина, Вольтера, Ж.Б. Мольера, П. Бомарше. В годы царствования императрицы Екатерины Великой на сцене всё чаще стала появляться комическая опера, поскольку этот жанр не только любила государыня, но и сама сочиняла таковые пьесы.

Ф.Г. Волков. Художник А.П. Лосенко

Труппа театра пользовалась различными зданиями. К примеру, в 1801 году для итальянских актёров был выстроен театр, который затем был выкуплен в казну и назван Малым театром. И лишь в 1832 году театр въехал в то здание, которое хорошо знакомо каждому театралу, и получил название Александринский в честь супруги императора Николая I императрицы Александры Фёдоровны. Здание театра построено по проекту Карла Ивановича Росси. Оно и теперь красуется, обращённое фасадом к Невскому проспекту, а перед ним высится великолепный памятник Екатерине Великой.

В описываемый период театр мог принять до 1700 зрителей.

«На глазах просыпался талант…»

Мать Вареньки Александра Егоровна Асенкова обратилась за помощью к знаменитому в ту пору актёру Александринского театра Ивану Ивановичу Сосницкому, своему сценическому партнёру.

Это был талантливый актёр и педагог.

В Театральной энциклопедии о Сосницком сказано:

«Его игра отличалась лёгкостью, изяществом, естественностью, виртуозным мастерством перевоплощения (например, в комедии Вольтера “Чем богат, тем и рад” Сосницкий играл 8 разнохарактерных ролей). Пользуясь приёмами имитации, пародии, Сосницкий создавал острые образы, высмеивающие его современников. Так, играя роль Ольгина, он имитировал известного в то время франта Сологуба. С блеском, темпераментом Сосницкий играл роль Фигаро (“Женитьба Фигаро”, 1828); однако этот образ не получил у него социально-углублённого раскрытия. В 30-е гг., в связи с развитием реализма в русском театре, искусство Сосницкого приобрело сатирическую остроту. Реалистическая драматургия воспитала у актёра умение создавать обобщающие образы, типизировать характерные явления николаевской России. В 1830 году, играя роль Репетилова, обличал дворянских лоботрясов и болтунов, нахватавшихся чужих мыслей, неспособных к действиям (с успехом играл эту роль до конца жизни). Наиболее значительная работа Сосницкого – роль Городничего (1836), получившая высокую оценку самого автора пьесы. В исполнении С. Городничий был умным и хитрым пройдохой, скрывающим свою подлинную сущность за благообразной наружностью».

И вот этот талантливый актёр и опытнейший педагог начал учить Вареньку, но вскоре тоже вынес нелицеприятный приговор – талант отсутствует.

Занимался же лишь потому, что хотел помочь Асенковой-старшей. Занимался так, ни шатко ни валко. Но однажды он поручил Вареньке роль Фанни в драме «Мать и дочь – соперницы». Начались репетиции. Вареньке Асенковой предстояло прочесть большой монолог Фанни. Сосницкий слушал сначала вяло, затем проявляя всё больший интерес, и вдруг захлопал в ладоши:

– Браво! Браво! Вот теперь я вижу, как на глазах просыпается талант. Браво!

А после следующей репетиции неожиданно предложил ученице роль в своём бенефисе, участвуя в котором Варвара Асенкова произвела впечатление на государя, да и не только на него одного.

В феврале 1836 года она была принята в труппу театра, и в «Русской старине» было написано:

«Театральная дирекция того времени, при всей своей бюрократической холодности, сознавая наконец – если не громадный талант Асенковой, то те сборы, которые могут доставлять спектакли с её участием, – приняла Асенкову в штат актрис, с производством очень скромного жалованья».

На сцене Варвара Асенкова, красивая от природы, расцветала необыкновенно. Один из критиков так описал впечатление от её появления на сцене:

«Восхищённое дитя выпорхнуло на сцену… И едва она заговорила, едва решилась поднять свои потупленные прекрасные глаза, в которых было столько блеска и огня, партер ещё громче, ещё единодушнее изъявил своё удивление шумными, восторженными криками “браво!”».

Император и впоследствии не раз заходил в её гримёрную, разговаривал с ней о театре, об артистах. Асенкова была начитанна, грамотна, хорошая, умная, интересная собеседница.

Но эти беседы стали предметом для несуразных слухов.

– Вы слышали? У Варвары Асенковой роман с самим государем.

Кто же распускал такие сплетни? Прежде всего Надежда Самойлова, казалось бы, её лучшая подруга, причём подруга детства.

Травля за триумф

Из зависти к необыкновенному успеху Асенковой Надежда Самойлова постаралась организовать настоящую травлю.

Скоро весь театр уже судачил о романе. Дошли слухи и до самого императора. Пришлось перестать посещать актрису.

Современники отмечали, что государь не имел никаких видов на Асенкову, мало того, восхищаясь достижениями, он в то же время оценивал и заслуги общие. Когда Асенкова стала известной, когда утвердилась на сцене, мать попросила прибавить ей жалованье. Прошение дошло до государя, и ответ, на основе резолюции государя, был таков:

«Ввиду того, что актриса Асенкова за последнее время никаких серьёзных успехов не сделала, никакой прибавки к жалованью сделано быть не может. 11 генваря 1836 года».

«Не сделала?! Так сделаю!» – сказала себе Варвара Асенкова.

И она решила взяться за роли шекспировских героинь.

Узнав о планах дочери, её мать актриса Александра Егоровна воскликнула:

– Варенька, ты что задумала? Ты же водевильная актриса! Тебе не осилить столь серьезной роли. Ты замахнулась на Офелию?! Но это не твой уровень. Её тебе никогда не сыграть.

– Неправда, маменька! Я сыграю Офелию! Вот увидишь, сыграю обязательно!

Она серьёзно готовилась к предстоящему выходу к зрителям. На репетиции неожиданно предложили режиссёру иначе, чем было принято прежде, показать сцену безумия и гибели Офелии.

– Никакого музыкального сопровождения! – убеждала она. – Должна быть полная тишина. Только мой голос, только мой голос в тишине. Это усилит эффект.

Режиссер согласился, и успех был грандиозен. Она играла Офелию так, как ещё никто не играл. А когда, погибая, Офелия запела песню «Ох, ива, зеленая ива», в зале бурные овации проходили со слезами на глазах восторженных зрителей.

По поводу этого исполнения в статье «Достоинство и честь» Марина Кузнецова (People’s History) пишет:

«Она [Варвара Асенкова] отказалась от натужного пафоса, от декламации с форсированным голосом, подкрепленной чрезмерной жестикуляцией. Актриса настояла, чтобы провести сцену сумасшествия Офелии без сопровождения оркестра, как того требовал канон. Её Офелия была печальной, трогательной и бесконечно несчастной девушкой, а не беснующейся. Догадывалась ли Варенька Асенкова, что не просто играет, как велит актёрская натура, а изгоняет с русской сцены позерство, искусственность и жеманство? Бог весть! Сердце у неё было умное. Но разодранное. В клочья».

Пасквилянты тоже готовы были рыдать от блестящего исполнения, но совершенно по-иному, нежели зрители, поводу. Зависть. Чёрная зависть. Тут же была сочинена очередная сплетня о романе Варвары Асенковой с её сценическим партнёром актёром Николаем Осиповичем Дюром (1807–1839), первым исполнителем роли Молчалина в знаменитой комедии Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума».

В январе 1836 года Варвара Асенкова играла в водевиле «Девушка-гусар». Автором водевиля был драматург, мемуарист, историк театра и педагог Фёдор Алексеевич Кони (1809–1879), отец знаменитого юриста Анатолия Фёдоровича Кони. Газеты сообщили, что «при водевиле должен был раздаваться портрет В.Н. Асенковой, которая так прелестно играет роль Габриели. Портрет писан молодым художником Скотти, очень похож, но не поспел к сроку. Впрочем, его скоро получат многочисленные почитатели таланта г-жи Асенковой».

Ну а в мае 1837 года о водевиле «Гусарская стоянка» газета «Литературные прибавления к “Русскому инвалиду”» отметила:

«Публике особенно нравится здесь г-жа Асенкова-м., которая в белом кителе юнкера Лелева отбивает у своих начальников, поручика и корнета, всех женщин, за коими им вздумается приволокнуться. Но сказав: публике нравится здесь г-жа Асенкова, мы выразились относительно слабо: есть часть публики, особенно в креслах, которая приходит в восторг от этой артистки, не дает ей произнести слова без того, чтобы не загреметь рукоплесканиями, заставляет ее повторять каждый куплет, как бы он плох ни был, забывает иногда при ней даже первостепенные таланты нашей сцены и видит только ее одну. Мы помним: на прошлой Масленице давали “Фигаро”; г. Сосницкий был по обыкновению так хорош, как только мог бы желать сам Бомарше, – и что же? По окончании пьесы раздался крик: “Асенкову!” – и г-жа Асенкова, игравшая ничтожную роль пажа в мужском платье, – заметьте это! – была вызвана прежде; а о Сосницком вспомнили уже после Асенковой. Это уже слишком! Где же уважение к истинному высокому таланту? Бесспорно, г-жа Асенкова часто бывает мила, резва, но предпочитать ее Сосницкому, приходить от неё в фурор – право, грех. Всему должна быть мера».

Слишком много к тому времени появилось сплетен и пасквилей.

В Википедии отмечена такая история: