К.П.: «Пума Саша Сашнева, восторг! Я сделала на табуретке, точнее на стуле, табуретки нет, три упражнения, приседания, наклоны и повороты, все с дыхательными техниками. Это так круто!!! Сначала страшновато, но втягиваешься, и отступает тревога. Дышать особенно интересно. Ты будто в воздухе и будто одновременно связан со всем и всеми, прям чувствуешь себя огромной частью всего и вся. Как на батуте?! СПАСИБО, Саша!
Е.Н-К.: «Саша, Я попробовала табуретку) эффект есть! Особенно, когда спускаешься вниз. Сразу видна разница. В ощущениях, в звуке, в сознании. В масштабе».
Речь – нечто большее, чем мы обычно думаем. Мы думаем, что мы владеем речью, а частенько она нами владеет.
Уже в матке ребенок слышит мелодику речи, интонации и фонемы. Уже там (немцы как-то смогли это исследовать) гортань будущего младенца постепенно становится в положение, характерное для речи матери и тех, с кем она разговаривает. Причем, от матери он получает не только звук (искаженный отчасти тканями тела), но и толчки диафрагмы. Громко она говорит, сердито, тихо, нежно, радостно. Плод чувствует состояние матери, которое выражается в движении диафрагмы, толчках сердца и тонусе всго организма.
Если верить экспериментаторам, то в стрессе в теле матери образуются стероиды, которые проходят плацентарный барьер и влияют на мозг ребенка. Это словно страх входит в его подсознание еще до рождения. Исследователи утверждают, что предпочтение в выборе реакции на реальность ребенок выбирает уже в пренатальном периоде. Эмоциональные реакции матери дородовом периоде формируют доминирующие эмоции у ребенка. И отрицательные эмоции передаются сильнее. Возможно поэтому так важно, чтобы мать любила своего избранника, а не чувствовала к нему отвращение или опасалась угрозы. Нервные реакции матери служат причиной развития различных патологий – умственных и соматических.
Впрочем, мы говорили о речи.
У счастливой матери рождаются счастливые дети.
Осязание развивается первым. Голос матери, состояние ее тела формирует мозг зародыша. Например, внутреннее ухо (чтобы начинать слышать) начинает формироваться в 8 недель. А к пяти месяцам он уже слышит слова, музыку, шумы. Стук сердца матери сигналит зародышу о том, что его ждет. Ровный спокойный стук – это комфорт и много кислорода. Сжатие и высокая частота сердцебиения сигналит о недостатке кислорода.
Кстати, о зрении.
Почему мы так любим оранжевое пламя костра, смотреть на свечи. Мало того, соляная лампа оранжевого цвета лечит глаза после компьютера.
Ну и про запахи, если уж речь идет о манипуляции. Только что родившись, младенец чувствует запахи. И наиболее предпочитаемый – запах матери (чем бы она не пахла). Околососковые железы имеют одинаковый запах с запахом околоплодных вод. И если малышу сразу же дать грудь, он легче переживает травму первого отторжения. Чем быстрее сосок попадет в рот малыша, тем более он будет уверен в том, что жизнь для него, а не он для жизни.
Жизнь – это сосок матери.
Либо тебе она дана, либо ты страдаешь и ждешь – когда же тебе ее дадут. Впрочем, бутылочка с молоком, наверное, тоже сгодится, если ее дадут сразу. Во всяком случае, вполне живы и даже благополучны искусственники.
А вот вкус появляется уже на восьмой неделе.
Смотрите, как ловко мы свернули от фонем ко всему остальному? Это потому что книга глобально о том, как мы устроены, где наши эффективные схемы, где проигрышные, и почему одни легко находят сосок жизни, а другие вечно валяются на холодном столе и ждут, когда их вернут матери обратно. Ждать и терпеть – вот, что запомнили малыши тех времен, когда новорожденных сразу же относили государству – на тележки, где они лежали, одинокие, покинутые и переживали травму потери. Нам нужна не только еда, нам нужно, чтобы нас обнимали.
Потому что именно фонемы и мелодика (кроме телесного состояния) записываются в подсознание ребенка, как мотиваторы, демотиваторы, шифры «зоны комфорта». Конечно, в кавычках, потому что комфорт бывает очень разный. Бывает и суицидальный комфорт. Потому что «лишь бы вместе», хоть с крыши. А если задуматься, в мире полно и других вещей для мотивации и удовольствия.
Но мы не задумываемся, мы просто слышим музыку. И уменьшенный интервал для нас грустный, а нормальная терция – позитивна. Почему? Ну, потому же – голос мамы был минорным в грусти или тревоге (так устроено тело), а в состоянии бодрости, ее речь была полна мажорных интервалов и обертонов.
ОПЫТ: Попробуйте говорить вяло, с опущенными уголками губ, а потом улыбнитесь широко, и говорите весело. Слышите? На улыбке обертона светлеют, становятся боле чистыми.
«Мама! Улыбайся! Не нужен этот ля-минор в твоей речи. Говори септакордами». Потому что это гармония жизни. Не случилось? Слушай музыку, которая делает тебя активным и бодрым.
В общем, вы поняли? Когда борешься с акцентом, труднее всего поменять мелодику – ее никто не осознает, она еще до рождения. По мелодике я, например, понимаю, говорит человек на родном русском или нет, на родном украинском или нет, на родном английском или нет. Про английский не так тонко – я же не носитель.
Например, можно сказать «Вот ар ю дуинг», а можно «What are you doing?». И это будет звучать очень по-разному. И это имеет значение.
В русском языке очень глубокая артикуляция и гортань ходит ходуном. Поэтому не все поют хорошо, не все говорят хорошо. Я занимаюсь не только ТГП, когда мы осваиваем изменение поведения, осознания и трансформации личности при помощи игры и работы над голосом и телом, но я еще просто излечиваю треснувшие, уставшие и перегруженные голоса. Я делаю их глубокими и красивыми.
Для того, чтобы вылечить голос, я использую, кроме специальных психо-физических упражнений слова иностранных языков. Я приближаю гортань к более вокальному звукообразованию. И это работает.
Но и не только. Я же говорю – «психо-физические» упражнения. Голос – это предъявление своего «Я» миру. В детстве у меня была затяжная депрессия, я мямлила и путала слова, запутывалась в них.
И однажды я поняла, что так я учу себя бояться мира. Мне было страшно говорить правду, чтобы не обидеть или не попасть в неприятную историю, мне просто было страшно что-либо сказать, кроме ответа на уроках, потому, что урок я знала и редко получала меньше «отлично». В жизни же слова могли вызвать непредвиденное – насмешки, наказание, отвержение, критику, ненависть – все то, чего я не люблю. Мне страшно было сказать что-то, за что мама опять отругает меня, – что мне нравится какая-то музыка, какая-то песня, какая-то картина. Сначала это было непредсказуемо, а потом я научилась скрывать свои вкусы. Мне тайно нравился Пикассо, но я повторяла для мамы: «Я люблю Рембрандта и Шишкина».
Любить что-то правильное – это было само по себе усилие, которое стоило вознаграждения, поэтому я долго не замечала того факта, что это мое личное дело, что я люблю. Но эти подростковые слияния в любви к одной музыке, словно вы вдвоем в нее погружаетесь, и это достаточно, чтобы доверять, чтобы почти влюбиться. Глупость же! Как будто, если человек любит Цоя или Нойз МС, то он не способен тебя подставить? Хаха! Еще как!
Но я устала бояться быть, мне надоело подстраиваться и быть кем-то другим, чтобы нравиться учителям, родителям, одноклассникам. Впрочем, одноклассники меня заботили меньше всего. Из спокойного городка на Смоленщине я попала школу на окраине сибирского города, и там были нравы, в которые мои родители даже не могли поверить, потому что это больше походило на статьи о том, как тяжело жить негритянским детям в Гарлеме.
Но мне надоело бояться. И тут я не знаю, что сработало вперед – мое решение или мое занятие? Я услышала пластинку Эдит Пиаф и стала вместе с ней петь ее песни, я старалась в точности повторить звуки, вот эти все французские грассированные и когда губы дудочкой. И я заметила, как изменился звук, как стал глубже и сильнее голос, а вместе с тем изменилось и мое отношение к себе. Когда я пела внутри, я утрачивала страх, я ощущала полет. И это передавалось. Видимо тогда я начала работать над телесно-голосовой практикой. Создавать ее «из песка», из своих ощущений и неврозов, и того, что освобождает тело от всего этого ада.
А еще, уже тогда я заметила, как я становлюсь сильнее и бесстрашнее, когда начинаю четко артикулировать. Если вы сомневаетесь, то французский невозможен без яростной артикуляции.
Так я записала к себе в книжечку по будущему актерскому мастерству и тг-практике (ТГП). Что артикуляция – ключ не только к красивой речи, но и к самоощущению. Артикулируй, чтобы ощущать себя не медузой в космосе, а чем-то конкретным в конкретных обстоятельствах. Артикулируй четко, чтобы тебя уважали. Когда ты мямлишь, все думают, что ты потерпевший по жизни и на тебя можно сливать.
Голос связан с диафрагмой, а диафрагма с целостностью тела. Чем более цельно твое тело, тем быстрее и четче в нем проходят импульсы, тем больше энергии оно сохраняет для внимания к миру.
Внутренний покой, нулевое состояние по эмоциям – это гладь пруда в даосской традиции. Только гладкая вода точно отражает мир. Иллюзия – залог поражения, точное отражение – залог победы. Не годится пониженное состояние, не годится повышенное состояние. Годится нулевое состояние покоя.
Диафрагма и артикуляция – это два фактора проявления воли. Неважно, как это проявлено – громко или тихо. Люди считывают спокойствие, агрессию и слабость. Это все артикуляция и диафрагма. Как это делает хищник – волк, собака, кот, тигр? Он урчит, показывая, какой глубокий звук ему доступен.
Н. Ф.: «Спасибочки! Хрипеть почти перестала, и кашля нет почти после упражнений, я знаю теперь, как себе помочь… А то ставили аж диагноз – астма. Вот, сейчас дети сказали, что голос стал другой, мягкий. И им это нравится. Дети же, они такие, всё замечают. А коллеги сказали, что я, наверно, влюбилась».
– синтаксис
Способ строить предложения. Количество прилагательных, формы глагола, времена глагола личные и безличные формы.
Например, когда долго учишь английский, начинаешь сокращать русский синтаксис. Хочется все быстрее говорить. Компактнее. Становишься деловитее сам для себя. Когда твои родители из поколения в поколение передают свои способы строить предложения, это создает часть твоего мышления. Чтобы изменить это, мы читаем книги, стихи, говорим с другими, зеркалим других. Иногда это рождает конфликт.
– нарративы
О проекте
О подписке