Он так и не отходит, не сдвигается с места. Мне приходится проявить всю свою ловкость, извернуться немыслимым образом, чтобы выскользнуть из капкана мужских объятий. На пояснице остаётся обжигающий след, даже после того, как прикосновение Глеба исчезает, всё равно кажется, каждый его отпечаток со мной, остаётся не только на теле, но и в памяти, буквально въедается в подсознание, ничем не вытравишь. Переступив порог в коридор, я пошатываюсь, спотыкаясь на ровном месте, захлопываю за собой дверь, ни разу не обернувшись, не уверена даже в том, закрываю ли резное деревянное полотно в самом деле. Не волнует. Запутываюсь в подоле платья, до сих пор стараюсь выровнять дыхание, уговаривая себя не тонуть в этих необыкновенно ярких ощущениях, возникших ни с того ни с сего. И тихо ругаюсь последними словами себе под нос, расправляя ткань с цветочным орнаментом, чтобы продолжить путь. Потому и не замечаю сразу, что в коридоре не одна.

– Значит, повышение по карьерной лестнице тебе не нужно, ты вся такая недотрога, а с тем, кто побогаче и посмазливее – можно в любом месте, даже если это общественный туалет? – суровым тоном обвиняет Быков.

Замираю. Перевариваю услышанное. Медленно разгибаюсь, поправляя последнюю складку. За неё же цепляюсь пальцами в надежде найти хоть какую-нибудь точку опоры и не упасть.

– Вы всё не так поняли, – мямлю едва ли убедительно.

Естественно, что мой шеф тоже не верит. В пару шагов оказывается рядом. Нависает надо мной, как грозовая туча.

– Да что ты говоришь? То есть, мне показалось? – фальшиво удивляется он. – Ты когда вообще успела с ним снюхаться, а, недотрога? – спрашивает с требовательными нотками, но ответа не ждёт, цепляет указательным пальцем мой подбородок, приподнимает выше, чтобы я могла вдоволь усвоить то, как он впивается в меня осуждающим взглядом. – Моё терпение закончилось, Варвара Андреевна, – произносит, вернув тону былую серьёзность. – Либо этой же ночью я получу то, что так долго жду, и мы забываем об этом, – кривится, бросив косой взгляд на дверь туалета, – досадном инциденте, либо… – делает театральную паузу, надавливая на подбородок сильнее, – ты уволена, Демидова.

Кажется, будто земля уходит из-под ног. Нет, я не падаю. В груди холодеет. Я не знаю, что сказать, как правильнее отреагировать. Мне нужна эта чёртова работа. Но и ложиться под своего шефа я не собираюсь. Ни при каких обстоятельствах. Неспроста несколько месяцев включаю полную дурочку каждый раз, когда он начинает кидаться намёками на данную тему. Неужели всё? Подобное больше не прокатит? Слишком уж категоричное заявление с его стороны.

– Я… ухожу, – не сразу, но нахожусь со словами.

Никаких резких движений. Пусть не думает, будто перед ним пугливая лань. Нахожу в себе силы и смелость взглянуть в его лицо, когда сообщаю о том, что покидаю его общество. И руку со своего подбородка тоже убираю неспешно, почти лениво, словно ничего особенного не происходит.

– Да? И далеко собираешься? – доносится мне в спину, едва я одолеваю второй шаг.

– Домой, – говорю, как есть. – К себе, – уточняю на всякий случай.

– Ужин ещё не завершён. Ты здесь не на вечеринке и не на свидании, с которого можно сбежать, когда тебе вздумается, – не соглашается со мной Быков. И если я отхожу от него на пару шагов, то он – приближается вновь всего в один. – К тому же я не услышал от тебя вразумительного ответа на тему стремления к твоему повышению, Варвара, – хватает за руку, вынуждая обернуться.

Сжимает на грани с болью. Я едва терплю, чтобы не отдёрнуть конечность.

– Насколько я успела уяснить, моя помощь при заключении контракта вам не требуется, так что и моё присутствие здесь не столь уж и необходимо, – выдаю твёрдым решительным тоном.

Освобождению пленённого запястья это мало помогает, даже после того, как тяну руку на себя. Хватка мужчины становится лишь крепче, теперь в самом деле больно.

– Демидова, не беси меня своей тупостью, – процеживает сквозь зубы Быков. – Ты останешься здесь. Потому что я так сказал. И из ресторана мы уедем вместе. Если, конечно, ты не решила провести остаток своих дней, толкаясь в очереди безработных, прежде уволенных по статье за свою профнепригодность.

Дышать опять становится сложно. Будто на грудь бетонную плиту положили. И глаза подло щиплет. Ещё немного – позорно расплачусь от такой несправедливости.

– Я ухожу, – повторяю сказанное прежде.

Нервно закусываю нижнюю губу, ведь эта боль отвлекает от слёз, немного перекрывает ту, что пронзает запястье. Освободиться так и не получается. Виталий Леонидович продолжает удерживать.

– Это твой последний шанс, Варвара. Больше предлагать не стану: или ты со мной, или на улице, я найду ту, что посговорчивее, – ухмыляется ядовито. – Поверь, потом ещё сама же спасибо скажешь и оценишь всё то, что я тебе предлагаю. Это только в первый раз «стыдно», – замолкает, снова ядовито ухмыляется. – Хотя, думаю, после второго перепихона в туалете тебе уже пора позабыть про стыд. Я – не сопливый мальчишка, всё будет, как надо, снимем номер в отеле, закажу тебе шампанское и всё, что хочешь. Сперва вдоволь расслабишьс-с-с… – дальнейшее застревает в его горле, наряду со сдавленным подвыванием, едва в мужскую физиономию прилетает внушительный кулак.

Моё запястье отпущено. Быков всё с тем же подвыванием хватается за нос. Сквозь его пальцы сочится кровь. Я же в немом шоке оборачиваюсь на возвышающего за моей спиной… Глеба.

– Сам ты… сопливый, – ледяным тоном отчеканивает Филатов. – Падаль, – добавляет, брезгливо скривившись.

В золотисто-карем взоре сверкает чистейшая ярость. Наверное, именно поэтому я не возражаю, когда он сдавливает мою ладонь в своей и тащит за собой по коридору. Едва поспеваю за его решительным размашистым шагом. Только чудом не падаю, спешно подбирая длинный подол платья прямо на ходу, чтоб тот не путался под ногами.

– Ты сюда как добиралась?

– На такси.

– Хорошо, – кивает больше каким-то своим мыслям, нежели сказанному мной, тянет за собой дальше, на улицу.

И только когда мы оказываемся посреди парковочной зоны, я, наконец, прихожу в себя.

– Ты что делаешь? – настороженно смотрю на чёрно-белый Bugatti Veyron, около которого мы останавливаемся.

Секунда, и дверь открыта, без приложения каких-либо видимых мною усилий со стороны Филатова. Мой вопрос также проигнорирован.

– Садись, – командует Глеб.

Окидываю бесстыдно дорогой спорткар скептическим взглядом. А ещё вспоминаю о том, что моя сумка остаётся на стуле, в зале ресторана.

– Нет, – качаю головой. – Спасибо, но мне надо вернуться, – вместе со словами разворачиваюсь ко входу в «Орион».

Так никуда и не иду, застреваю на месте. Вернуться – банально страшно. Ведь там Быков. Он жутко зол. И теперь…

– …точно уволит, – срывается с уст обречённое.

– Это всё, что ты можешь добавить в качестве своей благодарности? – вопросительно выгибает бровь Филатов, перегораживая собой дальнейший путь. – Садись в машину, Дюймовочка.

– Я же уже сказала тебе спасибо. Этого мало? К тому же, разве не ты сам сказал моему шефу, что тот получил за оскорбление в твой адрес? Так за что я должна тебя благодарить? – огрызаюсь в расстройстве. – Не поеду я с тобой никуда.

Если прежде у меня оставался хотя бы мизерный шанс на то, что Быков смягчится, то теперь после того, как он из-за меня получает по морде, а потом все его самые низменные предположения обо мне подтверждаются вместе с моим уходом в компании Филатова-младшего… однозначно уволит! Без вариантов.

– Бл*дь, я и так зол, не зли меня ещё больше своим упрямством, Дюймовочка. Садись в машину, сказал.

И мне бы сказать про забытую вещицу, ради которой я собираюсь вернуться, но где-то глубоко внутри словно невидимый тумблер переключается. А всё этот его ультимативный тон!

– Или что? – бросаю встречно, с вызовом. – Зачем мне садиться в твою машину? Я сюда на такси приехала, на такси и уеду, – хмурюсь, складывая руки на груди.

А то слишком уж заметно дрожат пальцы.

– Я не спрашивал у тебя, каким образом ты собираешься отсюда уехать, Дюймовочка, – мрачно отзывается Филатов. – В машину, сказал, садись, – кивает на кожаное сиденье в салоне.

– А потом что? – хмыкаю злорадно. – Домой отвезёшь? Утрёшь мои слёзы? Утешишь? А я отблагодарю тебя всеми доступными способами? Прямо в этой твоей машине? – где-то здесь мне совершенно точно пора заткнуться, но моя истерика давно сильнее здравого смысла. – Или тоже предложишь номер снять? Шампанское там, все дела, чтоб расслабилась… – накручиваю себя всё больше. – Сказала же: спасибо, за помощь. Но от тебя у меня проблем только прибавляется и прибавляется, если уж на то пошло, так что дальше лучше я сама.

На краю подсознания и вовсе мелькает подлая мысль вернуться не только за клатчем, но и проверить как там Быков, глядишь, если сумею вовремя «подтереть ему кровоточащий нос» и выказать участие, то может быть ещё сжалится… хотя и самой тошно от подобной перспективы.

– Видел я, как ты – «сама», – гневно прищуривается Глеб, умолкает на краткое мгновение. – Или сама сядешь. Или запихну. В багажник.

Не уверена, есть ли у этой нестандартной тачки багажник в принципе, однако оснований не верить ему у меня нет. Впрочем это не значит, что я так просто сдамся.

– Ты не понимаешь! Ты даже не сказал моему шефу, что там, в этом туалете ничего такого не было! Как и днём, в офисе! Они же теперь из-за тебя абсолютно все думают… – даже вслух произносить зазорно, – всякую фигню обо мне! Быков именно из-за этого так сильно обозлился! Он…

– Постоянно к тебе подкатывает с раздумьями, в каком бы ракурсе удачнее тебя трахнуть, а ты терпишь всё это дерьмо, лишь бы удержаться на этой дерьмовой работе? – перебивает меня Филатов.

Не сказать, будто он совсем не прав, однако…

– Не такая уж она и дерьмовая!

Достаточно высокооплачиваемая.

– Да что ты? – фальшиво удивляется брюнет. – Ты самой себе-то хоть веришь? Тупость же полная… – фыркает презрительно.

– Чего-о-о?! Сам ты тупость! Да ты на себя сперва посмотри! Эгоист хренов, считающий, что весь мир крутится вокруг него одного! – закипаю в одно мгновение. – Да что ты обо мне знаешь, чтобы суди… – так и не договариваю.

Обрываю себя, потому что замечаю безмолвного свидетеля своей пылкой тирады. Хотя не в самом его присутствии дело. Высокий мужчина в тёмном строгом костюме неподалёку от нас держит в своих руках… мой клатч! Его-то незнакомец и протягивает, едва я зависаю с офигевшим видом.

– Хорошего вам вечера, Варвара Андреевна, – невозмутимо проговаривает он. – Глеб Михайлович, – кивает Филатову.

Тот ничего не говорит. А до меня, пусть и не сразу, но всё же доходит, кем именно является этот… распорядитель-чужими-клатчами, он же – один-из-ценителей-шикарных-девственных-задниц. Охранник Филатова он, в общем. Вот и то, что мужчина всё также невозмутимо скрывается в стоящем неподалёку тонированном внедорожнике со спецномерами, лишь подтверждает мою догадку.

– Да вы… вы… совсем охренели! – беспомощно пялюсь на свою сумку, в которой начинает пиликать мой мобильник.

И если где-то здесь мне до сих пор кажется, что сегодняшний день хуже уже стать не может, то, стоит взять трубку, как понимаю: всё, произошедшее ещё цветочки. Треклятые «ягодки» меня ждут впереди, ведь…

– Василиса! Где тебя носит?! Я тебе уже полвечера пытаюсь дозвониться! – кричит в трубку женский голос.

Мама явно взволнована. Но я моментально напрягаюсь не от её тона. От того, что её голос звучит на фоне гула городских улиц.

– Мама? – отзываюсь торопливо. – Где ты? Что случилось?

И да, мама, я – Варя, не Василиса. Нет у тебя дочери с именем Василиса. Но это «несущественные мелочи нашей жизни».

– Ариши нигде нет! Я искала её, искала, но никто не говорит мне, где она!

Устало вздыхаю.

– Она на работе, мама. Вернётся утром. У неё ревизия, – поясняю предельно терпеливо. – Ты лучше скажи, где ты и с кем? Ты же с тётей Наташей оставалась, когда я уходила.

Гул городских улиц смешивается с резкими порывами ветра и ещё какого-то шума, чью природу я не в силах разобрать.

– Наталья побежала к своему сыну, ты же знаешь, он у неё адвокат. Они вместе приедут в отделение… – запинается, закашливается, – ну, когда мы узнаем в какое именно отвезли Аришу. Я тебе потому и звоню-звоню, а ты трубку не берёшь! – звучит уже обвинительно. – Вот что ты за сестра такая? Ариша в беде, а ты по ресторанам разгуливаешь!

Вдыхаю глубже. Правда, очень стараюсь проанализировать, заодно – поймать дзен. Выходит откровенно паршиво. Как минимум потому, что ни одному из нас не удаётся различать, где в маминых речах истина, а где воспоминания о фактах, которые на самом деле не имеют места в действительности, могут залезть в мамину голову из какого-нибудь сериала или же сводки новостей, при всём при этом она будет свято верить, что всё происходит именно с ней и теми, кто её окружает.

– В общем, я сейчас за тобой приеду и мы вместе поедем искать Аришу! – не дожидается ответа мама.

Подозрительный шум на фоне её голоса становится отчётливее. Секунда – другая, и я, наконец, осознаю всю широту грядущей катастрофы вместе с тем, что за звук такой мне слышится.

– Мама, а ты где сейчас? – срывается с моих уст вялое.

Я знаю ответ. И получаю подтверждение ему в считанные секунды. Наряду с грохотом столкнувшихся совсем рядом автомобилей.

– Здесь я, Василиса! Уже здесь! Только что припарковалась!

Да…

– Бл*дь!