Глава 5

Аида

Огонь повсюду. Окружает. Подступает. Ближе. И ближе. Со всех сторон. Нет выхода. Весь дом горит. Моя спальня превращается в пепел. Потолочные балки с грохотом валятся на пол, вспыхивают искрами, взрываются тлеющими углями и источают едкий дым.

– Папа! – кричу я.

Не отзывается.

– Ясмина!

И тут тишина.

– Где же вы?! Отзовитесь! – в отчаянии срываю голос снова и снова. – Ясмина! Папа!

Невыносимо жарко. Дышать совсем не получается. Я кашляю, запинаюсь, падаю на колени. Ладони жжёт. Колени пронзает острая боль. Языки пламени жадно хватаются за подол моего платья, и он загорается в считанные мгновения.

– Нет, пожалуйста! Папа! – вскакиваю с места.

Крик застревает в горле комом безысходности. А я – застываю, сидя на постели, наконец, просыпаясь.

Сон…

Кошмар – слишком настоящий. Не отпускает. Я до сих пор чувствую, как жарко вокруг. Словно горю. Дышать ровно тоже не получается. И только чужие сильные руки, прижимающие к твёрдой груди, привносят в мой личный хаос толику умиротворения. Объятия – крепкие и надёжные, словно якорь для корабля среди бушующих штормовых вод, в которых чуть не утонула и погибла.

– Прошло, – тихий шёпот Алихана раздался у моего виска, а его ладонь провела по волосам. – Уже прошло, Аида. Всё. Больше не повторится. Прошло.

Уверенность в его голосе – непоколебимая, безоговорочная, заразная. И я верю ей. Сдаюсь. Делаю первый размеренный вдох.

– Прошло, – повторяю послушно.

Верю изо всех сил. Даже если обманываю себя. Всё равно верю. Не могу не верить. Ведь так, с ним, здесь и сейчас, безопасно. Это ощущение слишком соблазнительно, чтобы не поддаться. И я сдаюсь ему.

На мгновение…

Ведь в следующее – пришло осознание того, где мы в самом деле находимся, как и то, что окружают меня не только объятия мужчины.

Самолёт…

Который снижается и готовится к посадке!

Сразу вспомнилась статистика, согласно которой заход на посадку и сама посадка – это самые опасные этапы полёта, большинство трагедий случается именно в этот промежуток.

Надо срочно пристегнуться!

Как подумала, так и рванула с места…

Вряд ли осознанно, скорее рефлекторно. Да и недалеко продвинулась. Меня поймали, перехватили за живот, вернули обратно, опять прижали к себе.

– Тише. Не паникуй. Я рядом. Всё хорошо.

Зажмурилась. До судорог в пальцах вцепилась в мужскую рубашку. Сама прижалась к Алихану плотнее.

Зачем?

В жалкой попытке вспомнить недавнее чувство того, что рядом с ним безопасно. Использовать его, как смягчение при падении в случае катастрофы вряд ли получится, твёрдый же, как скала.

Лучше бы всё-таки пристегнуться!

А ещё…

– В этот раз без поцелуев, – предупредила.

Пространство неумолимо сжималось. Прятаться в собственной темноте, зажмурившись и вжимая плечи, я не перестала, но ощущение того, как заканчивается кислород, и всё вокруг давит, становилось слишком навязчивым, буквально въедалось под кожу, неотвратимо забираясь в голову.

И совершенно зря я ещё и поцелуи сюда приплела!

– Почему без поцелуев? – неожиданно заинтересовался Алихан, чуть отодвинув меня от себя.

Объятия превратились в полуобъятия, а он поддел сгибом пальцев мой подбородок, вынуждая приподнять лицо, очевидно, чтобы я на него посмотрела. Открывать глаза совершенно не хотелось. Забиться в укромный угол, раз пристегнуться в кресле не вышло – это да. А ещё лучше, чтоб снова к себе крепко-крепко прижал, забрал это ощущение беспомощности перед огромным миром и погибельной высотой.

– Что, не понравилось?

И с таким-то обвинением это прозвучало…

Словно поймал на вранье.

– Не то, чтобы не понравилось, просто… кхм… – поспешила оправдаться и всё же прекратила зажмуриваться, встретившись со стальным взором.

Не договорила. Дальнейшие оправдания не придумывались. К тому же самолёт тряхнуло. Перед глазами моментально потемнело. Кислород вовсе застрял в горле, словно колючий ком. Ни звука не выдавить. В груди противно сдавило.

Ещё немного, в обморок упаду…

Не очнусь больше.

А жить вдруг безумно захотелось…

Да и, мы же вроде как женаты.

Значит, можно?

Всё равно рано или поздно придётся…

Вот и решилась.

Расстояние между нами – совсем ничтожное. Достаточно податься чуть ближе. Самой прижаться губами к чужим губам. Почувствовать их вкус. Поймать дыхание. Разделить одно на двоих. Увязнуть и забыться в этих ощущениях. Поддаться встречному напору.

Я сошла с ума?

Может быть. Не отрицаю.

Отказываться поздно.

Полуобъятия становятся крепче. Его пальцы – неожиданно горячие, слегка шершавые, плавно скользят по моей щеке. Гладят. Спускаются к шее. Ласкают. Пробуждают мириады мурашек, растекающихся по коже, подобно микро разрядам тока. Забираются в волосы. Обхватывают за затылок. Властно. Надёжно фиксируя. Не позволяют отстраниться, разорвать контакт наших губ. Вместе с тем другая ладонь мужчины подхватывает под ягодицы, одним рывком впечатывая в его тело. Кажется, это уже чересчур и куда больше, нежели хватило бы собственной смелости. Но это не важно. Новый поцелуй – глубокий, такой откровенный и искушающий, как чистый дурман, стирает грани дозволенного, пьянит разум и губит рассудок, сталкивает в ту самую пропасть, куда я снова падаю, как тогда, под дождём, не желая обретать спасение. Нет страха. Есть потребность чувствовать острее, ярче… Мои колени полусогнуты, сжаты вокруг его торса, а жажда заполучить больше настолько велика, что едва ли я осознаю, насколько коварно она прошивает моё тело, вынуждая раз за разом подаваться мужчине навстречу, раскачиваясь в инстинктивном ритме, как если бы меня укачивала эта греховная волна. Я помню, Алихан – твёрдый, как скала, убеждаюсь в этом снова и снова, цепляясь за крепкие плечи супруга до судорог в пальцах. То, каким твёрдым может быть его ответное возбуждение, я тоже ощущаю прекрасно, внутренней стороной бедра. Не помню только, как давно задран подол моего платья. Бельё – слишком тонкое. Он не избавляется. Накрывает ладонью поверху чёрного кружева, слегка надавливает, крадёт протяжный стон из моей груди. Я запрокидываю голову, кусаю губы, стараюсь быть тише, выгибаюсь в его умелых руках. Воздуха снова не хватает. Я буквально захлёбываюсь. Бороться бессмысленно.

– Алихан… – то ли проклятие, то ли мольба с моей стороны.

Наслаждение захлёстывает в считанные секунды, ослепляет безудержной вспышкой, пронизывает, сковывает мышцы, швыряет в какую-то совершенно иную реальность, где я распадаюсь на части, после чего возвращаться обратно совершенно не хочется.

Но придётся.

Стук в дверь – немного настойчивый, понятия не имею, как давно продолжается. Он просто врезался в голову, будто из ниоткуда, отрезвляя, напоминая о том, насколько я забылась.

– Господин Алихан, – негромко и слегка виновато произнесли с той стороны. – Трап спущен, сопровождение прибыло, господин Умут дожидается вас снаружи, говорит, это срочно, вопрос связан с… кхм… госпожой Ирем.

С… кем? И что за пауза в словах такая неловкая? Тот факт, как напряглись плечи Алихана, лишь прибавил дилемм в моих мыслях. Но вслух озвучить ни одну из них язык не повернулся.

Мужчина шумно выдохнул. Прикрыл глаза. Какое-то время не шевелился вовсе, то ли обдумывал услышанное, то ли возвращал себе привычное самообладание. А стоило мне попытаться отодвинуться, как вдруг снова прижал к себе, коснулся губами виска, чуть задержался в подобии поцелуя.

– Буду через две минуты, Дениз, – произнёс громко и не для меня, после чего отстранился, поднялся на ноги. – Выйдешь, как будешь готова, – адресовалось непосредственно моей персоне.

Больше ничего не сказал. Умылся холодной водой. Поправил рубашку. Накинул пиджак на плечи. Ушёл. Мне же ничего не осталось, как отлепить себя от постели и повторить его пример. Разве что в порядок я себя приводила куда дольше. Губы опухли, лицо горело, глаза – шальные, дикие, словно и не мои, ритм сердцебиения почему-то никак не желал утихать. Расчёску я забыла, ещё когда собирала багаж в дорогу, поэтому свои буйно вьющиеся локоны разбирала пальцами, на этот раз оставила распущенными, все шпильки куда-то подевались. Хорошо, ткань платья не мнётся, с ним особых забот не возникло. Обувь нашлась у изножья кровати. Не знаю, как она там оказалась, но около неё я задержалась. Вероятно, потому, что выходить на улицу, было… страшно, вот и оттягивала этот момент, насколько возможно. Глупость полнейшая, с учётом всего произошедшего, однако пришлось сделать над собой довольное большое усилие, прежде чем подхватить сумку и направиться к трапу.

Откуда взялось вдруг это волнение?

Ответа в себе я не обнаружила.

Замерла у верхней ступени бортового спуска, сверху-вниз глядя на находящегося неподалёку Алихана. Он стоял ко мне спиной, рядом с ним – ещё один мужчина: не старше двадцати пяти, с короткой бородой медного оттенка, одетый в строгий костюм в чёрно-белой гамме, он то и дело поправлял на переносице свои круглые очки из прозрачного стекла. Заметив моё появление, вовсе снял их, с приоткрытым ртом уставившись в немом удивлении. Реакция не осталась незамеченной. Алихан обернулся.

– Аида Шахмаз. Моя жена, – обозначил ничего не выражающим тоном для своего собеседника.

Мне бы столько равнодушия!

Под чужим изучающим взглядом становилось не по себе. Особенно, если учесть, что не он один внимательно рассматривал меня. Перед трапом самолёта стояло четыре машины, около двух из которых возвышалось по два человека, одинаково одетых в такие же строгие костюмы, как и тот, к кому обратился Алихан.

– Будешь так на неё пялиться, в самом деле очки для зрения понадобятся, – добавил он всё с таким же безразличием.

По крайней мере, мне так показалось, никакой угрозы в голосе я не различила. В отличие от остальных. Прониклись все и моментально. Сразу нашли себе другой объект для внимания. Преимущественно – собственные ботинки. Стало вдвойне неудобно. Но спуск я всё же возобновила.

– Я – Умут, кстати, – спохватился рыжий, едва я приблизилась к ним, и доброжелательно улыбнулся.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась я ему в ответ с дежурной фразой вежливости.

Собралась ответить на предложенный жест рукопожатия, но Умут почему-то передумал, прежде привественно приподнятую ладонь он одёрнул, как от ожога, после чего обе руки спрятал за своей спиной, целиком и полностью сосредоточившись на Алихане.

– Умут – мой управляющий, – произнёс Шахмаз. – И ему давно пора заниматься своими делами, – дополнил, шагнув в сторону, открывая дверцу ближайшего автомобиля с передней пассажирской стороны.

Как оказалось, для меня. Ведь Умут на слова своего работодателя торопливо кивнул, махнул мне рукой на прощание и поспешил воспользоваться другим транспортом, стоящим в отдалении. Ещё две машины последовало за той, куда усадил меня Алихан, после чего забросил мою сумку в багажник, а сам устроился за рулём. То есть, реально сопровождение.

– Твоя охрана, – правильно расценил мои оглядывания назад Алихан. – Первое время виллу без них не покидай. Одна никуда не ходи. Это пока не безопасно.

– Угу… – кивнула машинально, переставая смотреть назад, на следующие за нами машины, и сосредоточилась на пейзаже за боковым стеклом. – Виллу? – переосмыслила сказанное им.

Если у самой дороги не было ничего выдающегося, кроме густой лесополосы, то за деревьями виднелись горные верхушки, а я в горах никогда не была, видела их по-настоящему впервые в жизни, пусть и в отдалении.

– Вилла, особняк, дом – есть дом, называй, как хочешь, – отозвался между тем мужчина. – Лали считает, что это непременно вилла и заставляет всех так думать и говорить, даже если они не согласны, – хмыкнул неожиданно добродушно.

Обернувшись к нему, увидела, как черты лица сгладились, стали мягче, словно лет на пять сразу стал выглядеть моложе.

– Лали – твоя младшая сестра, – насколько я помнила, обозначила вслух.

Алихан согласно кивнул.

– А госпожа Ирем? – ну, раз уж мы тут о женщинах его разговариваем, чего бы не спросить.

Оправдала себя, как смогла.

– Госпожа Ирем Шахмаз – твоя свекровь.

И так мне полегчало. На секундочку. В следующую я осознала, что с этой самой свекровью мне предстоит в скором времени встретиться и познакомиться.

– Вы живёте все вместе? – уточнила на всякий случай.

– Да. Других родственников у нас нет. Отец погиб в одной из шахт, принадлежащих нашей семье, когда мне было шестнадцать. Лали тогда была совсем маленькой. С тех пор мама и сестра – моя ответственность.

– Понятно, – ответила, вернувшись к созерцанию горного пейзажа, радующего взор закатными красками.

Жаль, он быстро исчез. А мы въехали в город. Начало темнеть, вдоль дороги загорелись фонари. Большая часть сооружений – каменные, далёкие от современности, словно хранили глоток истории. Дома, цитадель, крытые рынки, практически вся архитектура была украшена искусными изразцами, керамической облицовкой, орнаментальной резьбой. В сравнении с Эр-Риядом – современным, тем, который знаю я, будто в иной эпохе оказалась. Ехали мы ещё минут пятнадцать, по итогу оказавшись… нет, не на вилле, перед самым обыкновенным торговым центром.

– Идём, – сообщил Алихан.

Первым выбрался наружу, после и мне выйти помог. Не то чтоб я совсем беспомощная или медлительная, просто очень уж захотелось позволить ему взять себя за руку.

– Я знаю, ты выросла в европейских странах и совсем не привыкла к нашим обычаям, но один из них, думаю, тебе понравится, – улыбнулся и потянул за собой.

Мы поднялись на второй этаж. Время – уже позднее, навстречу попадались редкие посетители, собирающиеся на выход, а магазинчики один за другим закономерно заканчивали работать. За исключением того, куда вёл меня Алихан. Наоборот, стеклянные створы ювелирного были настежь распахнуты, словно в эксклюзивном приглашении.

– Разве они не закрываются, как все? – удивилась.

– Обычно даже раньше остальных, – согласилась со мной девушка при входе в специальной форме. – Но не сегодня, госпожа Шахмаз, – улыбнулась, чуть отступая в сторону, позволяя пройти.

Ну, раз такое дело…

Чего бы не взглянуть разочек?

Не такая я уж и падкая на украшения…

Хотя моего мнения никто не спросил.