Глава 1

Аида

За одну ночь я лишилась всего. Семьи. Дома. Гордости. Свободы. В тот злополучный вечер никак не удавалось уснуть. Дождь хлестал в окна. Ветер бил по ставням. Давно стемнело, но отец до сих пор не вернулся. Да, занимая пост в посольстве, расположенном в Эр-Рияде, он часто задерживался по работе, но всегда предупреждал о подобном. Не сегодня.

– Ясмина, пожалуйста, позвони ему ещё разочек, – взмолилась я устроившейся неподалёку в кресле нянюшке.

Конечно, я давно не малышка, чтобы прикрываться девичьей беспомощностью, но она растила меня с пелёнок и до сих пор считала своей обязанностью помогать мне во всём, несмотря на мои восемнадцать, чем я иногда малодушно пользовалась.

– Если твой отец не ответил на твои двенадцать звонков, на мой ответит, что ли? – покачала головой Ясмина.

Именно потому я и попросила её. Если отец занят чем-то важным, а я ему названиваю… стыдно.

– Ну, а вдруг теперь ответит? – уставилась я на неё жалостливо.

Женщина снова покачала головой и всё же потянулась к телефону. Аккурат в тот момент, когда он сам зазвонил. Ясмина, прочитав надпись на экране, хмыкнула и протянула мне трубку, а я чуть не грохнулась с кровати, рывком выхватывая аппарат связи.

– Где тебя носит в такое время? – выдохнула возмущённо.

Как выдохнула, так и не вдохнула заново. Замерла, услышав строгое и назидательное:

– Найди клочок бумаги и запиши номер телефона, Аида. Быстро!

– Номер телефона? Какой номер? Чей номер? – растерялась.

Почему бы не выслать его сообщением?

Да и к чему такая спешка…

– Делай, что говорю, дочка! – остался непреклонным родитель.

На смену моей растерянности пришло недоумение, но оспаривать слова отца я не стала, послушно переместившись на постели ближе к тумбочке, где лежал мой ежедневник, и зафиксировала цифры, которые он продиктовал. Номер начинался непривычно, отчего моя тревога лишь возросла.

– Чей это номер, папа?

– Его зовут Алихан. Он поможет тебе.

Алихан…

И всё?

– Да кто такой этот Алихан? И зачем мне ему звон… – начала, но не договорила.

Отец безжалостно перебил.

– Он мне дал слово и не нарушит его, будь в этом уверена. Он – единственный, кто сможет тебе помочь, Аида, – проговорил не терпящим возражения тоном. – Собери вещи, возьми деньги и документы из сейфа. Много не бери. Только самое необходимое. У вас десять минут, не больше. Свои телефоны оставьте. Потом… – замешкался на секунду. – Уходите из дома! Срочно! Вам нельзя там оставаться! – повысил голос.

Очередной резкий порыв ветра уронил что-то в саду, и грохот вышел очень громким, отчего я вздрогнула.

Без паники, Аида!

Не зря же назвали в честь властителя подземного царства, надо соответствовать и быть храброй.

– Аида? Ты всё поняла? – не дождался от меня ответа родитель и снова повысил голос.

Потом…

Потом я подробно расспрошу его о том, что случилось.

Сейчас…

– Хорошо, папа. Я всё поняла, – кивнула, словно он увидит.

Скорее машинально, нежели осознанно. В окнах отразился свет фар подъезжающих машин. Шум двигателей я разобрала отчётливо. Как и крики приехавших людей. На арабском. Судя по тому, что я слышала, их было много. Не меньше десятка. Они быстро рассредоточились по территории. Немного погодя, принялись стучать в двери и окна в явном намерении попасть внутрь. Мы с Ясминой тоже времени даром не теряли. Собрали всё, о чём говорил отец, бросив вещи в небольшой дорожный саквояж. Хорошо, не переодевались ко сну, оставалось лишь сменить тапочки на уличную обувь.

– Выйдем через винный погреб, – скомандовала нянюшка.

Мы едва ступили на лестницу, когда послышался звон стекла. Одно из окон разбили. Чужие голоса стали громче и ближе.

– Да что происходит? – бросила я, оглядываясь. – Кто они такие и зачем сюда пришли?

Между разбитым окном и нами было несколько комнат: холл, гостиная и столовая, так что происходящее там осталось вне поля моего зрения, тем более, что Ясмина подтолкнула вглубь по ступеням, закрывая за собой дверь. Щеколда была малонадёжной – затвор так себе, но несколько секунд нам выиграет.

– Тише ты, – шикнула на меня нянюшка, продолжая торопливо подталкивать. – Поймают. Будешь молить о смерти.

Я нервно хихикнула. А вот выражение лица Ясмины выглядело на удивление хладнокровным, что невольно настораживало. Словно она была заранее готова к тому, что подобное может произойти.

– А как же дипломатическая неприкосновенность? – съязвила я. – Куда катится мир?

Боевик какой-то, не иначе!

– Отец кому-то задолжал? Проиграл в казино? Война началась? Его сняли с должности? Поймали на взятке? – принялась перечислять самые безумные идеи, что только лезли в голову. – Кто эти люди и что они здесь делают? – повторила упрямо.

Пальцы заметно дрожали, когда спуск закончился и мы свернули к другой двери, которую я толкнула, чтобы оказаться среди цветущих кустарников в южной части сада.

– Это люди Валида аль-Алаби, – скривилась Ясмина, помолчала немного, а после выдала почти что контрольным мне в голову: – Свататься пришли.

Это была самая отдалённая от дороги часть территории, к тому же скрытая множеством построек и живности, поэтому незнакомцы до неё пока не добрались.

– Люди Валида? – опешила я, убедившись в отсутствии посторонних. – Это же… тот милый старичок, который подарил мне ту милую шкатулку на моё совершеннолетие, – припомнила сутулого араба преклонного возраста, которого видела лишь раз в жизни, четыре месяца назад.

Тогда он мне показался действительно милым. Молчаливый. С обаятельной ласковой улыбкой. И его подарок мне действительно понравился. Большинство презентов для дочери посла – сплошное соревнование в том, у кого презентабельнее и дороже. Но не в его случае. Маленькая. Аккуратная. Ручной работы. Без излишеств. Я хранила в ней все свои украшения. Очевидно, зря.

– Угу, милый, – подтвердила Ясмина. – Ты просто не знаешь, как он по воскресеньям собственноручно сечёт кнутом всю свою прислугу в целях исключительной профилактики их верности.

Мои глаза округлились сами собой. Меня в очередной раз подтолкнули в спину, чтобы поторапливалась, а не язык распускала.

– В любом случае, он же мне в дедушки годится, какой из него жених, – проворчала я, торопливо пересекая дорожку, ведущую к узенькой калитке.

– И то правда. Тем более, что четыре жены у него уже есть. И куча наложниц в придачу, – тихонько отозвалась Ясмина. – Вот только сватается не сам Валид. Он собирается взять тебя для своего младшего сына.

Тут я запнулась. На ровном месте. Но продолжать полемику не стала. Мы обе притихли, стараясь даже ступать беззвучно, воровато оглядываясь по сторонам, пробираясь к своему спасению. В скором времени я в самом деле почувствовала себя в большей безопасности, периметр особняка удалось покинуть незамеченными, крики незваных гостей остались позади и приближаться не спешили.

– Так значит, собирается взять меня для своего младшего сына?

Что-то не припоминала я никакого сына у Валида аль-Алаби. Нет, безусловно, с учётом озвученного списка женщин рядом с ним, отпрыски у него однозначно были, и скорее всего не только дети, но и внуки и правнуки, однако…

– Я не видела никакого сына, – нахмурилась.

Безусловно, в этой стране всегда существовала вероятность, что даже видеться будущим новобрачным не обязательно, всё без них решат, однако я – не гражданка этого государства, соответственно, подчиняться обычаям не обязана.

– Младший сын Валида, – кивнула Ясмина. – Амир. Может, ты его и не помнишь, но он тебя прекрасно помнит, Аида. Видел. И не раз. Ты просто никогда не обращала на него внимания, вот и не запомнила. И поверь, будет лучше, если и дальше не будешь знать и помнить, – передёрнула плечами.

А до меня только сейчас начало доходить…

– И давно они сватаются? – обвинительно уставилась на женщину. – Не просто же так он взял и людей с оружием ночью к нашему дому послал, потому что “иначе” не умеет?

Моя догадка оказалась верна. Нянюшка виновато опустила голову.

– С твоего совершеннолетия. Твой отец оттягивал, как мог. Понимаешь, таким людям, как Валид аль-Алаби не отказывают… – пробормотала в своё оправдание.

– А мне сказать об этом никто из вас не посчитал нужным? – возмутилась я встречно. – Это что, типа сюрприз такой?

Слишком громко сказала. А может просто чувство безопасности оказалось ложным. Чужой мужской оклик прозвучал не просто громко – очень близко, темноту ночи разбил свет фонарей, вынуждая жмуриться. Ясмина схватила меня за руку.

– У Амира, в отличие от отца, было даже не четыре, а пять жён, – спешно зашептала она. – Ни одна больше месяца не протянула. Все мертвы, – вцепилась в мою руку сильнее, на мгновение до боли впиваясь ногтями в кожу, а после отпустила и вовсе оттолкнула. – Беги, дочка! Спасайся! Беги!

Доводы, призывающие к действию, звучали весьма убедительно. Однако, едва она отпустила мою руку, я сама схватилась за неё.

– Нет, нянюшка, ни за что, – покачала головой. – Вместе. Мы же выбрались из дома вместе? – риторический вопрос. – И дальше – тоже вместе выберемся, – сдавила пальцы крепче. – Я тебя с ними здесь не оставлю, – потянула её за собой. – Ни за что.

Разве возможно такое? Оставить близкого и родного. И всё равно женщина продолжила упираться.

– Нет-нет, Аида, оставь меня, спасайся! Так у тебя хотя бы будет шанс. Сама знаешь, вместе со мной и моей больной ногой – слишком медленно, – осталась непреклонна, опять расцепила наши руки и подтолкнула вперёд. – Я им не нужна. Я для них обслуга. Никто. А если поймают тебя, очень плохо будет. И тебе. И твоему отцу. И мне. Ты же знаешь, как я вас обоих люблю… – последнее прозвучало откровенной мольбой. – Беги, дочка… Не думай. Уходи! – фактически приказала.

Свет фонарей обрисовал приближающиеся силуэты мужчин, снова ослепил и принудил отвернуться.

– Вот же… дерьмо! – выругалась я себе под нос, пока сердце и рассудок разрывало неразрешимой дилеммой.

Уловила укор на красивом пожилом лице Ясмины. В другое время она бы обязательно настучала мне по губам за такое некультурное выражение. Но сейчас…

– Если действительно любишь меня, тогда оставь Аида. Так будет лучше, понимаешь? Забудь о гордыне, – продолжила увещевать сбивчивым шёпотом. – Поймают обеих сразу, тогда мне уж точно не сдобровать, – скатилась на шантаж женщина.

И я, скрипя зубами… поддалась. До судорог в пальцах сдавила сумку, как если бы оставалась возможность не за неё держаться, а обнять ту, что растила и оберегала, ту, которую я практически предавала своими действиями. Но Ясмина права. Безоговорочно. Так больше шансов. И у неё. И у меня. И у отца. Ведь если меня поймают, плохо будет действительно не мне одной. Кто знает, что ему придётся пережить… Слёзы обожгли щёки. Я совсем не разбирала, что под ногами, бросившись за деревья, скрываясь между массивными стволами искусственно выращенного сквера. То и дело запиналась. Пару раз даже упала. Поранилась. Уронила сумку. Схватила её заново. Заставила себя забыть о том, как печёт и саднит содранную кожу. Бежала. Бежала. Бежала. Без оглядки. До тех пор, пока не упала снова. Без сил. На покатом холме. Уже далеко от особняка. Хотя с высоты и отсюда его видно. Нет, я не стала обладательницей великолепного зрения. Дом… пылал. Так ужасающе ярко, что на расстоянии в несколько километров был прекрасно виден этот пожар.

Как ещё один удар несуществующим кинжалом мне в спину…

Горечь сдавила горло. Я всхлипнула. Смахнула внешней стороной ладони позорные слёзы слабости.

Нет.

Я не буду плакать.

Мне нужно найти папу.

Он всё решит. Обязательно.

– Они все поплатятся… – скорее саму себя уговаривала, нежели обращалась к кому-либо.

Да и с кем мне говорить? Не было тут никого. Как и не повстречалось ни одной живой души, когда я, немного отдышавшись, спустилась и вышла на узенькую улочку между спящими домами, укрытыми высокими каменными заборами.

Куда я направлялась?

В единственное знакомое достоверно безопасное место.

Посольство.

Там я, если не найду родителя, то хотя бы смогу с ним связаться. С ним. И с Ясминой.

Путь до нужного назначения – совсем не близкий, телефон с собой я не взяла, как было велено, а ловить попутку не рискнула, поэтому двигалась и дальше пешком, постоянно оглядываясь в опаске по сторонам, прислушиваясь к малейшему подозрительному шороху, используя преимущественно переулки и укромные дорожки, как какая-нибудь преступница. Внешний вид оставлял желать лучшего. Меня трясло. Дрожь не прошла даже после того, как заветное здание оказалось совсем близко.

Перед посольством, привычно окружённым охраной с автоматами, сияли мигалками две полицейские машины. Это тоже насторожило. С одной стороны, на территории за высоким кованым забором действуют законы представленного посольством государства, а также, существующие договоры о дипломатическом иммунитете и только там мои преследователи меня не достанут. Но с другой: что там делает полиция? Помня высочайший уровень влияния семьи аль-Алаби на всех и вся в этом крае, разум выдавал одну догадку другой хуже. Впрочем, все мои сомнения быстренько отпали, несмотря на отсутствие веры в полицию и ожидание подвоха, стоило на дороге показаться процессии из нескольких чёрных внедорожников. Номера – местные. И неслись они на высокой скорости. Сюда.

Бегом к пропускному пункту бросилась…

Ещё немного погодя выдохнула с долей облегчения.

Не знаю, зачем явилась полиция, но ни один из представителей правопорядка не обратил на меня совершенно никакого внимания, попавшись мне навстречу. Они покинули посольство, и трёх минут не прошло.

А вот внедорожники остались…

Как и вооружённые люди, окружившие посольство.

– Бессовестные, – презрительно фыркнула я в их сторону, прежде чем зайти внутрь здания.

Несмотря на ночное время суток, служащие носились по коридорам, словно происходило какое-то важное событие, не терпящее отлагательств.

– Что происходит? – поинтересовалась, встретив на лестнице одного из секретарей-стажёров.

Молодой человек в строгом костюме коротко кивнул в знак приветствия и… не ответил, виновато отвёл взгляд.

Неудивительно, что на второй этаж я понеслась, как шквальный ветер.

– Папа! – позвала, приблизившись к приоткрытой двери кабинета родителя. – Папа!

Там горел свет. Царил бумажный беспорядок. Кто-то разбросал все документы по комнате. Безлюдной. Балкон тоже был приоткрыт. Сквозняк подкидывал бумаги, придавая отсутствию хозяина особую пустоту, отражающуюся в моём сердце тихой тоской. На кожаном диванчике справа возвышалось несколько не до конца запакованных коробок. Дипломата родителя нигде не было видно. Как и телефона или других личных вещей.

– Госпожа Аида, – донеслось тихое и робкое за моей спиной.

Я обернулась. Невысокая шатенка – референт моего отца, ласково улыбнулась мне.

– Папы нет? – спросила, хотя ответ и без того был известен.

И снова этот взгляд…

Виноватый. В сторону. Куда угодно, но не на меня.

– Мне нужно с ним связаться! Вы знаете, где он? Это очень срочно! – в порыве эмоций схватила её за руку.

Она позволила. Отодвигаться не стала. Наоборот. Положила другую ладонь поверх моей. Крепко сжала.

– Госпожа Аида, ваш отец… – так и не посмотрела на меня. – Он… – секундная пауза. – Его застрелили. В двух кварталах отсюда. Сразу после того, как он покинул посольство.

Саквояж выпал из моих рук. Колени подкосились.

– Как это? – произнесла, саму себя не слыша, слишком громко заколотилось сердце, отражаясь в разуме громогласным набатом. – Нет, вы что-то путаете, – помотала головой в отрицании. – Этого не может быть. Я совсем недавно с ним разговаривала. С ним всё в порядке было. Нет. Это не он. Нет. Его с кем-то перепутали, – продолжала отрицать.

Повторяла одно и то же. Как зациклило. Даже после того, как женщина провела меня внутрь, усадила на диван, протянула стакан воды. Его я выронила.

– Нет. Папа… Он скоро вернётся. Он… Он жив! Он… его не могут застрелить, – не хотела и не собиралась верить я. – Он же посол! Уважаемый человек! Они не могут! Нельзя! Он…

– Тише, девочка, – жалостливо обронила собеседница, крепко прижимая к себе, укачивая, как маленькую, не позволяя вырваться.

А бежать отсюда очень хотелось. Туда, где обязательно должен быть мой папа. Живой. И невредимый. Ведь если это не так, тогда… А как же я? Как я без него? Нет. Ни за что. Так не может быть. Так неправильно! Он должен жить. Ведь…

– Дочь посла!!! – донеслось грозное и суровое, с улицы. – Я знаю, ты там. Ты меня слышишь, Аида?!

Голос был незнакомым. Но от этого тембра внутри будто врождённым рефлексом незримая струна натянулась, вынуждая перестать горбиться и расправить плечи. Я аккуратно отстранилась от референта отца, поднялась на ноги, вышла наружу. Незнакомцы, приехавшие на внедорожниках, никуда не делись. Их численность лишь увеличилась. А напротив балкона, где я остановилась, диагональю перегораживал дорогу ярко-синий спорткар, у капота которого стоял рослый темноволосый мужчина в самых обычных джинсах и белой футболке. Черты лица – резкие, грубые, волевые. С таким и знакомиться не надо – сразу понятно, не сахарный, сломает, не составит никакого труда. Губы сжались в тонкую линию, стоило их обладателю увидеть меня.

– Наконец, набралась смелости и перестала бегать, госпожа Аида? – ухмыльнулся издевательски… подозреваю, Амир аль-Алаби. – Или сама не поняла, как я загнал свою добычу в угол? – добавил всё так же издевательски.

Излучаемая им самоуверенность и превосходство постепенно разрушали ту нить, что позволяла мне стоять ровно. Нет. Не страшно. Но что-то внутри меня всё-таки ломалось. Вместе с его продолжением:

– Ну же, дочь посла, не стой там столбом. Некрасиво. Спускайся. Поздоровайся, как положено. Или ты совсем не хочешь ещё хоть раз увидеть своего отца? Разве он не воспитывал тебя достойно? И ты не знаешь, что такое вежливость и почтение…

Дёрнулась. Скорее инстинктивно, нежели осознанно. Да, к выходу. Но чужая твёрдая ладонь легла мне на плечо, остановила от необдуманных поступков.

– Он лжёт, девочка. Не поддавайся, – тихонько произнесла помощница моего отца. – Выйдешь, и мы не сможем тебя защитить. Там, за забором – их порядки и закон. Такие, как им удобно. Мы ничего не сможем сделать.

– Но… – горло сдавило спазмом. – Папа… Он…

– Не о нём сейчас думай, Аида, – строго пресекла мою начинающуюся истерику женщина. – Господин Демиркан никогда не простил бы меня, если бы я тебе позволила, – сжала ладонь на моём плече сильней, до боли. – Ты сказала, разговаривала с ним недавно. Что он тебе сказал?

Если бы и сумела сосредоточиться на том разговоре, возможности Амир не оставил.

– Дочь посла! Я всё ещё жду! Не испытывай моё терпение! Твоя семья дала слово моей семье, и я устал ждать, когда вы его сдержите! – заявил, гневно прищурившись.