Со мной подобного не приключалось практически никогда, так что в первое мгновение даже не понял, что именно происходит. С трудом разлепив глаза, я несколько долгих ударов сердца всматривался в потолок, не узнавая узоров. Далеко не сразу сумев собрать мысли воедино, вернув хоть часть воспоминаний о прошедшей ночи, едва слышно выругался.

Хотелось скрипеть зубами, хотелось свернуть шею старухам–нянькам, да и самому Ксерксу. Нет, ничего фатального не случилось, я не был груб с супругой, не навредил ей, но то состояние, в которое меня привело зелье старухи… насколько это должно было быть тяжело для невинной девушки, оказаться впервые в постели с мужчиной, от которого отрезали все эмоции?

Тихо застонав от бессилия, я повернул голову, надеясь, что Дженай все еще здесь и нам удастся поговорить. Но нет. Моей компанией сегодня были только смятые подушки. Тяжело, чувствуя себя отравленным и почти больным, я сел на постели, обхватив голову руками. Никогда не интересовался женскими делами, оставив все это на попечение Манен. Теперь я жалел об этом упущении. Кажется, стоило все же расспросить кормилицу обо всем. Но мне казалось, что появление супруги не настолько сложная процедура, чтобы просить у кого-то совета. Но все оказалось иначе.

– Салик! – медленно поведя в воздухе рукой, я с недовольством отметил, что и моя магия ведет себя не так, как это было привычно. Потоки в теле ощущались куда тоньше и слабее, чем можно было бы предположить. И это не могло мне нравиться.

Дверь покоев тихо скрипнула, и вовнутрь вошел невысокий, немного сгорбленный человек с внимательными глазами. Склонившись, что казалось почти невозможным действием для его тщедушного тела, смотритель дворца замер в десятке шагов от постели.

– Где Владетельная?

– Няньки забрали ее часа четыре назад. Госпожа приняла ванну, выслушала утренние наставления и ее отправили в женские хозяйские покои.

– Где это? – спустив ноги на пол, я поискал глазами кафтан и брюки.

– Для госпожи подготовили комнаты на третьем этаже, с выходом в сад. В восточной части дворца.

– Передай, что я хочу навестить Владетельную, – кое-как натянув одежду, все еще не чувствуя тело своим, я скривился, радуясь, что сижу спиной к Салику. – После того, как умоюсь. Пусть приготовят купальню.

– Да простит меня мой господин, – я почувствовал этот страх, что волной прошел по полу от смотрителя к моим ногам, слегка опаляя пятки, – но вы… вам не следует.

– Что? – меня настолько поразила сама формулировка, что я даже не рассердился на подобное заявление.

– Если вы сейчас навестите супругу, это будет считаться оскорблением нашей молодой госпожи. Молю вас, не делайте этого, – этот тощий мужчина, в детстве перенесший множество страданий, но сохранивший живой и пытливый ум, медленно опустился на колени, таким образом, подкрепляя собственную просьбу.

Это было странно, необычно и вовсе не походило на поведение Салика, так что я, молча, подошел к слуге, коснувшись его плеча, позволяя подняться.

– Пусть приготовят купальню, – еще раз повторил я, а затем, подумав, добавил: – И пришли ко мне нянек госпожи. Кажется, им предстоит многое рассказать.

**

Даже в моем войске было куда меньше правил, чем в отношениях с супругой, что мне с каким-то внутренним, плохо скрываемым торжеством рассказывала старуха, приставленная к Дженай. На протяжении нескольких часов она все вещала и вещала, произнося какие-то нелепицы и вещи, казавшиеся просто абсурдными. И все бы ничего, но чем больше я слушал, тем более хрупкой становилась моя надежда на семейное счастье. В общих чертах выходило, что мне все запрещено.

Запрещено.

Не думал, что это слово еще когда-то появится в моей жизни в таких количествах после окончания военного обучения. Не для того я столько усилий и времени потратил на развитие физической и магической силы, чтобы вновь столкнуться с запретами. Хотелось скрипеть зубами. Хотелось просто подойти и свернуть шею этой ведьме, что теперь, после очищающей ванны, я видел четко, давно не была человеком, впрочем, как и вторая из присланных Ксерксом «нянь».

Но и это было запрещено.

Хотя, при большом желании, я все же мог бы. И в этом случае даже наказание не будет слишком уж суровым. Я сумею оправдаться перед Ксерксом, но это глупо. Потому, что от старух, по сути, ничего не зависит.

– Древняя кровь особенная, – подводя короткий итог нашего разговора, попытался выделить главное из того нескончаемого потока бреда и нелепых правил, что выдала ведьма.

Владетельная – хрупкая и нежная особа, что придерживается строгих правил с самого детства. Мне нельзя с ней лишний раз разговаривать, нельзя касаться без применения сдерживающих зелий. Нельзя являться к ней в покои без предупреждения. А что же тогда можно?

– Уважать. Оберегать. Ждать, что Дженай сможет принять вашу магию.

– Она больше не «Дженай», – обдумывая ситуацию, недовольно поправил старуху, что противоречила сама себе, – она Владетельная княгиня Нам-Кивас, госпожа Востока. Уходи. Из моего дворца. И прихвати свою подругу.

– Но… – мне показалось, что ведьма несколько шокирована таким приказом, но я не был намерен терпеть ее в своем доме. Не тогда, когда меня так подставили, не пояснив все глупейшие правила загодя. Ладно, я могу их выполнять из уважения к супруге, раз уж они ей так важны. Но оставить пару ведьм во дворце? Нет.

Глава 6

Измир

За четыре года супружества ничего не изменилось, кроме лиц и голосов ведьм, что с завидной регулярностью присылал Ксеркс на смену отосланным. И каждый раз эти няньки были все противнее, словно властелину Империи доставляло какое-то изощренно удовольствие доводить меня этой мелочью. И все эти годы я терпел и сдерживался, понимая, что недостойно отвечать на провокацию так, как хотелось бы или как бы это сделал простой солдат.

Но кое-что я был намерен все же изменить.

Четыре года следования правилам, четыре года, как испытание моего терпения и послушания. Не ходить, не говорить, не … – никакого результата. Довольно. Пора было что-то менять, даже если это рассердит Ксеркса. Все же я далеко не самый слабый мужчина в Империи.

Эта мысль пришла в голову весьма неожиданно на последних неделях пути по пустыне. Песок тихо скрипел под лапами куджанов, перекатываясь пока еще рассыпчатой розово-золотой массой. Мерное покачивание в седле убаюкивало, позволяя мыслям двигаться плавно и так, как им самим хотелось. Не сильно отвлекала даже магия, с помощью которой приходилось охлаждать песок под ногами солдат. Воздушная тропа змеилась по барханам с такой легкостью, словно я и не вел по этой пустыне целый караван, сдерживая обжигающий зной.

Когда на горизонте появились, сперва в виде размытого марева, а затем, становясь все четче, светлые стены города, я принял окончательное решение. Осталось только придумать, с какой стороны подойти к этому вопросу. Так, чтобы урон все же был минимальным и волна, что непременно поднимется, достигнув Ксеркса, успела опасть у подножия трона, не привлекая слишком уж пристального внимания повелителя.

И как правильно подступиться к Дженай.

Это было не то же самое, что общаться с женщинами из гарема или с теми, кто выбрал военную службу. Первые были в основном глупыми существами, единственным преимуществом которых была способность поглощать часть пустынного яда, что скапливался в моем теле, без вреда своему здоровью. Вторые же куда больше походили на мужчин, чем на мою супругу.

Стоило огромным воротам Нам-Кивас распахнуться перед войском, как в голове мелькнула мысль спросить совета у нашей принцессы, старшей дочери Ксеркса, единственной настоящей женщины, с которой можно было разговаривать практически на равных, и открыто. Но и эту идею пришлось тут же отмести. Принцесса не была замужем и давно превратилась из обычной женщины в мудрого правителя, следя за всей Империей вместе с отцом, так что беспокоить ее такими пустяками было бы невежливо. Хотя, может Сафира знает куда больше, чем я думаю. О нашей с Дженай ситуации в том числе. Не просто так же они обмениваются письмами.

А еще следовало как-то выяснить отношение самой Дженай ко всему происходящему. Непростая головоломка. Впрочем, в годы обучения ребусы давались мне довольно легко, стоило ими заняться всерьез. А эта теперь переходила в разряд приоритетных.

Печально вздохнув, радуясь, что мне удастся, наконец, вымыться целиком, и водой, а не песком, как это приходилось делать в походе, я поднял взгляд на дворец. Стены, казалось, пылали в свете заката, но я еще видел и защитные символы, нанесенные на стены. Иногда зной на окраине Стеклянной пустыни становился невыносим настолько, что даже особый камень не мог сдержать его снаружи.

Но на первый взгляд все было в порядке. Символы светились, поддерживая чары. Над плоскими крышами домов и пиками дворца висело марево цветных нитей, по которым вполне можно было определить состояние жителей. И пока все выглядело вполне хорошо. Значит, можно рискнуть и заняться основным вопросом.

**

Проведя ночь среди женщин из гарема, отмокая в воде, избавляя тело от усталости и воздействия враждебной магии пустыни, я все думал, почти не сомкнув глаз до утра, только ближе к рассвету выгнав уставших массажисток прочь. Перед вручением жалования нужно было подремать хоть немного.

Зной накатывал слишком быстро. Солнце едва-едва поднялось над горизонтом, а я уже чувствовал, что воздух прогрелся сильнее, чем вчера к полудню. Это было плохо, так как Дженай, все еще не принявшая мою магию, оставалась очень чувствительной к жаре. Скрипнул зубами, представив насколько княгине будет сложно находиться под палящим солнцем в своих парадных одеяниях. Я решился. Сегодня. Ну, не умрет же она от моих чар, в самом деле? А смотреть, как молодая прекрасная женщина, которая снилась мне ночами, мучается, я просто не мог.

«Не применять магию к супруге».

Даже если магия способна ее защитить? Почему можно использовать амулеты и запрещено чары?

«При воздействии магии непосредственно на живое существо, наделенное собственной силой, есть вероятность конфликта…»

Я вполне хорошо помнил выдержки из трактатов, что нас заставляли зазубривать в годы обучения при дворе Ксеркса, но все же, Дженай провела со мной достаточно ночей, чтобы суметь принять без последствий хоть малую часть магии. Не просто так же я вылакал за эти годы галлоны того мерзкого зелья, что дурманило мой разум. Ни одного адекватного воспоминания о ночах, проведенных в объятиях супруги, кроме головной боли. Чертовы ведьмы.

Сжав челюсть, я чувствовал, как позади, по длинному лестничному пролету спускается Дженай. Чувствовал, что она уже устала и больше всего на свете хотела бы вернуться в свои личные комнаты. Туда, где я не бывал ни разу с ее появления во дворце. Но ей было необходимо провести перед воинами хоть немного времени. Показать, что все то, ради чего эти хмурые, молчаливые мужчины дважды в год проходят по пылающим пескам, имеет смысл.

От нее ощутимо пахло цветами, тревогой и страхом, направленным на меня. Столько лет прошло, а я так и не понимал, что именно во мне вызывает в ней столь противоречивые и нелестные эмоции. Но желание укрыться от зноя было сильнее всего, так что, следуя собственным порывам, обычно находящимся под строгим контролем, я протянул руку в сторону этой женщины.

Дженай была почти на полторы головы ниже меня, но стоя на ступеньку выше, сейчас казалась не такой хрупкой, как обычно. Впрочем, я и без того знал, что в ней достаточно внутренней силы как бы Владетельная не относилась ко мне.

Тонкие пальцы покраснели и взмокли от жары и подрагивали в моих руках, заставляя еще сильнее сомневаться в собственном решении. Внутренне готовясь к ужасающим последствиям, я направил на супругу совсем малую часть тех защитных чар, что должны были помочь ей справиться с жарой. Перестав дышать, я молча прислушивался к происходящим изменениям, но ничего фатального, кажется, не происходило. Прохладная волна прошла от моих пальцев к рукам Дженай, поднялась выше и, как щит, оградила от зноя.

Вместо того, чтобы сосредоточиться на настроении присутствовавших внизу воинов, я прислушивался к тому, что происходило с Дженай, в любой момент ожидая, что все пойдет наперекосяк. Но минуты проходили, а Владетельная так и сидела под лучами палящего солнца, практически не ощущая его жара.

Оказалось, что я сконцентрировался на ощущения Дженай так сильно, что сам едва не задохнулся, когда чары в один миг, словно поток воды, стекли к ее ногам, мгновенно впитавшись остатками в плиты лестницы.

Сбросив напряжение, оградившись от княгини, я медленно и глубоко вздохнул, поражаясь, как она может жить в этом дворце, если ее зависимость от окружающей температуры так велика. И неожиданно четко осознал, что если не убрать ее с солнца, то потом кому-то может понадобиться помощь лекаря, а не просто отдых в прохладных покоях.

Поднявшись по лестнице, не обращая внимания на тишину за спиной и удивленные лица моих генералов, я внес Дженай в одну из пустых комнат. Было бы лучше доставить княгиню в ее покои, но это займет слишком много времени, а давать войску действительно серьезный повод для беспокойства тоже не следовало. Убедившись, что супруга в безопасности, я вернулся под яркие солнечные лучи, почти что ощущая, как там, в паре сотен лиг к центру пустыни, песок сегодня становится жидким. Ощущая, как песчинки верхнего слоя нагреваются и слипаются между собой, и медленной вязкой массой начинают стекать с вершины дюны, увлекая все большую массу за собой.

Чувство было настолько ярким, слово я собственными ногами стою на этой обжигающей поверхности. Вскинув взгляд, видя только самый край песчаных холмов над поверхностью городских стен, я передернул плечами. Лето пришло.

Дженай