Цитаты из книги «Юмор – это серьезно. Гоголь, Крылов, Фонвизин, Салтыков-Щедрин и Грибоедов»

Наиболее сильное впечатление испытал Фонвизин в Риме, в храме Св. Петра. «Кажется, что сей храм создал Бог для самого себя, – говорит он. – Здесь можно жить сколько хочешь лет, и всякий день захочешь быть в церкви Св. Петра. Чем больше ее видишь, тем больше видеть ее хочешь; словом, человеческое воображение постигнуть не может, какова эта церковь. Надобно непременно ее видеть, чтобы иметь о ней истинное понятие. Я всякий день хожу в нее раза по два».

Никаких злодейств итальянцы над нашими путешественниками не учинили; тем не менее, говоря о прекрасном климате Италии и жалуясь лишь на комаров, Фонвизин прибавляет: «И комары итальянские похожи на самих итальянцев, также вероломны и также изменнически кусают. Если все взвесить, то для нас, русских, наш климат гораздо лучше».

Какое пирожное! Какой десерт! О пирожном я говорю не для того только, что я до него охотник, но для того, что Нюренберг пирожным славен в Европе.

Восторгаясь видами природы, произведениями великих мастеров, историческими памятниками и т. п., Фонвизин «по пути» не перестает бранить Италию – страну и народ.

После «Недоросля» и «Вопросов» Фонвизин пять лет ничего не писал. Причиной охлаждения отчасти был, быть может, отказ поместить в «Собеседнике» его «Придворную грамматику», а главным образом болезнь и новая поездка за границу, продолжавшаяся больше года.

Сравнение его произведений крайне интересно. Особенно характерен последний его труд, появившийся в журнале «Друг честных людей». Но раньше еще, также непосредственно вслед за «Недорослем», он дал краткое резюме взгляда своего на достоинство писателя в «Челобитной российской Минерве от российских писателей».

Под словом «воспитание» разумели просто питание. «Могу сказать, – говорила одна барыня, – мы у нашего батюшки хорошо воспитаны: одного меду невпроед было»

Что в науках, – говорит Наркисс. – Астрономия умножит ли красоту мою паче звезд небесных? Нет. На что же мне она? Математика прибавит ли моих доходов? Нет. Чорт ли в ней?» – и так далее. Оказывается, не исчерпаны еще были мотивы сатиры Кантемира.

В идее воспитания без образования заключалась иллюзия некоторых западных филантропов, получившая в то время широкое развитие у нас в планах Бецкого и Екатерины II. Надо отдать справедливость людям прошлого века – они верили в человеческую натуру.

Поколение Екатерины, с нею во главе, мечтало создать «новую породу» людей воспитанием. В комедии заявляют об этом Правдин и Стародум.