Вадим

Сука! Сука! Сука! Какого черта она поперлась в это кафе? Что она там забыла? Подумаешь, зашла с Кисловым один раз, так что теперь?

Ему стало нехорошо, спина покрылась липким потом, во рту пересохло. Происходило нечто такое, чего он не понимал. Не мог этим руководить. Не мог это контролировать.

А ведь начиналось все так спокойно, так благостно. Вадим немножко позлился на то, что суку Каменскую так быстро и легко отпустили, но вскоре утешился. В конце концов, именно в этом и состояло срочное задание: сделать так, чтобы ее задержали, доставили к следователю и помордовали как следует. Результат налицо, Вадим в очередной раз доказал свою эффективность, получил устную благодарность от шефа и толстый конверт с наличными. А то, о чем он мечтал втайне, в глубине души, это так, приятный бонус, которым можно было бы насладиться, если бы допрос у следователя закончился, например, задержанием и помещением Каменской в камеру, а еще лучше – последующим переводом в следственный изолятор, пусть и ненадолго, хотя бы на пару дней.

Бонуса не получилось. Но и без него все прошло просто отлично! Вадим много раз мысленно пересматривал придуманную схему и ловил себя на том, что особенно греет его душу один момент. Каменскую будут обвинять в сексуальных домогательствах по отношению к мужчине, по возрасту годящемуся ей в сыновья. Вот в чем главный цимес! Да, это не обвинение в преступлении, а всего лишь доказательство мотива для убийства, но ведь красота же! Все эти тетки, эти отвратительные бабы – ровесницы его матери и матерей его одноклассников, о господи, как же он их ненавидел! Он готов был уничтожить их всех скопом или каждую по отдельности. Их, которые сочувственно и снисходительно смотрели на него. Их, называвших его «жалким». Их, когда-то отрицавших его ценность как личности. И теперь, став взрослым, он будет унижать и терзать женщин того поколения при любой возможности.

Однако собственная идея, на которой построена вся схема с Каменской, выглядела в глазах Вадима все более и более симпатичной. А что, если и в самом деле…

Вообще-то он всегда предпочитал девушек младше себя. Дело не в свежести и упругой коже, дело в уме и жизненном опыте. Вадим признавал для себя только позицию «старшего», руководящего и контролирующего. Если и выбирать женщину постарше, то только такую, которой он сможет управлять.

Но с этими, которые из «поколения матерей», он сможет справиться без труда. Уж какие бы они ни были разумные и успешные, а против любовника на тридцать лет моложе у них оружия нет. Ибо инстинкт. Желание быть и в собственных глазах, и в глазах окружающих моложе, чем на самом деле. Быть привлекательной и желанной. Победившей возраст и перспективы старения.

Вадим был абсолютно убежден, что выведенная им формула работает безотказно и распространяется на всех женщин без исключения. Ни одна не устоит перед соблазном. И ни деньги, ни успешность, ни внешность влюбленного «сыночка» никакого значения иметь не будут. Важно одно: он на тридцать лет моложе. Он влюблен, а она молода и по-прежнему желанна. И точка.

Так почему бы не начать с этой сучки Каменской? Потешить себя, насладиться ее беспомощностью и последующим унижением, втоптать в грязь. Хорошо может получиться!

А кстати, где она сейчас? Что поделывает? Надо поближе познакомиться с ее обычными маршрутами, чтобы красиво спланировать «случайную встречу». Одиннадцатый час, он в отделе один – дежурит, делать все равно нечего. Включил определение геопозиции по мобильному телефону и к своему изумлению обнаружил Каменскую, вернее, ее телефон в том районе, где проживал покойный Кислов. Уточнил данные – получилось то самое кафе.

В общем-то ничего особенного. Вадим плохого не заподозрил – слишком уж всегда был уверен в своих силах – и связался с шефом. Просто доложил. Даже не доложил, а поделился изумлением, дескать, какие же бабы дуры, Каменская во время допроса столько унижений натерпелась из-за этого кафе, столько оскорблений выслушала, что будь она нормальным человеком – обходила бы его за три версты, а она, гляди-ка, притащилась на ночь глядя. Мазохистка, что ли? Или сентиментально предается воспоминаниям о безвременно усопшем?

Вадим в этот момент сам себе казался чрезвычайно остроумным и рассчитывал, что шеф отреагирует хотя бы коротким одобрительным смешком. Однако, все вышло не так. Шеф отчитал его, как мальчишку.

– Почему она там оказалась? Ты где-то допустил прокол, ты чего-то не учел в своей схеме, и она ухватилась за кончик, который ты не потрудился спрятать.

– Но Алена Валерьевна…

– Алена этот план не проверяла, у нас не было времени! Я же ясно говорил: задание очень срочное. И ты должен был понимать, что за тобой проверять в этот раз некому, поэтому сработать нужно не «как-нибудь примерно», потому что умная Алена все увидит и все поправит, а как следует. По-взрослому, а не так, как ты привык, недоумок. Ты что же, рассчитываешь, что Алена до самой твоей пенсии будет тебе задницу подтирать? Из детских штанишек никак не вырастешь? Имей в виду: если что не так – отвечать будешь сам, и никакая Алена тебя в этом случае не прикроет, не надейся.

– Я понял, – ответил Вадим, из последних сил сдерживаясь, чтобы не разбить немедленно все, что подвернется под руку. Окно, мониторы – что угодно. Только бы разрушить, уничтожить. Почувствовать себя более сильным. Услышать треск или звон, увидеть обломки или осколки – видимые и осязаемые результаты разрушения.

Он оставил какую-то дырочку в схеме, куда немедленно влезла эта сучка Каменская…

Его схемы срабатывают только потому, что их перепроверяет и корректирует эта сутулая бессмысленная вошь Алена. Никому не нужная трусливая и неуверенная в себе Горбызла.

Он не задумывался, что же именно привело его в такую ярость: тот факт, что он чего-то не предусмотрел, где-то ошибся, то обстоятельство, что Каменская оказалась умнее, чем он рассчитывал, или мнение шефа о том, что без Горбызлы он – ничто.

Вадим просто был в ней, в этой ярости, находился в самом центре пылающего костра и не чувствовал, как в нем горят и расплавляются остатки того, что в деловом и политическом мире принято называть лояльностью.

Светлана Гнездилова

Когда при очередном включении компьютера она увидела баннер, сообщавший, что на электронную почту покойного мужа пришло новое письмо, Светлана Дмитриевна несказанно удивилась. Да, в первое время после смерти Виктора Семеновича еще приходили какие-то рассылки с новыми нормативными актами и прочей юридической ерундой, пока информация о «выбытии» адресата не была учтена администрацией соответствующих сайтов. Но все это прекратилось уже довольно давно. Светлане Дмитриевне даже в голову не приходило раз и навсегда закрыть окно на домашней странице. Пусть висит, кому оно мешает?

Письмо было, разумеется, немедленно прочитано и ввергло Светлану Дмитриевну в шок. У Виктора Семеновича была любовница! И эта связь не просто какая-то случайная и мимолетная, а серьезная, с очевидными последствиями в виде ребенка. Ребенка, о котором он знал и которому помогал.

«…ты перестал высылать деньги, ты не звонил и не писал, и я поняла, что ты решил прекратить все это. Что ж, дело твое, я не в претензии, у тебя семья и положение, и ты ими дорожишь. Я всего лишь твоя любовница и не имею права ничего ожидать. Но при этом я еще и мать твоего ребенка, на минуточку. Ты можешь забыть обо мне, твое право, но как ты можешь забыть о том, что у тебя растет дочь, которую нужно поддерживать? За полтора года – ни одного звонка, ни одного письма, ни одной копейки! Ни одного вопроса о том, как она, здорова ли. Тебе не стыдно, Витя? У меня хватило гордости и самолюбия не тревожить тебя письмами и звонками, просьбами о помощи и всем прочим. Бросил – значит бросил. И мне по-прежнему ничего не нужно от тебя.

Но твоя дочь растет. И начинает задавать вопросы. Мне нужно знать, что ей отвечать. Что ее папа в длительной командировке, но когда-нибудь обязательно вернется? Или что он умер от страшной болезни, геройски погиб или убит бандитами, поэтому не вернется никогда? Мне все равно, что сказать ей, ты только скажи, что именно, а то получится, что я навру о твоей героической смерти, а ты нарисуешься нежданно-негаданно. Повторяю: нам от тебя ничего больше не нужно, ни твоих денег, ни тебя самого. Только ответь: ты когда-нибудь планируешь появиться в нашей жизни и посмотреть на свою дочь или ты исчез с концами?»

Подписи не было, зато были три прикрепленных файла – три фотографии. На двух изображена очаровательная девочка, на вид лет пяти-шести, ангелочек с белокурыми локонами и огромными синими глазами, на третьей – та же девочка вместе с мамой, эффектной молодой блондинкой. Вот, значит, с кем Виктор Семенович Гнездилов изменял своей верной и преданной жене, которую своей волей лишил всех возможностей выглядеть привлекательно! Затопившая Светлану Дмитриевну ревность не помешала ей, однако, рассмотреть и по достоинству оценить соперницу: ни макияжа, ни надутых губ, ни силиконовой груди, вся красота природная, натуральная.

Виктора нет в живых уже полтора года, а эта дамочка не знает, что он умер, и решила, что любовник банально бросил ее… За полтора года – ни известий, ни денежных переводов. Что еще она могла подумать? Видно, Виктор хорошо законспирировался с этой любовной связью, никому свою блондинистую шлюшку не показывал, ни с кем ее не знакомил, потому и не нашлось ни одного человека, который сообщил бы ей о смерти судьи Гнездилова.

Выходит, Ленечку, законного сыночка, пятнадцатилетнего подростка, без колебаний выгнал, оторвал от семьи и от дома, а приблудную девчонку признал, пригрел и поддерживал? Очень хорошо!

Светлана Дмитриевна почувствовала непреодолимое желание выпить. Часа через два, когда содержимого в бутылке осталось примерно на сантиметр, пришло облегчение.

Во-первых, если никто из знакомых семьи Гнездиловых не в курсе насчет этой бабешки и ее ребенка, значит, унизительное положение обманутой жены Светлане не угрожает.

Во-вторых, она получила еще одно, последнее и самое сильное доказательство того, что имеет право жить так, как хочет, а не так, как требовал и завещал великий безупречный Виктор Семенович, образец порядочности и моральной чистоты. Ага, знаем мы теперь эту чистоту! До сегодняшнего дня Светлана стеснялась собственных побуждений и старалась подавить в себе разные желания, которые муж не одобрял. Ведь он поступал так, потому что был честным и оберегал свою репутацию, а то, что это постепенно превратилось в диктат и тиранию, так просто характер такой у Вити. Жесткий. Бескомпромиссный. И если после его смерти вдова начнет открыто, у всех на глазах нарушать введенные им правила и запреты, то это будет как-то… Нехорошо, что ли… Неуважение к памяти покойного…

Но сегодня все изменилось. Строгость и принципиальность Виктора Семеновича Гнездилова оказались лицемерием и двойными стандартами. Все ложь. Все притворство.

И третье, плавно и закономерно вытекавшее из второго: отныне Светлана Дмитриевна имеет полное право не только жить так, как ей хочется, но и ненавидеть своего мужа. Ненависть проснулась в ней не сегодня, нет, это случилось намного раньше, но чувство это было как бы неправильным, незаконным, и Светлана стыдилась его, как стыдилась своих желаний, таких же незаконных и неправильных. Теперь стыд ушел. Исчез раз и навсегда. Ненависть стала полноправной, подняла голову, расправила плечи и сделала глубокий вдох.

* * *

На следующий день Светлана Дмитриевна распечатала на принтере письмо и фотографии, позвонила сыну Виталию и попросила приехать.

– Полюбуйся, – холодно произнесла она, швырнув бумаги на стол. – Вот истинное лицо твоего отца вместе с его безупречной репутацией.

Виталий ошеломленно изучил текст, рассмотрел девочку и ее маму.

– Ты собираешься с этим что-то делать? – осторожно спросил он. – Ответить на письмо? Объясниться?

– Еще чего! – презрительно фыркнула Светлана. – Много чести с ней объясняться. Этой белобрысой шлюшки для меня не существует, хоть кого она там родила, хоть одну дочку, хоть трех. Я показываю тебе это в первый и в последний раз.

С этими словами Светлана Дмитриевна взяла листы, демонстративно медленно разорвала их на мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро.

– Само письмо я тоже удалила и из входящих, и из корзины. Ничего этого не было ни для кого, кроме нас с тобой. Ну еще Лиане расскажи, конечно, она имеет право знать, каким уродом был ее любимый свекор. Больше никто ничего знать не должен. И не вздумай брать в голову всякие глупости насчет того, что у тебя где-то растет единокровная сестра, оставшаяся без помощи и поддержки. Ее шлюшка-мамаша в одиночестве не заскучает, можешь мне поверить, нового папашу для ребенка быстро отыщет. А то знаю я тебя, ты же порядочный, добрый, надумаешь еще…

Виталий помолчал, потом спросил, совсем тихо, едва слышно:

– Мама, а ты зачем мне все это показала? Если ты сама не собираешься ничего предпринимать и не хочешь, чтобы я об этом думал, то и не говорила бы. Ты, надо полагать, чего-то ждешь от меня, какой-то реакции, а я не понимаю. Так что же тебе нужно на самом деле?

Светлана Дмитриевна вдохнула поглубже, выговорила четко и громко:

– Я буду жить так, как мне нравится. И я не хочу в дальнейшем слышать от тебя никаких замечаний, возражений, поучений и еще чего-то подобного. От твоего отца я за всю свою жизнь наслушалась этого добра достаточно. Хватит. Цена этим поучениям – полгроша, сам видишь. С сегодняшнего дня я сама себе хозяйка. И Лиану предупреди: никаких высказываний не потерплю. Ты меня понял?

– Конечно, – слабо усмехнулся он. – Что ж тут непонятного? Новые тряпки ты уже купила, из горла хлебнула, теперь собираешься вообще пойти вразнос. Счастливого пути!

Ох, как трудно ей всегда было с Виталиком! Светлане потребовалось немало мужества и немного спиртного, чтобы решиться на этот разговор. Но она понимала, что поговорить с сыном надо, иначе не миновать внутрисемейных разборок и нотаций на тему «прилично – неприлично». Ничего этого она не хотела. Она хотела вызывающих нарядов, подчеркивающих хорошие внешние данные. Хотела ощущения собственной привлекательности. Хотела мужского внимания. Хотела всего того, что было у других женщин – и реальных, которых она знала, и книжно-кинематографических, и чего она сама оказалась лишена по воле мужа, который провозглашал моральную чистоплотность, а сам за спиной супруги крутил романы и чуть ли не завел вторую семью. Она хотела свободы и отсутствия контроля, как внешнего, так и внутреннего. С внутренним со вчерашнего дня все было в порядке, оставалось только решить проблему внешнего. Для этого и требовалось объясниться с Виталием.

Всю ночь Светлана Дмитриевна мучительно искала слова. Что сказать? Как сказать? Виновато просить о понимании? Или требовать на правах матери? Виталик – сложный мальчик, умный, скрытный, никогда ей не удавалось угадать, что он думает на самом деле, как поведет себя, что скажет. То ли дело Ленечка! Простой открытый мальчик, хулиганистый, конечно, как все подростки, ветер в голове, но такой понятный, такой теплый…

Виталий ушел, оставив ей смятение, неловкость и нестерпимое желание выпить.

Через неделю Светлана Дмитриевна заявила сыну и снохе, что хочет найти Леню. И уже на следующий день отправилась на первое свидание с мужчиной, с которым познакомилась на специальном сайте. Знакомилась уже давно, месяца три, переписывалась и флиртовала направо и налево, но на встречу ни с одним из поклонников не могла решиться.

Свидание получилось не особенно удачным: мужчина оказался скучноватым и простоватым, а секс с ним – обыденным и ничем не отличавшимся от того, что происходило у нее когда-то с мужем. Все то же самое. «Ничего, первый блин всегда комом», – успокаивала себя Светлана. Ну в самом деле, было бы странным найти подходящего кавалера с одной попытки.

Она старалась быть осторожной и предусмотрительной, вела с новыми знакомыми обширную переписку, задавала множество самых разных вопросов, чтобы на свидании в реале не оказалось пресно и серо. И все-таки с первым кавалером промахнулась. Вторая встреча поначалу выглядела более обнадеживающей, однако партнер, так интересно рассказывавший о живописи, вдруг как-то очень быстро и безобразно опьянел, и до секса дело не дошло вообще. На третьем свидании выяснилось, что размещенные на сайте фотографии далеко не всегда принадлежат тому, кто приходит на встречу с дамой.

Желающих познакомиться и встретиться с моложавой красивой дамой оказалось в избытке, от обилия предложений, скопившихся за три месяца, у Светланы кружилась голова, свидания назначались ежедневно. Но почему-то каждый раз выходило не то…

Светлана Дмитриевна не теряла надежд, тщательно следила за собой, весь последний год постоянно посещала парикмахера и косметолога, теперь же перед каждым свиданием делала в салоне профессиональный макияж. Отражение в зеркале радовало глаз и заставляло сожалеть об упущенных годах молодости, но и вселяло уверенность, что впереди еще есть немного времени для яркой насыщенной женской жизни. Да, времени этого не так много, поэтому нельзя его терять попусту, нужно использовать оставшееся на полную катушку.

А потом Виталий, придя к ней один, без жены, сказал: