На глаза вновь попался соседский дом, огороженный деревянным забором. Только теперь Варя обратила внимание, что тот покосился, поперечные доски где-то отвалились, в других местах уже едва держались. Его давно не красили и, похоже, вовсе забыли о нем на долгие годы.

Варя усмехнулась. И эти люди говорили что-то про их калитку?

«Переставьте ворота от севера на юг, ради Бога. Нечего двери на лес распахивать»

Нужно будет погуглить, что это значит. Наверняка поверья, не заслуживающие внимания, однако калитка самой Ирины стояла лицом к поселку, а не к лесу.

У нее все еще горел свет, и Варя, переступив через свою гордость, зашагала в сторону соседского дома.

Сопли лились ручьем, и она едва успевала убирать их рукавом, на котором те мгновенно превращались в тонкий слой льда.

Калитка оказалась не заперта.

Едва Варя дернула ее на себя, пес встрепенулся, предупреждающе рыча. Он был на цепи, и мысленно Варя пыталась представить, дотянется ли он до нее. Расчеты оказалась не утешительны.

Она сделала еще один шаг за ворота, и пес громко залаял, бросаясь к ней. С техническими науками у нее всегда было плохо, потому и цепь едва доставала до калитки, а пес как не старался, а добраться до Вари не мог.

Мысленно она очертила радиус, и поняла, что обойти собаку и добраться до дома точно не сможет. Оставалось надеяться, что соседи услышат, как их пес рвет глотку и выйдут на крыльцо.

Но как тот не старался, а Ирина никак не появлялась на улице, и даже движений за занавесками Варя разглядеть не могла. Она уже отчаялась и собралась идти в школу, в то время как петли, наконец, заскрипели, и тяжелая дверь приоткрылась.

– Ты чего разоралась, полоумная? Я только Настеньку уложила! – шикнула на собаку Ирина, и та попятилась, жалобно скуля. Только теперь соседка заметила Варю, возвращая лицу приветливый вид. – Варя? А вы к нам какими судьбами?

– Здравствуйте, а можно от вас позвонить? – затараторила Варя от волнения и желания скрыть дрожащий голос. – Мои заснули, а я их дозваться уже полчаса не могу!

– Конечно-конечно! Заходи, милая, не стой за забором!

Варя перевела взгляд на пса, совсем недавно готового порвать любого, кто переступит порог его владений. Однако теперь он снова устроился в своей будке, устало сложив морду на лапы.

Только удостоверившись, что ею пес больше не интересуется, Варя аккуратно шагнула во двор. Идти через будку она не решилась, и обошла ее по большому кругу, на что Ирина стала оправдываться:

– Ты не бойся, она не кусается! Только рычит, чтобы шум поднять, а сама боится не меньше твоего.

Варя засомневалась в этом.

Страх перед собаками при виде рычащего пса размером с овчарку, но явно беспородного, вдруг заиграл с новой силой, и цепь его не могла остановить. Варя следила за охранником взглядом до тех пор, пока Ирина не захлопнула дверь, а будка с ее хозяином не остались по другую сторону.

Первым, что ударило в нос едким запахом, была водка. И уксус. Но пахло будто не от самой Ирины, чьи глаза были абсолютно ясными и трезвыми, а в воздухе, как если бы эту гадость кто-то разлил.

Варя смущенно топталась на пороге, не решаясь зайти дальше. Льдинки на ее одежде стали мгновенно таять, а замерзшие щеки снова возвращали чувствительность. Внутри этого маленького, но уютного домика чувствовался и запах трав, будто сами стены оказались пропитаны отварами и настойками. Варя закашлялась, чувствуя, как начинает першить горло от многообразия ароматов. Похоже, времени зря пенсионерка не теряла, и запасалась летом лекарствами на целый год. И, судя по тому, как в поселке было с медициной, осуждать ее за подобное было нельзя.

– Не топчись на пороге, снимай обувь и куртку да проходи на кухню, – скомандовала Ирина, пропадая в коридоре. – Я сейчас поищу телефон!

Раздевшись, Варя осознала, что понятия не имеет, в какой стороне кухня. Она свернула в первую дверь, где оказалась небольшая ванна. Собрав всю наглость, Варя вымыла руки прохладной водой, медленно прибавляя температуру и согревая их.

Следующая дверь оказалась детской. Нежно-розовые обои, светлая кроватка с большим медведем, пеленальный столик и высокий платяной шкаф. А на столе поблизости глубокая чашка и несколько тряпок рядом.

Здесь запах водки был сильнее всего.

Поддавшись порыву, Варя шагнула внутрь, рассматривая милый интерьер, когда взгляд зацепился за содержимое кровати.

Там, в маленьких розовых ползунках лежал ребенок. Девочка, судя по оформлению комнаты.

«Настенька» – припомнила Варя, подходя ближе.

Малышке было не больше пары месяцев. А еще она была мертва.

Кожа выглядела серой с синим отливом, и оказалась покрыта трупными пятнами. Ребенок не двигался и не дышал, окаменев в своей полулежачей позе и неестественном изгибе шеи, будто следователи запечатлели на фотоаппарат место преступления с еще не убранным трупом.

Варя смотрела на нее, покрываясь мурашками от ужаса, но не могла сдвинуться с места или хотя бы отвернуться. Только ощущала, как в комнате становится все холоднее и холоднее.

– Варя, ты заблудилась? Я уже жду тебя на кухне с телефоном, а ты здесь…

Ирина появилась в проеме, обеспокоенно глядя то на Варю, то на кроватку. Настенька продолжала лежать неподвижно, однако соседка ахнула, подскакивая к внучке:

– Что же ты делаешь, золотце, упадешь!

Варя, наконец, отмерла, едва сдерживая крик ужаса.

Что, черт возьми, мертвый ребенок делает в доме этой женщины? И почему она общается с ним, как с живым?

Варя сделала несколько шагов назад, пропуская обеспокоенную Ирину. Та сгребла уже одубевшую Настеньку, замотала в покрывало и стала раскачивать, прижимая к груди.

– Сильный жар, уже второй день не спим, – пожаловалась Ирина, целуя внучку в потемневший носик. – Вот и плачет без конца, никак уложить не могу. Уже водкой протирала, а температура все не падает. Не плачь, моя милая, не плачь…

– Она… Плачет? – дрожащим голосом переспросила Варя в гнетущей тишине, нарушаемой лишь шорохом покрывала.

Ирина виновато покачала головой.

– Прости за такой прием. Дети всегда болеют не вовремя.

Она накрыла голову ребенка углом покрывала, полностью скрывая трупное детское лицо от чужого взгляда. Только теперь Варя смогла обрести собственное тело и голос, чтобы аккуратно спросить:

– Может, ей врача?

«Чтобы зафиксировал смерть» – мысленно добавила она, но сказать не решилась.

– Да была у нас педиатр, но сейчас сама с гриппом валяется.

Варя прикусила губы, не до конца понимая, сколько сможет сдерживать истерические вопли.

Но Ирина внезапно протянула ей старый телефон с трещиной на экране, улыбаясь:

– Бери, деточка, звони, куда тебе нужно.

Дрожащей рукой Варя приняла его, совершенно забыв все цифры в номерах родителей. На счастье соседка посоветовала:

– Иди на кухню, там лучше ловит.

Дважды просить не пришлось.

Варе потребовалось время, что вспомнить номер матери, заученный еще с детского сада, и набрать на чужом телефоне. Не от того, что кнопки были незнакомые, нет. Всю голову заняла картина скрюченного мертвого младенца, которую ей никак не удавалось выбросить.

Уже пошли гудки, когда Варя осознала: ей стоит бежать отсюда как можно быстрее. Ее соседка – маньячка, которая коллекционирует мертвых детей и играет в них, как в кукол. Может, и дочери никакой нет, это просто фантазия. Или точно такой же старый труп сидит в шкафу, и время от времени Ирина достает и его.

И думает, что они – ее семья.

Варя уже бросилась к выходу, когда в трубке прозвучало недовольное:

– Слушаю.

– Мам, это я, Варя! Ты где сейчас?

– Я в магазин ушла. Говорила же утром, ты чем слушала? – после паузы ответила мама, судя по шороху удобнее перекладывая телефон. – А ты с какого номера звонишь?

– Я у соседки попросила, – мигом отозвалась Варя, уже застегивая куртку. – В каком ты магазине? Я сейчас приду.

– Ты чем дверь закроешь, Варь? Жди, скоро буду.

В трубке послышались быстрые гудки, и Варя опустила телефон, задумчиво на него глядя. Мама решила, будто все это время она находится в доме? Тогда с чего было звонить? Зачем просить телефон у соседки?

Растерянность сменилась прежним страхом – Варя немного согрелась, и стоило подождать у своих ворот, но никак не в одной комнате с трупом.

И вызвать полицию, в конце концов.

Будто узнав ее мысли, на пороге возникла Ирина со свертком в руках. Она приблизилась, аккуратно забирая из ее пальцев телефон, и участливо спросила:

– Ну что?

Варя поняла, как часто дышит и бегает взглядом по прихожей, будто в самом деле боится этого места, поэтому попыталась выровнять дыхание и как можно спокойнее ответить:

– Мама скоро будет. Я пойду ей навстречу. Спасибо за телефон!

Она бросилась к двери, но едва та приоткрылась, снаружи послышался звериный рык. Варя захлопнула ее прежде, чем сообразила: кажется, она в западне.

– Сегодня аномально холодно даже для нас, куда ты пойдешь? – пропела над ухом Ирина. Варя вздохнула, оборачиваясь и отступая к двери. – Скажи маме, что подождешь у нас, я тебя хоть накормлю. Ты когда-нибудь пробовала нашу строганину? Нет? Это большое упущение!

Варя не заметила, как с нее сняли куртку, она сама сбросила обувь и оказалась за столом. Будто эти моменты просто вырезали из ее памяти, и стоило промелькнуть вспышке, как все стало совершенно иначе, чем было. И вот она уже сидела за столом, ожидая угощения старухи, что коллекционирует мертвых детей.

Белая кружевная скатерть застилала столешницу, салфетки в той же технике лежали на подоконнике под банками с грибами, похожие занавески полностью закрывали окно. Хозяйка дома была той еще рукодельницей, и кружево притягивало взгляд, гипнотизируя узором. Это точно было колдовство – по-другому Варя не могла объяснить, почему забыла о матери, доме и мертвом ребенке, погружаясь куда-то глубже, чем стоял привычный ей мир.

Варя очнулась, лишь когда перед ней возникла тарелка, а рядом маленькая чашка, похожая на те, что используют для эспрессо. Только вместо горячего напитка в ней была смесь соли с перцем, насыпанная до краев.

– Я не голодна… – слабо заспорила Варя, оборачиваясь к холодильнику, где все это время возилась Ирина, тихо напевая колыбельную. – Не стоит…

– Стоит-стоит! – перебила ее она. – Если хочешь помочь – вот, покачай пока Настеньку.

Варя едва не выронила сверток, когда тот оказался у нее в руках. Большой, тяжелый и мягкий, как плюшевая игрушка, так что сразу захотелось его обнять, прижать к себе и закрыть глаза. Мертвое лицо ребенка с трупным пятном на носу стало медленно расплываться в сознании, как настолько далекое воспоминание, что остались только слова, а картинка стерлась. Варя помнила, как не раз брала на руки Славу, но тот был беспокойным, ерзал даже во сне, оттого держать его было тяжело.

Но Настенька была другой.

До того мягкая, будто в покрывало насыпали риса вместо ребенка, и он легко прогибался под пальцами. Варя попыталась надавить чуть сильнее, чтобы нащупать тельце, но так и не смогла.

Окоченевший труп должен быть твердым – это она понимала даже сквозь морок, что застилал глаза. Что же тогда Варя держала в руках?

– Побайкай для нее, милая. Слышишь, как плачет?

По коже поползли мурашки. Плачет? Из-под покрывала не доносилось ни звука. Даже дыхания было не расслышать. Потому что мертвые младенцы не дышат, верно?

Ирина тем временем достала замороженную до твердости камня рыбу, огромный блестящий нож, и, уперев ту в доску, резкими движениями стала счищать стружку с характерным хрустом.

Варю начало тошнить.

Не от самой еды, а от вида оружия в руках Ирины. Она резала с таким восторгом на лице, что Варе пришла мысль: если она сейчас не запоет, то точно окажется на месте этой рыбы.

Стоило ей заглянуть в морозилку – вдруг там прошлые гости завалялись между окорочками и омулем?

Варя попыталась посмотреть в окно, где совсем рассвело, но увидела лишь будку с выглядывающей из нее звериной мордой. Едва они с псом столкнулись взглядами, тот оскалился, показывая зубы.

Тогда же перед глазами возникла целая доска ледяной стружки и восторженное лицо Ирины.

– Пробуй, пока не растаяла. Вот, макай в соль с перцем и в рот.

Варя с сомнением взглянула на блюдо, не желая осознавать, что Ирина хочет накормить ее сырой рыбой.

– А… Ее не нужно пожарить?

– Что ты, это же все испортит! Смотри.

Для достоверности Ирина схватила один из кусочков, щедро опуская его в соль, и полностью сунула в рот, чтобы снова вернуться к Варе, ожидающе на нее глядя. Не будь она заперта в этом доме, с бешеным псом за дверью и свертком сомнительного содержания, точно бы отказалась. Точнее, ее бы уже здесь не было.

Поэтому Варя все же сделала то, что хотела от нее Ирина, желая как можно скорее закончить с угощениями. На вкус строганина была рыбная, холодная и соленая – больше ничего Варя почувствовать не успела, быстро проглотив. Потом еще один кусок, и еще. Она не могла объяснить почему, но ей внезапно стало жарко, и на лице выступила испарина. Холод ужаса пробежал по спине, когда в свертке что-то зашевелилось.

Варя испуганно уставилась на него, чувствуя, как слабеют руки. Все, чего ей хотелось, это отбросить его и затоптать, как топчут паука, крича и сгорая от паники. Но под покрывалом, скрывающим лицо, Варя вдруг увидела детскую руку.

Та открыла его, и теперь сверток едва не выпал от неожиданности.

Розовощекая Настенька ей улыбалась, хлопая самыми ясными глазами, какие ей только удавалось видеть.