Первым, что услышала Варя, был приглушенный крик матери:
– Варька! Уже двадцать минут, ты что, еще не встала?
А следом дверь комнаты была распахнута так резко, что ударилась о стену. Тогда Варя подскочила на кровати, жмурясь от яркого света и пытаясь озираться.
– Ты что, все еще спишь? – удивленно произнесла мама, будто это было чем-то настолько из ряда вон, наравне с признанием в убийстве. – У тебя окно открыто? Почему такой дубак?
Варя обернулась в сторону окна, но то было плотно закрыто. При этом она и сама ощущала, что от холода руки сводит судорогой. Встретив свое отражение, Варя с ужасом осознала: нос и уши покраснели, как на морозе, а волосы слиплись и заледенели.
Мама приблизилась к стеклу, проверяя, оттуда ли идет холод, потом прижала ладони к батарее, но сразу же отдернула.
– Огненные, – задумчиво протянула она и перевела взгляд на Варю. – Подъем, и бегом в горячий душ! Еще простуд нам не хватало! Ляжешь сегодня на диване в гостиной, пока отец не разберется, в чем дело.
Варя села на кровати, опустив ноги на пол, и схватилась за голову. Пробуждение вышло не из приятных, однако казалось, что голова болела еще до него. Прокручивая в голове вчерашний вечер, она вдруг вспомнила о приходе Славы и вскочила, босиком бросаясь прочь.
– А тапочки!
Крика мамы Варя уже не услышала – бежала в комнату брата, чтобы скорее удостовериться, что с ним все в порядке.
Но детская оказалась пуста и темна, совсем как ночью, когда Варя пришла сюда, так же испугавшись за Славу. Лежащий у порога кусок Лего она не заметила и наступила на острую деталь, но не придала этому значения, приближаясь к окну.
Лес был мертвецки спокоен. А из трубы напротив клубился дым, уходя в темное небо.
– Ну и что ты там увидела? – донесся недовольный голос мамы со спины.
Она прижалась плечом к косяку, раздраженно складывая руки на груди. Варя подскочила к ней, на ходу роняя паровоз, и испуганно спросила:
– Где Слава?
Мама скользнула критичным взглядом по ее обеспокоенному лицу и с сомнением прищурилась:
– Завтракает. Ждет, пока ты соизволишь проснуться и отвести его в школу. Стоять, – Варя кинулась к лестнице, но мама перегородила ей путь. – Сначала в душ, потом за стол. Я пока сделаю чаю, иначе вы точно опоздаете.
Варя нахмурилась, наконец, понимая смысл ее слов.
– Какая школа? – удивилась она, бросая вопрос матери в спину. – Ты же хотела его забрать вчера.
С таким же изумлением теперь на Варю смотрела мать.
– Не было такого.
– Но мы же даже поругались вчера из-за этого!
– Варвара, – угрожающе бросила мать, спускаясь по лестнице. – Не нужно делать из меня дуру, ладно? Не будь как твой отец.
Она скрылась внизу, и Варе понадобилось еще время, чтобы уложить все в голове.
Стоя под обжигающей водой, она думала, что точно помнит их вчерашний разговор. И как обидела Славу, назвав его «ябедой», и как мать клялась забрать его со школы. Не могло быть такого, что подобное приснилось или привиделось ей. Не могло.
Если человек из дыма и ночное появление Славы походило на сон, то каждый скандал с матерью так глубоко заседал внутри Вари, что она помнила все до последнего слова.
Слава обнаружился на кухне. Уже одетый в школьные синие брюки и белую рубашку, но все еще не причесанный, с темными кудрями, закрывающими уши и лоб, он гонял ложкой комки манной каши по тарелке и даже не обернулся, когда Варя шагнула на кухню.
– Доброе утро, – как можно воодушевленнее воскликнула Варя, чмокая брата в макушку и присаживаясь на стул напротив.
Слава даже не поднял головы, а от поцелуя попытался увернуться, тряхнув головой. Молчания затягивалось, и волна переживаний снова поднялась в сердце.
– Ты чего такой грустный? Не хочешь в школу? Там же тебя Дима ждет и…
– Ты обещала.
Тихо, но оттого не менее четко и зло произнес он, продолжая не двигаться.
– Что обещала, Слав? – поинтересовалась мама, ставя перед Варей чашку с ароматным чаем и тарелку каши, в центре которой плавился кубик сливочного масла.
– Она знает.
Слава соскочил со стула и, ничего не объясняя, стал подниматься вверх по лестнице. Наблюдая за его движениями, Варя осознала: что-то изменилось. Нет летящей походки, есть только тяжелые шаги и сгорбленная спина, словно это не семилетний мальчик идет по лестнице, а старик.
– Что вы опять не поделили? – тяжело вздохнула мама, занимая место рядом и принимаясь доедать со Славиной тарелки. – Неужели нельзя хоть один день провести без скандалов?..
Если сначала Варя хотела объяснить про комнату, хотя и опустив подробности, которые сама не могла объяснить, то теперь передумала. Мама не хотела знать, что случилось между ее детьми. Она причитала в воздух, надавливая на совесть, чтобы конфликт рассосался сам собой. Поэтому Варя лишь пообещала:
– Мы разберемся.
Еще один тяжелый вздох.
– А где папа? Я не спала до двух, а его так и не застала. Он спит сейчас или…
– Ночная смена.
Мама произнесла это так, чтобы никто даже не решился задать еще хоть один вопрос. Но Варя жила с ней слишком долго, чтобы вестись на подобные манипуляции.
– Так он и дневную вчера отпахал, ушел же утром. Папа что, теперь вообще не будет появляться дома?
Звонко отбросив ложку, чем заставила Варю вздрогнуть, мама с упреком взглянула на нее, будто она только что ее опозорила.
– У тебя есть его номер телефона. Звони и узнавай, где твой папаша пропадает ночами.
Будто услышав ее слова, дверь открылась, и послышался топот отбивания от обуви снега.
– Семья! Добытчик дома!
Варя поднялась со стула и вышла в прихожую, краем глаза замечая, что мама даже не шелохнулась.
Отец стоял на пороге, а за ним медленно таяла гора занесенного на подошве снега. Сам он раскраснелся, шапку и куртку облепили белые комки, и Варе подумалось, что он, наверное, попал в настоящую метель. Однако за окном не слышалось ни звука, а как долго он шел, если вьюга уже успела улечься?
– Привет, – улыбнулась Варя, принимая у отца сумку. – А ты чего так долго на работе?
– Да, там с договорами такой бардак, что пришлось засидеться, – отмахнулся он, сбрасывая с себя куртку, и на пол отправилась еще горсть снега.
Мама прошла мимо, даже не взглянув на отца, бросив лишь:
– Двадцать часов договора исправляли, бедные.
И скрылась на втором этаже. Едва это произошло, Варя перевела обеспокоенный взгляд на отца.
– Вы поругались?
Тот построил мину, мол, не заморачивайся, опять мамины тараканы, и отмахнулся. Он ушел переодеваться, а Варя поднялась в комнату Славы.
Брат сидел за столом, уже причесанный и с собранным рюкзаком на спинке стула, что-то старательно выводя на бумаге. Он так сильно нажимал на карандаш, что грифель ломался, и ему приходилось раз за разом тянуться в ящик за точилкой.
– Ты злишься на меня за то, что я назвала тебя ябедой?
Слава запыхтел, снова до краев наполняясь обидой, но отрицательно замотал головой.
– Ты не выполнила обещание.
Варя прикусила губу от досады. Ей хотелось надеяться, что все случившееся ночью – дурной сон, но, похоже, он был большей явью, чем все, что с Варей происходило.
– Из-за того, что зашла в твою комнату? – тихо спросила она, чувствуя, как голос подрагивает.
Слава вдруг перестал рисовать. Замер, так что Варя решила, что его снова сковал приступ, но спустя мгновение отбросил от себя карандаш, убрал рисунки в рюкзак, и, прихватив его с собой, отправился прочь, грубо отпихивая сестру с прохода.
– Ты обещала привести меня пораньше. Мы с Димой хотели поиграть перед уроками. А время уже без пятнадцати восемь.
Слава скрылся на лестнице, а Варя не могла поверить, что это на самом деле сказал ее брат. Слова звучали слишком взросло, и их порядок в предложении отбрасывал любые ассоциации с первоклассником.
– Ты идешь? – крикнул Слава, судя по звуку застегивая куртку.
Только тогда Варя отмерла и двинулась одеваться, не в силах избавиться от мысли, что сегодня ночью точно что-то произошло. И она даже вообразить себе не может изменения, которые спровоцировала эта ночь не только в Славе, но и во всей ее семье.
***
Когда они уже подходили к школе, и оставалось только пересечь дорогу, Варя взяла Славу за руку и остановила, присаживаясь на корточки рядом.
Они всегда шли, держась за руку, и только на территории школы Слава ее вырывал, боясь, что кто-то может увидеть и засмеять. Теперь же брат отвергал любые Варины попытки и шел впереди, грузно топая ногами, что на него было совсем не похоже.
– Прости меня, пожалуйста, – искренне попросила Варя, пытаясь заглянуть Славе в глаза, когда тот всеми силами отворачивался. – Я не хотела обижать тебя или подставлять. Скажи, как мне это исправить, и я сделаю все, чтобы заслужить твое прощение. Я люблю тебя, Слава, и ничего не делаю специально, чтобы причинить тебе зло, слышишь? Что мне сделать?
– Оставь меня в покое.
Он резко развернулся, освобождаясь от ее объятий, и зашагал в сторону школы. Варя проводила его тоскливым взглядом, смешанным с паникой и беспомощностью. Она понимала, что такого поведения не избежать, но оно должно было начаться только ближе к двенадцати, но никак не сейчас. Резко в Славе что-то переменилось, надломилось, и теперь он не желал подпускать к себе даже ее, самого близкого человека, ближе которого не могла быть даже их мать, проводящая со Славой слишком мало времени.
Домой Варя плелась, едва передвигая ноги. Заглянула в магазин, чтобы отдать вчерашнюю недостачу, и двинулась домой самой длинной дорогой. Спать, как вчера, совершенно не хотелось, но и возвращаться домой желания не было. На улице, застеленной белыми сугробами и разогнавшей морозом людей по домам, Варя вдруг почувствовала себя в большей безопасности, чем дома. Как справиться с дворнягой она знала, а больше никто ее здесь обидеть не мог. Именно так ощущался этот поселок: спокойным и уютным, но при этом стылым, как земляная могила.
Ее семья жила здесь уже больше трех недель, при этом Варя могла насчитать разве что человек тридцать, которых увидела за это время. У нее была хорошая память на лица – настолько, что она могла встретить человека на улице с ощущением, что он ей знаком, при этом видя его всего лишь раз, мельком, на заправке или в магазине. Поэтому создавалось чувство, будто многоквартирные коробки пустуют, и для вида кто-то ходит по квартирам и зажигает свет каждое утро, чтобы вечером снова погасить.
Ноги сами привели Варю к дому. Но не к тому, где ждали поругавшиеся родители, безразличные ко всему кроме собственных обид, а к соседскому, из которого вчера клубился по снегу дым. Она так и застыла перед калиткой, не в силах повернуться и зашагать к себе.
Дом Ирины также стоял на ножках, несмотря на это выглядел аккуратным и уютным. Он был в два раза меньше, чем родительский, с двумя этажами и окном на чердаке, как обычно рисуют дети на асфальте, хотя на первый взгляд показался ей точной копией собственного. В окнах Варя разглядела кружевные занавески, а во дворе, положив морду на лапы, спал пес. При виде него она поежилась, ощущая, как не чувствует ног в меховых унтах и шерстяных носках, в то же время этот охранник валялся, словно на пляже под солнцем.
Похоже, с прогулкой она явно затянула.
Тот не реагировал на гостью, хотя и вел ухом, явно слыша шаги и дыхание. Она не переходила на его территорию, поэтому, возможно, и не вызывала у него интереса.
В горящем окне Варя разглядела, как Ирина ходит кругами по кухне, покачивая в руках сверток. Должно быть, она убаюкивала младенца.
Варя сразу вспомнила, что женщина говорила о своей дочке. Пенсионерке было явно легче сидеть с ребенком, чем работающей маме. Почувствовав, что стоит и неприлично подглядывает, Варя развернулась и зашагала к своему дому.
В котором не разглядела ни одного огонька.
Сначала она решила, что, должно быть, уставшие родители легли спать, но в их семье было принято оставлять свет на кухне даже ночью, чтобы тот проникал во все комнаты, и особенно на лестницу, помогая не оступиться. Так что видеть полную темноту было непривычно. Варя приблизилась и дернула ручку двери, но та не поддалась. У нее не оказалось с собой ключей, потому что никто и не должен был запираться – как минимум мама точно оставалась сегодня дома. Попытка заглянуть внутрь не увенчалась успехом – из-за высоты ножек это оказалось невозможно, а издалека все сливалось в черное пятно, заполнившее оконную раму.
Вместе с накрывающей паникой пришло осознание, насколько же сильно за время прогулки замерзла Варя. Руки коченели даже в карманах, а щеки с носом она с каждой минутой чувствовала все меньше, как и пальцы на ногах.
Она подняла голову, проверяя, идет ли дым из трубы. Но та смотрелась абсолютно безжизненно на фоне светлеющего неба.
Время близилось к девяти, а сумерки еще не до конца рассеялись.
Отсутствие дыма Варю совсем не обрадовало.
Она обошла дом со всех сторон, но разглядеть хоть каких-то движений так и не смогла. Дрожа, Варя растерла ладони в попытке согреть их, и огляделась. Можно пойти в школу, оттуда ее вряд ли выгонят, хотя и перспектива сидеть там до обеда не радовала. Телефона, чтобы позвонить родителям у нее также не было: зачем тащить его, если она пошла через несколько улиц проводить брата, и вернется через пятнадцать минут? Выходит, и за это время все может кардинально измениться.
О проекте
О подписке