– Миледи, я в восхищении, – хмыкнул Марк. Зрелище в виде наконец-то заткнувшегося Боднара его явно порадовало.

– В восхищении ты будешь, когда у него рожа станет как у третичного сифилитика, – невозмутимо заверила Киара. (Карл, заслышав это, удвоил старания.) – Ладно, продолжай, на чем ты там остановился.

– Посмотри на знаки на их теле. То, что некоторые из них совсем разные, это вы сами разбирайтесь, тут я действительно не профессионал. Но те, которые одинаковые, точно сделаны разной рукой.

Киара придирчиво сравнила два более-менее схожих участка. Действительно, сделано по-разному, и заметить это не так уж сложно – но никто, кроме Марка, не дал себе труда приглядеться.

– Ты определенно прав, – кивнула она. – Тот, кто расписал Нел Гриер, делал это достаточно аккуратно, но все же не слишком умело. Он знаком с основами каллиграфии, притом отнюдь не поверхностно. Однако вся эта неизвестная письменность для него явно в новинку. Когда для точного и аккуратного письма прилагают усилия – это всегда заметно. Ну, а на втором трупе все… беглым почерком, что ли? Рука набита. Но это пока не так важно. – Она перевела взгляд на Марка и с деланой неохотой сказала: – Ладно, боёвка, готова признать, что ты и в самом деле небезнадежен.

Дожили. Зеленый боевик расследует дело некросов и за несколько минут находит то, что они не могли найти три дня. Точнее, могли, но поискать никто не удосужился. Дальгор, при всей его показной благожелательности к боевому отделу, будет жуть как недоволен. Впрочем, Дальгор вообще мало чем бывает доволен, так что какая разница?..

⁂

Выходные Марк честно хотел провести в праздном ничегонеделании – что ни говори, а эта работа на два поля выматывала похлеще любой беготни за ошалевшими преступниками. Разве что планировал за два дня как следует выгулять Генри, который хоть и не стремился покидать родной диван, но к концу рабочей недели обычно начинал с тоской поглядывать на дверь.

Честно говоря, Марк порой не понимал, о чем он думал, решив, что забрать себе Генри будет хорошей идеей. И дело даже не в том, что любому животному нужно внимание, а он порой не вылезал с работы сутками. Как раз с этим проблем не было: пес оказался на редкость умным, быстро освоил заднюю дверь, ведущую в небольшой садик, и еще быстрее научился открывать защелку на двери в кладовую, откуда таскал еду. Да и не сказать чтобы вообще нуждался в хозяйском внимании – куда больше он любил нечестно отобранный диван в гостиной, на котором позволялось сидеть лишь избранным. Дорогой батюшка, к слову, в это число не входил: при виде него милый увалень Генри, едва дотягивающий ростом до колена, превращался в оскаленную рычащую зверюгу, и его не мог отвлечь даже лучший кусок мяса.

Отдохнуть толком не вышло. Неугомонная Элси с твердым желанием заработать на нем деньжат заставила прийти в свою лавку с самого утра и перемерить кучу тряпок. «Дорогой, это попросту неприлично – не купить у меня пару новеньких рубашек. Ты же Эйнтхартен, в конце концов!» О том, что Эйнтхартен из него так себе, Марк предпочел умолчать – все равно на младшую Фейергольт это не произвело бы никакого впечатления.

Вечером пришлось-таки напиться с Хейдаром, страдавшим, как выяснилось, не по кому-нибудь, а по Оливии Фалько. Та хоть и не была против такого внимания со стороны императорского гвардейца, но и на свидания бегать не рвалась. Правда, в этот раз пили за удачное стечение обстоятельств – как и Марка, Хейда приставили охранять девушку, чему тот был несказанно рад. И клятвенно пообещал затащить в грозовой вихрь «выродков, посмевших тронуть мою будущую жену». Одно но: Оливия о грядущем семейном счастье пока не догадывалась.

На следующий же день, когда Марк с чистой совестью собирался помирать от похмелья, пришла записка от Данки – та в своей излюбленной манере костерила на все лады «неблагодарных мужиков, бросивших ее на произвол судьбы с этими двумя аристократишками». Под мужиками понимались Марк и Генри, а вот аристократишками немолодая кухарка величала Эйнтхартенов-старших. Причем всех, начиная с дедушки Аргуса – он и привез ее откуда-то с Севера еще совсем девчонкой. Самого Марка эта метафора обходила стороной – сварливая и вредная Данка любила его, называла самым приличным представителем этой чокнутой семейки. На что очень обижался папенька, по нему та проходилась особенно часто.

Вот и сейчас, стоило переступить порог родного дома, до ушей донеслась знакомая ругань.

«Ну хоть что-то в этом мире постоянно», – со смешком подумал Марк, аккуратно выглядывая из-за угла на пару с Генри – встречаться с отцом раньше времени категорически не хотелось им обоим.

– Сколько раз я говорила – прекрати лезть на мою кухню до ужина!

– Сколько раз я могу повторять тебе, склочная ты женщина, – это мой дом и моя кухня, а я хочу жрать!

– У баб своих жри, а это для мальчиков! Пошел вон, я сказала!

Папенька выскочил из кухни, наверняка не без помощи полотенца, которым Данка любила его охаживать, одарил кухарку очередным красочным ругательством, но возвращаться не стал – глупо злить женщину, которая тебе готовит.

Дождавшись, пока Альфард скроется в глубине дома, Марк проскользнул на кухню, жестом позвав пса за собой. Тот посмотрел с сомнением, но запах мяса сделал свое дело.

– О, Марк, ты пришел слишком рано! – едва завидев его, запричитала Данка. К счастью, намного тише, чем она орала до этого на отца. – Я еще не успела провести воспитательную беседу с твоим батюшкой и подготовить его к твоему приходу!

– А по-моему, ему достаточно, – засмеялся он, усаживаясь на стул. – Опять била отца полотенцем?

– Скалки под рукой не было. Видят боги, когда-нибудь я огрею его печной дверцей, а твою так называемую матушку и вовсе отравлю! «Ах, мне не по нраву это твое жаркое, приготовь мне соус из крыльев пикси, как на фейских курортах!» Вот и жила бы на своих курортах, моль имперская! Маги мясо жрать должны, а не всякую бурду!

О том, насколько Данка не выносит леди Гленну, впору слагать легенды, хотя причины Марк так до конца и не понимал. Вполне возможно, что логического объяснения и вовсе не существует, просто конкретно эти две особы не могут ужиться под одной крышей. И немудрено – войны быстрее заканчиваются, чем женщины приходят к согласию, кто в доме хозяйка.

– Ну а нам положено поесть сейчас или тоже погонишь? – Марк подхватил с тарелки кусок пирога, за что предсказуемо получил по рукам.

– Генри – положено, а ты можешь и подождать, не маленький. Пирог с собой заверну, если вдруг высокородные господа испортят тебе аппетит.

В том, что испортят, Марк даже не сомневался: и у мачехи, и у отца был особый талант затевать ссору практически на пустом месте. Чаще всего – из-за него, хотя не сказать, что Гленна его ненавидела. Всего лишь недолюбливала по понятным причинам – какой женщине понравится, что в ее доме живет ребенок от любовницы мужа? А оттого не забывала лишний раз указать на недостатки, неподобающие сыну лорда.

«Какой из него наследник?» – обычно выговаривала леди Эйнтхартен. Батюшка на это первое время огрызался, напоминая, что, женившись, он рассчитывал на законного сына: «Так возьми и роди мне другого!»

Такие разговоры обычно заканчивались скандалом, потому что как раз таки с этим у Гленны имелись проблемы. То ли дело в ее несовместимости с отцом, то ли еще в чем, но лучшие лекари империи разводили руками. Марку, честно говоря, было наплевать на причины; к десяти годам он научился и вовсе не обращать внимания ни на придирки со стороны «матери», ни на эти скандалы. По мнению Данки, Альфарду следовало бы давно превратить женушку в кучку углей за склочный нрав. И, видят боги, этим вполне могло кончиться, не будь батюшка светлым магом. Опять же, леди Эйнтхартен приходилась дальней родней императору, и ее внезапное исчезновение точно вызвало бы вопросы…

Образцовые мысли образцового светлого мага, ничего не скажешь.

На удивление, ужин прошел весьма мирно, и даже обошлось без нравоучений: судя по всему, папенька обзавелся очередной молодой любовницей, а оттого пребывал в весьма благостном настроении. Гленна же предвкушала, как уже в который раз отправится поправлять здоровье (которому позавидовал бы всякий) в курортный городок Ферроаль, о чем без умолку трещала, не особо обращая внимание на пасынка. Что того несказанно радовало – день, когда она не пускалась в рассуждения о недостойном поведении «этого твоего приблудного, Альфард», стоило бы пометить в календаре красным.

Когда ужин наконец подошел к концу, Марк отозвал отца в сторону. Ему не слишком хотелось говорить о своих проблемах с магией, но какое-никакое уважение к отцу и уверенность в его силе и опыте не позволили промолчать.

– Отец…

– Маркус, не то чтобы я не хотел поболтать, но давай попозже – мне нужно успокоить шум в ушах после общения с Гленной… – Альфард развернулся сразу же, хотя по лицу было видно – он бы с радостью уединился в своем кабинете со стаканчиком синтарийского виски.

– Попозже я буду отсыпаться перед сменой. Полиция – это тебе не гвардия.

Отца задело – он скривился и постарался придать лицу крайне суровое выражение. Совершенно не вяжущееся с сюртуком, расшитым золотой и серебряной канителью почище некоторых бальных платьев. Но обижать его не хотелось, и Марк продолжил уже более мирно:

– Это важно. И касается моей магии.

– Что случилось? – Альфард тут же нахмурился и позвал его в свой кабинет, чтобы Гленна или любопытная Данка не услышали того, чего им знать вовсе не надо.

– Сила снова не слушается, заклинания выходят сильнее, чем я рассчитываю. Когда колдую, чувство такое, будто пальцы плавятся.

– Руны еще не забыл? – попытался усмехнуться папенька, но в глазах было заметно беспокойство. Это настораживало – будучи неплохим полицейским, каковым Марк себя считал, он подмечал подобные изменения в поведении. Как и то, что отец-природник, превозносящий природную силу как самую лучшую и правильную, вдруг советовал использовать классическую магию. – Не лезь пока в заварушки. Я напишу Кресселю, пусть разберется.

– Вот с этим вряд ли выйдет, дела нынче пошли… беспокойные. – Разговор пора было завершать – делиться подробностями своих трудовых будней Марк точно не собирался. – Напиши магистру Кресселю. Пусть выяснит, возможно ли, что моя потеря контроля связана с резонансом на чужую силу…

Зря он это сказал – глупо было думать, что привыкший прислушиваться к дворцовым сплетням Альфард Эйнтхартен не в курсе, чем занимается его сын. И что пропустит мимо ушей такой пассаж.

– Это уж не с потаскушкой ли лорда-канцлера у тебя резонанс? – каким-то чудом умудрился не завопить батюшка, на лице которого отразилось презрение пополам с ужасом. Под его взглядом, неверящим и возмущенным, желание свалить увеличилось в разы.

– Так, давай не будем, – оборвал его Марк. Во-первых, прошлые похождения Киары его в принципе не слишком беспокоили, а во-вторых, уж не отцу осуждать кого-либо. Не с его тягой к каждой мимопроходящей юбке. – Я уже давно вышел из возраста, когда стоит советоваться с отцом по поводу своей потенциальной девушки.

– Вот пусть потенциальной и остается! Нет, я понимаю, эта стерва впечатляет – неблагая принцесса с дивной мордашкой. Да только Киара Блэр – того же поля ягода, что и Элрисса, покойся она с миром. А значит, в любой момент может съехать с катушек.

Марка передернуло, кончики пальцев запекло от подступившей магии. Дурной знак – упоминаний о матери он не любил даже в исполнении отца, тем более в подобном контексте. Но и иллюзий о ней не питал, просто хотел помнить именно матерью, когда-то рассказывавшей ему жутковатые сказки. А не поехавшей магичкой, наворотившей столько дел, что потом еще с десяток лет разгребали. Потому и злился всякий раз, когда ему напоминали, какой она была на самом деле.

Можно подумать, он сам не знает.

– Не замечал за сержантом Блэр особых закидонов, – как можно более равнодушно заметил Марк, пожав плечами. Какой Бездны он вообще задержался, а не пошел домой сразу?

– Один найдется. Киара Блэр, гордость Темного Круга, м-мать ее, уже в четырнадцать лет выкашивала все живое на целую милю вокруг. Как тебе такой закидон? – Казалось, батюшка готов лопнуть от возмущения. Однако ж не лопнул, даже продолжил тираду: – Наш сиятельный лорд Гейбриел с ней путался. Знаешь, чем кончилось? Она его убила голыми руками. Ну, правда, тот скоренько ожил – некросы, их же только огонь берет… О, я это к чему? Как припрет покувыркаться с этой девкой – вспомни мои слова и подумай, стоит ли оно того.