Но, невзирая на тычки и шипение, Августин настойчиво пробирался к своей цели через дрыгающийся и извивающийся океан тел – мужских, женских, детских или хрен их вообще разберешь, каких.

– Эй, клешни убери, а? Срань безбашенная! – зашипела ему в спину девушка в прозрачном целлулоидном платье.

«Я посмотрел бы на тебя, голопузая, если бы за тобой двое с волынами бегали», – философически заметил про себя Августин, преодолевая последние сантиметры, отделяющие его от входа в соседний танцзал.

– С вами варится-парится диджей Антициклон! Тишина режет ухо, морковочки!

Находящиеся в зале выразили свою симпатию к диджею Антициклону громкими криками и свистом. Мужскими криками и заливистым мужским свистом.

Что было странно, ведь подавляющее большинство присутствующих представлялись женщинами. Или были одеты, как женщины. Вот именно – одеты! Августин был так обессилен плаваньем в людском океане, что не сразу сообразил: он очутился в зале, оккупированном трансвеститами.

– Перед порядочным расколбасом надо децл расслабиться! – философствовал Антициклон.

И «морковочки» делали вид, что расслабляются – некоторые даже завалились на пол, прямо так, в своих роскошных, расшитых стразами нарядах. Приходилось через них переступать…

Августин покидал «расслабившийся» зал с легким сердцем – он уже почти забыл о своих вооруженных преследователях. В самом деле, ведь маршрутов через танцевальную планету, зовущуюся Веселым Кварталом, можно было проложить десятки. Пойди угадай – какой из них выбрал Августин?

Тем временем близилась полночь, а Августин по-прежнему понятия не имел, где ему искать Хмыря.

– Па-а-аслушай, а-абалденный, – раздался слащавый мужской (пожалуй, мужской – заключил Августин) голос над его ухом, – не западает ли твоя просвещенная мысль на добрый драг?

Августин оглянулся. За его спиной, покачиваясь в такт музыке, которая доносилась из тысячеваттного нойз-комбайна Антициклона, ухмылялся какой-то долговязый «кренделек». На нем был парик цвета «зеленый электрик», платье из свободно висящих золотистых нитей и ультрамодные шариковые туфли.

– Моя просвещенная мысль западает не на всяк добрый драг, – отвечал Августин, стараясь кривляться как можно естественнее. – Я, кренделек, люблю марку.

«Кренделек» посмотрел на Августина с нескрываемым уважением.

– Говори, – томно выдохнул он, обдавая Августина целым букетом запахов. Августин смог без труда различить экзальтированные итальянские духи «Rogazzo» (ими иногда пользовалась Ксюша), бомбейский джин и плохо переваренный прокуренными легкими «кренделька» косячок с мадагаскарской травкой.

– Мне нужна марка от Хмыря. От Ляшки. Или Ляжки, – брякнул Августин наудачу.

Его авторитет в глазах собеседника достиг наивысшей точки.

– Десятка, и он в твоих лапках-царапках.

Августин, не раздумывая, сунул в бюстгальтер «кренделька» хрустящую банкноту.

– Дверка за углом в конце этого коридора. Написано «Не влезай, убьет», – пропел «кренделек» и был таков.

5

Дверь была не заперта и, издав протяжный скрип, с готовностью отворилась.

За ней оказался небольшой тамбур и вторая дверь, посолиднее, над которой горела тусклая красная лампа в ржавом решетчатом кожухе.

Августин переступил порог и подошел ко второй двери. Первая совершенно бесшумно закрылась за его спиной.

Почувствовав движение воздуха, Августин обернулся и понял, что попал в примитивную западню. «Открываемся, значит, со скрипом, а закрываемся тихонько», – нервно подумал он и, махнув на все рукой, дернул за округлую хромированную ручку второй двери.

Эта, конечно, оказалась запертой. В толще стены раздался какой-то утробный кашель, перешедший в сонный хрип. Наконец мрачноватый голос спросил:

– Ты надпись на двери читал?

– Читал, – ответил Августин, ища глазами источник звука.

– Веришь, что убьет?

– Верю, – нетерпеливо ответил Августин.

– Тогда заходи.

«Ё-моё, – пробормотал Августин, – играются тут в командный пункт НОРАД, точно дети малые». На самом же деле его нервы были на пределе. В Веселом Квартале оказалось чересчур весело.

Щелкнул автоматический замок, и дверь тихо отошла в сторону, открывая взгляду Августина просторное и очень грязное помещение.

На потолке горел длинный ряд неоновых ламп. Под ногами шуршали обрывки старых афиш. На одном из них Августин прочел «DJ», на другом – «Lyashka».

Поперек комнаты до самого потолка громоздились стойки старой виртуальной станции «IBM-Dreamloader».

У стены стояла обитая вельветом кушетка с несколькими отчетливыми подпалинами от бычков.

В дальнем углу тревожно сияли первозданной чистотой шикарный розовый унитаз, биде и опрокинутая набок душевая кабина. Новенькая сантехника составляла разительный контраст с интерьером комнаты и наводила на странные мысли. «Может, у Ляшки хобби такое, перед сном унитаз зубной щеткой драить», – подумал Августин и посмотрел себе под ноги. Что ж, скомканные пачки из-под сигарет и презервативов, «битые» инфокристаллы, мятое белье унисекс и шприц, гордо воткнутый прямо в располовиненный арбуз, что лежал посреди комнаты, дополняли живописную картину.

– Заложи на срач и топай сюда, – пригласил голос из-за консоли.

Августин не стал спорить. Он покорно обогнул консоль и… увидел то, чего совершенно не ожидал увидеть.

Во-первых, там было на удивление чисто. Ни тебе синтетического мусора, ни примет морального разложения.

Во-вторых, сам диджей Lyashka был похож скорее на интеллектуального студента-анархиста, нежели на записного наркодьявола, извращенца и садомазохиста со страниц бюргерского журнальчика «Красавица и умница», где в особом разделе «Правда жизни» дамочек потчуют оной, не скупясь на черную краску.

На нем была серая водолазка и едва потертые для солидности брезентовые штаны с огромными накладными карманами из набивного ситца – последний писк клубной моды.

Вместо апельсиново-желтого парика или четырех кельтских кос его голову украшал короткий серебристый ежик с двумя аккуратными флюоресцирующими аквамарином полосами. Да, пресловутый Хмырь оказался седым. Или крашеным под седину – в этом не то что Августин, сам черт не разобрался бы.

Хмырь сидел во вращающемся кожаном кресле. Его взгляд скрывали от Августина очень старые, начала века ВР-очки с выносным микрофоном и прикрученной к ним с помощью липкой ленты небольшой видеокамерой.

Сейчас радужный объектив видеокамеры был направлен прямо в лицо Августину. А на столе рядом с Хмырем стоял… Августин едва не разрыдался от умиления… Стоял архаический электронный компьютер. Да, точно, Duo Teragertz выпуска 2011 года!

– Садись, – сказал Хмырь, радушным хозяйским жестом указывая на сверкающий чистотой пол под ногами Августина.

– Благодарю, – кивнул тот и, прекрасно понимая, что правила игры здесь диктует отнюдь не он, сел на пол, скрестив ноги по-турецки.

– Одно из двух, – сообщил Хмырь, пристально разглядывая Августина при помощи видеокамеры. – Либо ты не легавый, либо ты умный легавый. Но умных легавых не бывает и, следовательно, ты – не легавый.

Августин догадался, что видеокамера Хмыря работает по меньшей мере в трех диапазонах – оптическом, инфракрасном и рентгеновском – и всех своих гостей Хмырь буквально насквозь видит. Не исключено также, что в ней находится устройство дистанционного сканирования бета-ритмов мозга и, таким образом, прилада Хмыря является заодно и детектором лжи.

Короче говоря, врать не стоило. Хмырь производил впечатление человека, который способен три часа рассуждать о преимуществах тонического стихосложения перед силлабическим, а потом выпустить своему собеседнику кишки с помощью «Унимага». С такими лучше быть правдивым.

– Ты почти угадал, – кивнул Августин. – Я либо легавый, либо не легавый. Все зависит от того, кем считать сетевого полицейского.

Хмырь хохотнул.

– Ты – сетевой полицейский?! И на что ты надеешься после этого?

– На то, что ты не опозоришь честное имя своей конторы и толкнешь мне добрый «форсаж» Джирджиса с хорошими хаками.

Хмырь посерьезнел.

– «Форсаж» Джирджиса… С хорошими хаками…

Камера испытующе впилась в переносицу Августина. «Всем, всем нравится хороший антропос Августин и все жаждут узнать, что у него внутри», – подумал он, изо всех сил стараясь не отвести взгляда. Эх, трудно оставаться спокойным, ожидая в любой момент поймать пулю в грудь или лазерный луч в затылок.

– Скажи лучше, – заговорил наконец Хмырь, – за каким хреном все вы лезете в Утгард?

Проницательность Хмыря не удивляла. Удивляло другое.

– А кто еще лезет в Утгард?

– Ну это за сугубо дополнительную.

– Пятьдесят, – брякнул Августин наобум.

– Давай, – неожиданно легко согласился Хмырь.

Хмырь принял от Августина деньги и с чарующей легкостью ударил по клавиатуре своего «Терагерца». Пискнул принтер, и в руках Августина оказалась терпко пахнущая распечатка фотографии человека, сидящего на полу в той же позе, что и он сам, Августин. Ну да, понятно. Зря у него, что ли, видеокамера? Он заодно и базу данных клиентов ведет.

Складывая листок вчетверо и засовывая его в карман, Августин для проформы спросил:

– И давно он заходил?

– Да минут за двадцать до тебя, – пожав плечами, ответил Хмырь. – Но, как говорится, ближе к телу. Есть тут один изысканный «форсаж». Делал для доброго друга. Друга больше нет, а вот «форсаж» остался. Штука.

– Штука? – присвистнул Августин.

У него не было с собой даже двух сотен, но такие тонкости детектор лжи не ловит.

– Она, родимая, – раздраженно подтвердил Хмырь. – Если будешь брать, полтинник скину. На такси. И – краями.

– А откуда мне знать, что это рабочий «форсаж», а не кусок гипсовой блевотины? – тянул время Августин.

– Ты теперь знаешь как меня найти, – пожал плечами Хмырь. – Зачем мне лишние проблемы?

– Покажи, – потребовал Августин.

– Покажу. Только сперва сдай мне свою уродскую пилочку с остатками кровянки. Только не говори, что порезался, когда ногти подпиливал. У тебя группа крови другая.

Да, камера была рентгеновская. И инфракрасная. И черт знает еще какая. С встроенным гемоанализатором, что ли?

Хмырь получил пилочку, которую небрежно бросил на стол, а Августин – заветный металлический цилиндр размером с одноразовый стаканчик.

Открутив крышку, он увидел внутри нечто, похожее на развитой кустистый коралл – стандартный блок виртуальной станции. Все то, что превращает человека в напичканного автоматическими пушками киборга или в бесплотный дух, владеющий магиями трех ступеней, у этого скромного на вид коралла находилось внутри. Так запросто его, разумеется, не увидишь.

– Послушай, Хмырь, я что-то не соображу… У тебя в какую сторону пробор-то? В левую или в правую?

– Чего? – Хмырь инстинктивно дотронулся до макушки.

Августин, за секунду до этого превратившийся в сжатую пружину, выпрыгнул вперед и вверх из такого положения, из которого приличному человеку даже не встать. Впрочем, на то, чтобы не путаться в собственных ногах, Августин потратил не один час своего свободного времени…

Охранная система Хмыря работала неплохо. Но все-таки лазерный луч ударил по пустому месту и, отразившись от специального защитного покрытия – вот почему пол был таким чистым, едва ли не полированным! – ушел в черную воронку улавливателя, на которую Августин уже давно кидал косые взгляды.

Сильный, на совесть поставленный Сергеем Гаспаровым удар Августина должен был выключить Хмыря часа на полтора-два. Но вместо теплой плоти диджейского горла его кулак встретил пустоту, под которой обнаружился лишь твердый металлический стержень каркаса.

Что-то мерзко хрустнуло, посыпались искры. Серая водолазка Хмыря потекла сполохами помех. Спустя секунду его тело растаяло как дым.

«С-сука!»

В опрокинутом кожаном кресле восседал ажурный каркас, снабженный виртуальными очками, двумя типовыми манипуляторами – они изображали руки – и речевым синтезатором. Все остальное было голограммой. Очень хорошо исполненной в техническом отношении, но все же голограммой!

– Я привык заботиться о своей безопасности, – раздался за спиной Августина торжествующий голос. Поскольку никаких предупреждений вроде «не оборачиваться» не последовало, Августин обернулся. Страх получить пулю в затылок был сильнее страха получить пулю в лицо.

Голографический Хмырь не был виртуальной копией Хмыря настоящего. Скорее уж проекцией сладких грез последнего.

В пяти шагах от Августина стоял низенький урод, который не приснился бы редактору рубрики «Правда жизни» в его самом страшном кошмаре.

Левая половина лица Хмыря была обожжена или, точнее, сожрана каким-то экзотическим кожным заболеванием. Длинные засаленные волосы двумя ровными крыльями спускались на его плечи. Глаза у Хмыря были маленькими, колючими, блудливыми. В общем, с такой внешностью самое умное – навеки переселиться в ВР.

Зато в левой руке Хмыря сверкал отличной сталью длинный ствол полицейского «смит-и-вессона». Самое надежное оружие всех времен и народов, не чета ультрамодным изыскам с пластиковыми гильзами или какой-нибудь жидкой гадостью вместо пороха…

В правой же руке Хмыря в лад его смертоубийственному оружию поблескивал металлический цилиндр. Такой же точно, в каком за минуту до этого ковырялся Августин в надежде полюбоваться «форсажем». За спиной Хмыря чернел темный прямоугольник потайного хода.

Хмырь ухмыльнулся, заметив тень отвращения, мелькнувшую на лице Августина.

– Да-да-да, дорогой мой покемон-спайдермен, шаолинь недорезанный. I am that I am^[3] – и другим не буду. А вот это – настоящий «форсаж», который ты получил бы, если бы вел дела как нормальный парень, а не как придурочный кидала. Я не жулик и не убийца. Но, дорогой мой, есть добро, и есть зло, и есть грань между ними. Ты переступил ее и теперь ты на стороне зла.

В разговорчивости Хмырь явно не уступал героям иных интерактивных сериалов. Августин почувствовал себя неуютно в «придурочных кидалах» (хотя для иронии у Хмыря были все основания). И попытался зацепиться за высокие материи:

– Воистину есть добро и есть зло. Но где найти им меру? – закатив глаза к потолку, пасторским голосом спросил он. – И где провести ту грань, о которой ты говоришь?

Хмырь по-крысиному хихикнул.

– Мне нет в том нужды, ибо я есть высшая мера всех вещей. И потому…

Августин понял, что диспут подходит к концу. Ситуация была патовой. Оставалось достойно встретить смерть.

Впрочем, что это значит – «достойно встретить смерть» – Августин не имел ни малейшего понятия. А потому он попросту опустил глаза – чтобы не отравлять последние мгновения своей жизни созерцанием Хмыря.

Глядя в пол, Августин принялся молиться. Молился он как умел – то бишь старательно воспроизводя молитву «Отче наш», заученную еще на школьных уроках «Закона Божьего», как можно ближе к оригиналу.

Однако на небесах быстро вняли неумелым августиновым молитвам.

Откуда-то сверху раздалось оглушительное шипение. Ровный прямоугольник потолка испарился быстрее, чем Августин успел сказать «аминь».

На пол между Августином и Хмырем приземлился человек в оперативной форме Черного Спецназа с автоматом «Мистраль» наперевес. И Хмырь, все же выстреливший в Августина, попал в спецназовца.

Армированный бронежилет из полифертиловых волокон был рассчитан на многие пакости судьбы, но, увы, не на пулю из архаического «смит-и-вессона». Из груди бойца брызнула кровь и его тяжелая, обвешанная амуницией туша потеряла равновесие и завалилась на пол, увлекая туда же находящегося сзади Августина.

Из-под потолка прогрохотала длинная очередь «Мистраля».

Хмырь, разрезанный пулями пополам, упал, наводняя пространство вокруг своей гнилой кровью, хлеставшей одновременно из одиннадцати сквозных ранений. Вслед за товарищами в комнату спустился еще один спецназовец. Бросив суровый взгляд на убитого товарища, он замер, настороженно прислушиваясь.

Потом он подал условный знак, и в комнате появились еще двое.

6

Витасик и Семен, известные завсегдатаям клуба «Каннабис-Суперсекс» как Спец и Лапа, остановились перед дверью с надписью «Не влезай, убьет!».

– А Хмырь не обидится? – спросил Лапа с сомнением.

– Он еще спасибо скажет, – успокоил его Спец, выщелкивая обойму. Он уверился, что она полна, и вставил ее обратно.

– Тогда попрыгали, – сказал Лапа.

Они вошли в тамбур, Спец достал из-за пазухи плоскую коробочку с магнитной присоской и прилепил ее на дверь. На коробочке имелись сенсорные кнопки. Спец сделал умное лицо (то есть прищурился) и нажал кнопки в одной ему ведомой последовательности. Дверь бесшумно отворилась.

Первым, что увидел Спец, была голова Хмыря в луже крови. Вторым – склонившийся над диджеем-хакером человек в черной форме с автоматом «Мистраль». Он, по-видимому, шарил по карманам Хмыря, но убедиться в этом доподлинно мешала консоль компьютера. Спец высадил в него половину обоймы.

Комната взорвалась стрельбой. Лапа был убит сразу же, Спец прикрылся его телом и уложил еще одного.

На семнадцатой секунде перестрелки восьмимиллиметровые пули «Мистраля», срикошетив от унитаза в углу, оторвали Спецу левую руку. Теряя сознание от адской боли, Лапа в последний раз нажал на спусковой крючок…

7

Августин прислушался. Было тихо, если не считать тихого журчания, которое доносилось откуда-то со стороны двери. Августин сбросил с себя тяжелое тело спецназовца и, с радостью отмечая, что его собственная одежда чудом осталась чистой, поднялся на ноги.

В берлоге Хмыря он обнаружил семь тел – возможно, среди них были и живые, но это его интересовало сейчас менее всего.

Кроме тел, в комнате имелись четыре автомата и три пистолета. После колебаний, которые длились не более секунды, Августин поднял «смит-и-вессон» Хмыря и сунул его себе за пояс.

В луже крови валялся заветный «форсаж». Августин поднял и его. Осторожно отер от крови и спрятал в карман.

Потом покосился на хмырев «Терагерц». Посетители, база данных…

Подобрав бесхозный «Мистраль», Августин снял с пояса одного из спецназовцев полный магазин и до последнего патрона высадил его в опрятную белизну системного блока.

Потом Августин направился к потайному ходу, из которого каких-то две минуты назад появился Хмырь, и нажал единственную кнопку, обнаруженную им на стене.

8

В лесу, окружающем водохранилище, на берегу которого располагался релаксационно-оздоровительный центр «Байкал», царила непроглядная тьма. Было тихо. Только изредка треснет веточка под чьей-то неосторожной ногой или по кронам деревьев проползет лиственный шепоток.

Но если бы над центром внезапно зажглось солнце, случайный путник, заблудившийся в полуночном лесу, мог бы наблюдать совершенно неожиданную, сюрреалистическую картину.

Лес был полон людей, мужчин и женщин, одетых в просторные одежды. Десятки, сотни людей. Босые ступни неслышно ступали по траве.

Лесные гости не боялись темноты, не боялись наткнуться на ствол дуба или оцарапать лицо о низкие ветви елей. Они двигались плавно, как призраки. И в их перемещениях, на первый взгляд хаотичных, угадывалась гармония некоторого высшего порядка. Они двигались словно бы в медленном, текучем, изменчивом танце, то высоко поднимая колени, то стелясь над самой землей ласковым морским бризом.

Этот сонный танец длился долго, пока вдруг не оказалось, что все, кто пришли в лес, собрались на краю большой поляны. И тогда в руках у людей появилось оружие.

Армия Хотоя продолжала учения.