– Челобитную подавали? Вон «горластый» вещал, как по писанному, – киваю на оратора.

– Как не подавать. Три раза писали и в руки старому князю Долгорукову вручали, – спокойно ответил Иван. – Мы многим кроме главы Стрелецкого приказа челом били. Только слушать нас не хотели.

Гаврилов неприязненно посмотрел на мнущихся рядом бояр, хотя те уже набрались храбрости и распрямили плечи. Между тем слова стрельца пронеслись по толпе будто волны, передаваемые передними рядами задним. И встречены они были одобрительным гулом.

– Врёшь ты всё, Ивашка! Вы давно крамолу замышляли. А младшего князя Долгорукова просто так убили, – вдруг завопил один из вельмож. – На глазах царевичей на копья его подняли! Ещё и надсмехались!

Это кто у нас такой храбрый? Или лучше сказать – сумасшедший? Интересно, человек понимает, что может возбудить толпу, которая ещё зла и недавно растерзала нескольких вельмож? Или его так воодушевило моё присутствие? А может, просто провокатор?

– Тебе кто слово давал? – произношу достаточно тихо, но Голицын тут же озвучивает на всю площадь.

Пока слова крикуна доходят до народа, надо его остановить. Круглое лицо с глазами навыкате тут же побелело. Какая всё-таки отвратительная рожа у князя Прозоровского. Ещё эта куцая бородка, аки у козла. Вернее, он больше похож на чихуахуа. Память подкинула, что дядя является воспитателем Петра. Какого рожна он делает у Грановитой палаты в весьма интересной компании уважаемых людей?

– Не вели казнить, государь! – возопил князюшка, рухнув на колени. – Испугался я дюже, вот бес и попутал!

Прямо классика жанра. Хоть комедию снимай, только зрители не смеются. И это показное унижение уже начал порядком напрягать.

– Вон церковь рядом, иди и очисть душу от происков нечистого, – указываю на Успенский собор, а сам едва сдерживаю смешок.

Уж больно испуганный вид был у Прозоровского. Демонстративно поворачиваюсь к толпе:

– Встаньте, нечего портки пачкать, – Голицын передал мои слова с явным удовольствием. – Где челобитная?

Ко мне сразу подорвался стрелец в зелёном кафтане, но был остановлен одним из бойцов. Кстати, парни весьма грамотно рассредоточились и даже вклинились в толпу. Случись нападение или давка, у меня появилось бы несколько секунд, чтобы уйти.

Апраксин подошёл к хмурому воину, забрал документ, развернул и передал мне. Вернее, в тубусе было три листа, которые Федька вложил в мою руку. Сначала я обратил внимание на необычную фактуру бумаги, но затем вчитался в текст. Вот зачем марать столь дорогую вещь всякой хренью? На первом листе большую часть изложенного занимал мой титул. Просматриваю второй, затем третий. Наконец удалось понять общий смысл, хотя информация потребует проверки.

– Сто пятьдесят тысяч не многовато? – поднимаю глаза на Гаврилова. – Здесь долгов не за три месяца, а за десять лет.

– У нас всё расписано, государь, – ответил полусотник, но немного запнулся. – Ежели где ошиблись, то пусть дьяки пересчитают.

Сумма действительно огромная! Весь доход казны за прошлый год составил около полутора миллионов рублей. И получается, что долги только московским стрельцам составляют десять процентов от бюджета страны. Наверняка хватает задолженностей перед другими частями и госслужащими. Как тут не вспомнить, что причиной чудовищной коррупции Русского царства была именно несвоевременная выплата жалования? Молчу про то, что денег простому чиновнику едва хватало на еду и одежду для семьи.

И уже при Петре случались разные истории с иностранцами, когда страдала не только репутация, но и безопасность страны. Была ситуация с немцем, переметнувшимся к шведам и нанёсшим нам большой урон. Вопрос в том, знали ли об этом цари? Судя по моим воспоминаниям – да. И причина сложившейся ситуации – обыкновенное безденежье. Вернее, она глубже. Тут вам и долгая война с недостатком драгоценных металлов. Ну нет в России нужного количества серебра и золота. Ещё и неэффективность аппарата, который разросся до невиданных размеров. Я немного обдумал нынешнюю управленческую структуру и просто в шоке. Впрочем, на повестке дня иная тема.

– Иван Михайлович, а ты чего скромничаешь? За людей вон спрятался, – поворачиваюсь к боярам, где стоял Милославский. – Иди сюда, я не кусаюсь.

Митька – дурень! – ретранслировал мои слова, и в толпе раздались тихие смешки. Боярин обильно покраснел, но быстро взял себя в руки.

– Передай челобитную, – приказываю Апраксину, а сам смотрю в бегающие глазки родственника. – Ты у нас заведуешь приказом Большой Казны, тебе и разбираться. Даю неделю на сверку цифр со стрелецкими записями. Надеюсь, времени хватит?

В душе у меня происходит форменное безобразие. Здешняя сущность просто наслаждается моментом унижения и растерянности боярина. Уж больно допёк Милославский вместе с группой сторонников Федю, старательно мешая тому вникать в государственные вопросы. По сути, ребята мутили свои дела и под благовидным предлогом не давали царю в них влезать. А я лично подобного манёвра не понимал и подумывал зарубить махинатора прямо здесь. Иван Михайлович что-то увидел в моих глазах, резко сменив цвет с красного на белый. Прямо хамелеон, а не человек.

– Хватит, государь, – боярин нашёл в себе силы поклониться и встал на несколько ступенек ниже.

Разглядывая людей, я поначалу не мог понять, что меня смущает. Бородой в моём времени никого не удивишь. Пожалуйста вам хипстеры и ваххабиты – выбирай кого хочешь. Да и рост людей определить сложно из-за каблуков на сапогах и высоких шапок. А вот количество рябых лиц и ужасных зубов сразу бросалось в глаза. К местным ароматам я уже привык, ибо сам пах отнюдь не духами. Когда ты ходишь под себя, а тело покрыто пролежнями, то влажная тряпочка душа с гелем не заменит. Но какие же кругом уродцы!

Какая чушь лезет в голову! У меня времени почти не осталось, я держусь только на силе воли. Минут через десять просто свалюсь в обморок, а далее может произойти что угодно. В голове давно шумит, а слабость уже не подбирается, а накатывает волнами, как на причал. Ещё немного – и наш пирс рухнет.

– Слово моё таково! – Голицын снова гаркнул на всю площадь, позабыв о предупреждении, но тут же ойкнул. – Вопросами долгов займётся боярин Милославский. Стрельцы должны со своей стороны предоставить выборных людей для помощи в расчётах.

После этого на площади раздался одобрительный гул, впрочем, быстро прекратившийся.

– Также Иван Михайлович ответственен за определение убытков, нанесённых Золотой палате, – народ сразу зашушукался, а я продолжил: – Сами решайте, будете выдавать украденное или нет. Но Милославский, как глава Дворцового приказа^[7], посчитает причинённый урон. Затем вычтем его из денег, запрошенных стрельцами. Сроку на всё тоже неделя.

Смотрю в сторону бояр, где стоял упомянутый вельможа. Тот выглядел бледно, однако уже перестал трястись, и глазки более не бегали, как у пойманного с поличным воришки. Дяденька уже почувствовал прежнюю силу? К тому же ему подкинули такой рычаг давления, как воровство имущества царской семьи. Или он на этом навариться задумал? А вот это зря!

К чему этот вопрос? Ещё на анфиладе я заметил разбитое стекло и какую-то тряпку, которой там не место. Значит, стрельцы добрались до части покоев и прихватили что плохо лежит. Если что, то стеклянные изделия сейчас весьма дорогие.

Народ вовсю шептался, но без особой угрозы. Здесь я грамотно перенаправил стрелки на воров и бояр. Пусть лаются из-за портянок и стаканов. А теперь самое важное:

– Запрещаю всем служилым людям покидать Москву без особого дозволения. Надобно провести расследование и найти убийц с подстрекателями. Судить буду самолично и открыто. Тех, кто решит бежать, приказываю считать виновными и доставить обратно в кандалах, – после донесения моих слов Митькой, над площадью снова повисла тишина. – Старшим дознавателем назначаю князя Василия Голицына. Он будет докладывать мне о следствии. Коли у стрельцов возникнет подозрение в несправедливости действия бояр, то выборный получает право передать жалобу напрямую царю. Чуть позже я назначу человечка, который займётся этим делом. Хотя чего тянуть? Иван Гаврилов сын станет докладывать о происходящем вместе с князем. Иначе кто-то опять решит нажиться на страданиях служилых людей. А я того не узнаю.

Вот это по-нашему! Это я про хорошего царя-батюшку и бояр-кровопийц. Судя по всему, ход удался, и получилось сбить градус напряжения. Ну и старый римский способ – разделяй и властвуй – никто не отменял. Он действенен во все времена. Главное – не перемудрить, как Павел I. Тот начал принимать челобитные от народа, напугав дворян, за что получил табакеркой по лысине. Здесь вроде табак не нюхают, но могут просто прирезать, сказав, что так и было. Нравы сейчас простые.

Думаю, я сильно подставил полусотника, сейчас растерянно хлопавшего глазами. Он ведь получил доступ к царскому телу, что позволено узкому кругу людей. Вон и бояре уже оценивающе поглядывают на стрельца.

– А пока расходимся, православные. Вы таких дел натворили, что на десять лет вперёд хватит.

Народ снова зашептался, но явно в позитивном ключе. Никто не орал «Спасибо, отец родной!», но и количество злых лиц поубавилось.

Вдруг раздался новый гул.

– Патриарх! Патриарх! – пронеслось над площадью.

Угу. Явился, не запылился. До подворья, вообще-то, рукой подать, но ни одного попа я в толпе не видел. Значит, никто даже не попытался успокоить людей.

Народ начал креститься в ответ на расточаемые благословения Иоакима.

– Несите меня в палаты, – приказываю рындам.

Парни дружно схватили кресло и рванули к носилкам. Пусть моя спина станет ответом на трусливое поведение патриарха. Уже на анфиладе я незаметно повернул голову, насладившись происходящим. Растерянный Иоаким в сопровождении свиты стоял перед лестницей. Его ещё и бойцы не пускали, нанеся дополнительное оскорбление. Ничего, будет ему уроком на будущее. Кстати, Федя главпопа тоже недолюбливал. Вернее, отношения с ним начали стремительно портиться. Уж больно рьяно тот лез в государственные дела, в том числе мирские.

Но главное – стрельцы задвигались, собираясь расходиться. Значит, первый раунд остался за мной. А это почти победа!