Потом Лома вывел картинку на монитор, и я увидел тихий ужас, окруживший наш корабль, утонувший в какой-то протеиновой, агонизирующей ловушке, защита корабля, стирающая в пыль многокилометровые метеориты, едва справлялась с безумием, окружившим нас со всех сторон. Это нечто, одновременно похожее на море червей и на волосы гигантской медузы, швыряло наш кораблик, как английский таун, перед тем, как погрузить его в стихию земного океана. Двигатели молчали. Я понимал, что аварийный реактор не вечен, он и так работает на уровне перегруза. Надо добраться до командного пункта запустить основные двигатели корабля, подключить корабельный компьютер. Я не знаю, что произошло, но на мониторе, вся много тысячная команда, включая командора, превратилась в пепел, на корабле был пожар, сгорело всё, что могло сгореть. Остались только пробы в сейфе. В закрытых верхних блоках погибли все, осталось несколько фрагментов скелетов и тени, как будто внутри корабля взорвали термоядерный заряд. Выяснять будем потом. Главное запустить двигатели. Я мчался в зал управления кораблём, механически перекинув рубильник, подключив корабельный компьютер. Откуда я знал, что без корабельного компьютера не включить двигатели? Потом, потом, я понял, что мне кто-то помогает снизу. Значит не все погибли. Я сразу ощутил себя в нескольких местах, я видел, как трещит корпус корабля, от атак извне, непонятной субстанцией, кто-то продувает двигатели, загрузился корабельный компьютер, дан предупреждающий сигнал на запуск двигателя, не выдержала защита, пропустив нечисть внутрь корабля, сработала защита на закрытие шлюзов. Я нажал на стартовую кнопку, и корабль взлетел, легко слушаясь руля, под моими руками, которые даже аэромобиль не научились нормально водить. Всё-таки это нечто, чуть не повредившее наш корабль, было больше похоже на медузу. Силой двигателя порвало её ядовитые щупальца, как выйдем за пределы стратосферы, надо будет от них избавиться и заняться ремонтом корабля. Честно, откуда я это знал? Такое ощущение, что я в прошлой жизни, или в будущей, только и делал, что пилотировал корабли подобного типа. Корабль вышел в стратосферу планеты, но и здесь нас пытался кто-то атаковать, но защита корабля справляется, усиленная энергией основных двигателей. Я с опозданием отдал приказ компьютеру на применение военных бластеров в отражении любого противника, приблизившегося к кораблю на сто метров. Движение корабля выровнялось, его перестало болтать. Мы вышли в море вакуума, и я дал команду на перевод части основных двигателей в дежурный режим. Корабль, как большой спутник, плыл по орбите над планетой, так напугавшей нас. Пришло время успокоиться и подвести итог. Где мы, кто мы и зачем мы здесь. Корабельный компьютер сообщил, что вышло со строя восемьдесят процентов всех видеокамер и датчиков, от тепловой атаки и жёстких рентгеновских лучей неведомого объекта, отсутствие обслуживающего персонала девяносто три процента, перечень повреждений, количество исправной робототехники… Главное, что холодильники выдержали, видимо эта атака неизвестного объекта была кратковременной. Первыми к холодильникам добрались мои питомцы. Я приказал компьютеру приступить к ремонту корабля, с дезинфекцией повреждённых отсеков. Скоро стали в корабельном актовом зале стали собираться выжившие члены некогда большой команды. Среди спасшихся был один врач, перед аварией, спустившийся по вызову в самый нижний сектор к мотористам. Он занялся организацией и спасением раненых. К вечеру в живых осталось сто пятьдесят шесть членов экипажа, и два туриста и обжоры, которых мне собственноручно пришлось доставать из блока питания.

Глава 2 Школа полубогов. Тюрьма создателя

Я уже не верила, что эта учёба, когда – ни будь кончится, меня, как маленькую невоспитанную школьницу отчитывала какая-то головёшка, не вытаскивающая длиннющую сигарету из зубов. Оказывается, она так дышит, и управляет одновременно двумя галактиками, в которых уйма звёзд и планет. Я уже не знаю, сколько прошло времени с того дня, как я подписала контракт с одним из кураторов Млечного пути, но преподаватели успокоили учащихся, что по окончанию нашего обучения, они обнулят время, проведённое нами за партой, и вернут нас, приблизительно, в тот час, откуда нас взяли. Только они не сказали какова погрешность и цена этого «приблизительно», но мы знали одно, что нас готовили к управлению звёздными галактиками, и вряд ли будет время, чтоб посетить своих друзей и близких. В своих галактиках нам придётся решать все вопросы единолично, времени не будет для оказания помощи, если случится разбаланс системы или изменятся орбиты управляемых тобой объектов. Мы скрупулёзно изучали все аварии во вселенной по вине управителей. Мне, как землянке приводили в пример Пана, которому был доверен сектор Млечного пути. По его вине, планета Фаэтон сошла с орбиты и произвела большие разрушения в Солнечном мире, и только усилиями соседей и их слаженными действиями, удалось предотвратить катастрофу в самой сложной, из густонаселённых, различными объектами, галактик. Я выслушивала холодную лекцию специалиста, которая умышленно не сказала, что во время аварии погибло три планеты вместе с народами, заселявших их, превратив их в пояс астероидов. Эта авария коснулась не только Солнечной системы. Никак не могу привыкнуть к тому, что жизнью живых существ привыкли пренебрегать, едва оторвавшись от простого народа, отдавая предпочтение не материальному. Головёшка, как прочитала мои мысли, не хочешь, чтоб гибли живые существа, учись правильно управлять доверенной тебе галактикой. На любой планете, где есть разумная жизнь – свои кураторы, которые обязаны подчинятся тебе, Втора. Головёшка назвала меня по имени, это равносильно, что в угол поставить строптивого ученика, которого запомнили, чтобы с пристрастью испытать на экзаменах. Я уже более двух тысячелетий передвигаюсь по всему звёздному небу, от созвездия к созвездию, от галактики к галактике, впитываю мудрость существ, называемых полубогами, которые, всего лишь, исполняют волю создателя, не допуская пробоев, способных взорвать весь созданный мир. «Бог, не скрывал, что он тоже может ошибаться», – говорит нам учитель, похожий на гигантского индюка, управляющий одной из спиральной галактик, – наша задача помочь ему исправить эти ошибки. Я механически слушала, и не думала, что не пройдёт и полгода, как я буду вспоминать каждое слово этой мудрой птицы, считая его тезисы, во времена ученичества, простой преподавательской демагогией. Экзамены. Наконец мы дожили до экзаменов. Нет, нас ещё не допустили до управления галактиками. Нам смоделировали простые звёзды с одно планетной системой, произвели для каждого экзаменующегося ряд возмущений, и мы, как обыкновенные регуляторы, должны были ликвидировать колебательный процесс, управляя звездой или планетой. Для меня это показалось просто, это равносильно, что остановить шарик, привязанный к резинке. Я даже мысленно представила резинку между планетой и солнцем. Как не хитрили преподаватели, а я лучше всех справилась с заданием. Наверно поэтому меня бросили на стажировку, на край вселенной, в спиральную галактику, с созвездиями блуждающих звёзд. Куратором у меня был худой и эксцентричный головастик, жёлтый и похожий на наркомана. Я даже не предполагала, что это представитель самой древней звёздной цивилизации, некогда заселявшей половину звездного мира. Эта галактика постоянно находилась в дисбалансе, орбиты планет меняли свои направления произвольно. Шеф, это было настоящее имя моего наставника, постоянно был в движении. Я даже не знаю, спал ли он, когда – ни будь, мне казалось, что приди я в любое время суток, увижу его дёргающимся за пультом, похожим на электронный музыкальный орган. Он был сумасшедшим немного, этот Шеф, каждый раз встречал меня словами:

– Добро пожаловать в мир хаоса.

Он мне рассказывал всё о своей галактике, как футбольный комментатор, описывая своё влияние на звёздное небо, говорил, что нужно научиться жить, как эти капризные звёзды, приспособится к их эгоистичным требованиям, научится предугадывать их ненасытные желания, чтобы держать их в узде, используя их слабости. Шеф был фанатиком звездного управления. Через три месяца наблюдений, он начал меня частично подпускать к пульту, поначалу у меня не всё получалось, я делала грубейшие ляпы, допуская столкновения звезд и рождения сверхновых, наставник терпеливо уравновешивал систему, стараясь успокоить меня, потом подробно описывал мои ошибки. Через полгода он уже мог не смотреть на галактику, а я успешно занималась аэробикой, ногой пододвигая бутерброды, потому, что руки постоянно были заняты. Наставник дал мне лестную характеристику. Я успела увидеть, как приехала его жена, со старшим сыном и они поделили пульт, и тогда я увидела, как играют профессионалы на звёздной светомузыке. Шеф признался честно, что согласился на интерна, чтобы дать возможность отдохнуть жене и сыну. Только его характеристика мало помогла, был ещё экзамен, посложней, с живыми звёздами и не с импровизированным пультом. Я справилась, я выдержала экзамен.

***

Мне достался билет не с галактикой, а со звёздной системой Лебедя. Это была не простая, но успокоенная система, без особых колебаний, относящаяся к стабильным. Если бы я знала, что она слабо изучена, таит в себе столько сюрпризов, то наверно отказалась бы от жребия управления Лебедем. Я сначала думала, что меня ожидает с десяток звёзд, из которых самая крупная – Денеб. Когда я прибыла к месту постоянной работы, взглянула на покрытый многовековой пылью пульт, на звёздный монитор, раскинутый для образного обозрения в полусферу, я ужаснулась от количества объектов: здесь одних звёзд было более сотни, скрытых, спрятанных туманностями, пережёванных и выплюнутых чёрной дырой соседней галактики. Так что, мне достался не Лебедь, больше похожий на курицу в мечтах звёздного интерна, а целая птицефабрика, заселенная неизвестными объектами, которые не подлежали классификации. У меня на теле засветилась подпись бога, который вместе с жезлом легата, висевшим грузом ответственности на цепи, окутавшей мою шею, давало мне право на управление божественной колесницей, стоящей на выходе из зала управления галактикой. Колесница представляла из себя прозрачную сферу, цельную, без каких – либо окон и дверей, меняющую свет, по прихоти создателя, и абрисом, отделяющая себя от окружающего мира. Мне она напомнила огромный мыльный пузырь, переливающийся под светом искристых лучей солнца и готовый, либо лопнуть от малейшего неосторожного прикосновения, либо поглотить внутрь себя что – ни будь бестолковое и ненужное. Я уже устала ругать себя: ну дура, я дура! И этого Лебедя мне подсунули, пряча улыбки и глаза, эти звёздные шарлатаны. Я вспоминала всё, что говорили мне преподаватели о этих шарообразных колесницах. Сделаны они из самого крепкого материала вселенной – из сплава мысли и желания. Управляются легко, входи и управляй, если хочешь отдохнуть от утомительных дел, чтоб тебе никто не мешал, влетаешь в любую звезду, и она экранирует тебя от нежелательных раздражителей. Всё очень легко и просто! Я тогда ещё задала вопрос этой улыбающейся туманности, состоящей из мириад, похожих на энергоноидов:

– А, что, если кто нападёт на этот воздушный шарик?

Мирта не прекращая улыбаться, ответила глупой сверхлюбопытной землянке:

– Получит самый достойный убийственный ответ – Любовью.

Я не стала задавать больше вопросов инопланетному наставнику, похожему на приведение, чтобы не показаться смешной другим ученикам, и на меня не показывали пальцем, на звёздных переменках. Для себя я сделала неутешительный вывод из этой беседы:

– Если тебя любят, то значит медленно убивают, разрушая твой мозг и раня смертельно сердце, добиваясь проникновения в твоё тело.

Я услышала ехидный хихикающий смех в ментале:

– Втора, не то, совсем не то.

Я узнала Гремми:

– А, ты, что здесь делаешь?

Мне было приятно, что кто-то из своих находится рядом.

– Я по соседству с тобой, на курсах.

Потом, сколько я его не вызывала, Гремми не отвечал, только спустя два тысячелетия я узнала, что мой друг, курирующий работу самой Смерти на Земле, трагически погиб в маленьком созвездии рядом с Альдебараном. Экскурс в прошлое мне не помог, я никак не могла войти в этот мыльный пузырь, он, как строптивая лошадь, отпрыгивал от меня, а я, как дура, гонялась за ним по всему звёздному небу. Честное слово, я готова уже была пойти пешком, на обследование этой шипящей и пугающей клювом птицы, а дальше пусть что будет. Потом села, сосредоточилась, представила, что хочу попасть внутрь этой сферы. Открыла глаза, а я уже внутри экипажа. Я поняла, что всё неправильно раньше делала с этим пузырём, просто надо было закрыть глаза, чтоб мыло не попало. Пузырь рассмеялся. Я огляделась. Я плавала стоя в сфере, внутри какого-то тумана, меняющего время от времени свой цвет, не было больше ничего, не кнопок, ни пультов, не руля, ни штурвала с камбузом. Всё что находилось за пределами сферы, было видно чётко, я даже могла увеличить или уменьшить до бесконечности любой обозреваемый объект, приблизить или удалить его на любое расстояние. Я поняла – колесница бога, это был пульт дистанционного управления, а так как сделан он из сплава мысли и желания, то и управлялся он только мыслью и желанием, как в сказке – По Вториному велению, по моему хотению. Я улыбнулась, вспомнив своих друзей. Я только представила двойную звезду Альбирео, венчающую доверенное мне созвездие, как сфера очутилась в месте влияния этих огромных звёзд, они притягивали к себе астероиды, кометы, планеты и их спутники, поедая этот «комбикорм», соревнуясь с чёрной дырой, вплоть подступившей к созвездию. Чёрная дыра – этот символ ненасытности, ворующий крохи со стола гордой птицы, явно страдала перееданием, изредка изрыгая подогретую пищу, которую не в состоянии была переварить. Находясь всего в нескольких парсеках от клюва этой птицы, я увидела весь процесс её кормления, и не стала оставаться, для подсчета мелких объектов, привлечённых в созвездие со всей вселенной, они, как просыпанное зерно, со временем все окажутся в клюве огромной птицы, любящей много и вкусно поесть. Кто говорит, что Космос – это безмолвие и холод? Космос – это книга, которую нужно уметь читать. Я без сожаления покинула голову этой птицы, возвращаясь в зал управления, прихватив по пути маленький звёздный пылесос, ещё не успевший стать взрослой чёрной обжорой. Предстояла генеральная уборка, в месте, где мне придётся работать последних несколько тысячелетий. Я её решила начать с пола, приготовив швабру, тряпку и ведро с водой.

***

Среди выжившего персонала было несколько инженеров, врач, два химика и один учёный, числившийся, как гость, приглашённый компанией. Учёному была отдана туристическая каюта, чудом не повреждённая аборигеном – агрессором, этой недружелюбной планеты. Я сидел в центре управления кораблём, переваривая весь объём информации, свалившийся на мою голову, за последний день, даже мои измененные гены, не могли мне помочь в этом танталовом труде. Когда я за спиной услышал лёгкое покашливание, сначала подумал это бонсай балуется, растение освоило подражание человеческому голосу, и словно говорящий попугай, пользуясь цирковой невидимостью, пугало всю команду исследовательского корабля. В ассортимент этого шутника входили реплики из фильмов ужасов, и из смеси старинных мультфильмов для детей. Представьте моё состояние, когда я захотел утолить жажду, а над головой голосом злодея Чебурашки:

– Не пей водицы, Шапокляка, из стакана, которого я замерил земляными червяками!

На этот раз мне посчастливилось лицезреть перед собой существо, похожее на нарисованного Карлсона, только без пропеллера. Он представился:

– Кх-м, к-хм. Дормидонт Поликарпович!

Я чуть под стол не сполз, но постарался взять себя в руки, сделал серьёзное официальное лицо:

– Ну, и?

– Я бы хотел посоветоваться с корабельным компьютером. У меня не сходятся координаты нашего местоположения, по моим расчётам здесь должна быть огромная звезда, а мы находимся внутри этой звезды. Абсурд, я понимаю.

Я понял, передо мной, как раз, был тот самый учёный, который заканчивал список оставшихся в живых на корабле. Как-то получилось так, что я негласно стал во главе этого погорелого сообщества. Я разрешил учёному пользоваться базой данных корабельного компьютера, и переключился на контроль ремонта корабля. Проблема возникла с удалением оборванных щупалец медуз, в повреждённых блоках корабля. Они успели пустить споры, которые вросли в металл облицовки, и только после применения плазменной обработки металлических поверхностей, можно было, с неполной уверенностью, говорить о том, что дезинфекция корабля произведена. Роботы ежедневно сканировали восстановленные и обеззараженные районы корабля, но мне уже было известно, что не только я, со своей непонятной инфекцией, а и все остальные, оставшиеся в живых, сущности, в том числе и люди, на вечно приговорены быть заложниками этого корабля, без права посещения заселённых объектов. Не заселённых, к сожалению, тоже; уж, сильно агрессивно вела себя нечисть этой планеты. Нужно было разобраться, как бороться с этим нечто, сделавшего нас изгоями вселенной. В состав корабля входили жители пятнадцати звёздных систем. Сам я не имел права принимать решение, свои догадки и размышления я хотел вынести на общее собрание, только нужно было это правильно обосновать. Первоначально, не понимая того, в какое дерьмо мы вляпались, мне хотелось вырваться из этого ада и поскорее смыться домой. Но нельзя! Мы опасности подвергаем родные системы, не разобравшись как обезопасить их от этой гадости, которая кишит на планете, под кораблём, выбрасывая в атмосферу протеиновые протуберанцы. Карлсон, с лохматой причёской, прибежал, возбуждённо махая перед своим носом распечаткой компьютера:

– Вот, вот! Я не ошибся, правильно рассчитал координаты, мы находимся в заднице Лебедя, где должна быть звезда Денеб. Компьютер подтвердил это.

Я оглох от его крика:

– У кого мы в заднице находимся? Что там должно быть? И кто там кого Денеб?

Мои мысли плавали совсем в другом направлении, и мне не интересно было местоположение корабля, когда я точно знал, что эта задница под нами, и мы из неё не скоро выберемся. Я не придал значения словам учёного, а зря! Я разрешил этому Поликарпу, или как его? Пользоваться корабельным компьютером по его желанию, когда он хочет, открыв доступ, на правах пользователя. Он, фактически, пропадал в, соседнем с центром управления, блоке, не беспокоя лишними вопросами меня.

***