А Завсеха даже внуков пережил, и жена не стала дожидаться, когда он её отпустит, ушла, и больше не вернулась с Земли, в сказочное королевство Истины, дающее ей молодость. Не к кому, и незачем было возвращаться. Ты Света, молода, и луну считаешь красивой!? В Испании в горах живёт народ, который, если хочет обидеть своего врага, говорит, чтобы их жёны не знали любви, и были в постели холодны со своими мужьями, как луна. Тяжело быть луной, то старой, то молодой, то полной, то худой – вот какую участь уготовил шайтан для бабушки.

Дядя Лёша замолчал. Грустный конец получился у сказки, совсем, как у Андерсена. Светка, не скрывая слёз, плакала, крупные росинки скатывались с её покрасневших глаз, падая на пол, отражая вечернюю луну, над потемневшим лесом. Я незадолго, перед тем, как нашел работу в лаборатории, встретил дедушку Завсеху. Он шел в сторону поселкового кладбища и нёс цветы, у него была длинная борода мудреца. Наверное, ему удалось снять проклятие шайтана. Это была моя последняя встреча со сказочным русским богатырём, победившего неприятеля грозным волшебным оружием.

***

Наконец, день любви настал, осыпались колючки на гигантских стволах, странной злобной растительности, похожей на земную крапиву, покрывающую почти всю планету; с орбиты корабля она казалась нежной серой травой-муравой, которая, под влиянием воздушных потоков, шевелилась, переливалась, тёрлась друг о друга, лаская взгляд, как гигантское поле степного ковыля. Но какими же объёмами обладала эта мирная травка, если, даже с космоса, можно было рассмотреть каждую травинку, каждый изгиб её, вросшего в тело планеты, ствола. Хорошо, что у нас было достаточно времени, и мы успели найти оптимальное посадочное место, до мельчайших подробностей, спланировав десантирование, усиленными дополнительными двигателями, капсул. Планета ждала нас! И мы готовы были ко встрече. В две капсулы можно было поместить весь экипаж корабля, но это было не разумно. А так, как все хотели ступить на неизведанную планету, просто размять ноги, то решили организовать экскурсию в два этапа. Половина команды летит сейчас, половина в следующую смену. Разведчики, прилетевшие вчера с планеты, убедили нас в безопасности мероприятия. Действительно трава не подвергала нас опасности и разнообразная живность, вылезшая на поверхность планеты из пещер, щелей и оврагов не проявляла агрессии, по отношению к нам. Соблюдалось какое-то табу на убийство, на поверхности планеты, вошедшее корнями в мозги каждого существа, не зависящее от силы, или кровожадности, встречающихся нам монстров. При беглом взгляде, вся эта многообразная планетная фауна, которую ещё предстояло изучить учёным и дать название каждой сущности, с подробным описанием рациона и вкусовых предпочтений, не должна была существовать, и её было настолько много, что разбегались глаза в этом уродстве, чтобы описать, какой-либо, отдельный вид. Горстка людей утонула среди огромных существ, перед которыми самые большие динозавры, которых мог представить человек Земли, казались бы игрушкой из шоколадного яйца киндер – сюрприза. Рядом, мимо нас пробегали существа меньше корабельных десантников, а самые маленькие, похожие одновременно на мух и сказочных фей, обнажающие совсем не сказочные зубы и жала, летали перед нашими лицами роями. С расщелин вылезли существа, имеющую пугающую яркую окраску, с телами, переливающимися на солнцах, похожие на светлячков, они как пёстрые змейки, выглядывали из – под земли, не рискуя вылезть на поверхность и смешиваться с этим феерическим разнообразием ужаса. Неосведомлённым, нам было невдомёк, что эти, по – своему, симпатичные пёстрые уродцы и были самой грозной ошибкой создателя, и в той части тела, что была спрятана под землёй, в большом шарообразном сосуде, который таскали эти светлячки на спине, был заключён яд, способный уничтожить живность любой планеты, в считанные секунды. И они, не вылезли из щелей, потому что боялись нарушить это хрупкое перемирие. Трава, как гигантские змеи, тёрлась друг о друга, создавая звуки, похожие на трение ластика о стекло. Любое описание землетрясения, не могло сравниться с любовными ласками стволов гигантских растений. Не о каком дальнейшем исследовании планеты речи не могло быть, достаточно визуально посмотреть на штормящее море гиганта. Мы, как и миллионы существ, собрались, на отвоёванном самой природой, у планетной флоры, участке скальной почвы, и все чего-то ждали, наблюдая за экстазом травы. Вдруг растение задрожало, прокатился всеобщий вздох. Растение стихло, несколько раз дернувшись в конвульсиях, и над поверхностью успокоившейся травяной массы, появились бутоны оранжевых цветов, вся планета зацвела, превращаясь в ковёр из гигантских букетов. Под действием света, цвет этого великолепия начал меняться, превращаясь из оранжевого в синий, переливаясь всеми гаммами цветового растра. Бутоны, всё больше и больше раскрывались, медленно, как лилии на заболоченных просторах центра России. Рога инопланетных существ, как антенны были нацелены на выросшие цветы, и как только, из цветов посыпалась пыльца (или споры, как результат этого спаривания травы), похожая на крупные страусиновые яйца, началось движение всей нечисти, столпившейся на маленьком участке почвы. Вмиг, серая поверхность травы, почернела от атаки уродов. Все хватали яйца, не сдерживаясь, разбивая их на месте, клювами, копытами, жалами. Мы тоже попытались разбить одно яйцо: это было не просто, оно пружинило, как резиновый мячик, как яйцо из кладки змеи или ящерицы. Наконец нам удалось его вскрыть с помощью штык-ножа, первым рискнул попробовать инопланетную начинку учёный, из туристов, Поликарп, который. Он понюхал яичницу, она пахла цитрусом, взял на палец немного, начинка, по виду, была похожа на паштет, попробовал, потом сделал вид, что проглотил кактус, даже сымитировал отплёвывание, вызывая рвотный эффект, потом вывалил всё содержимое яйца… себе в рот, схватился за горло и рухнул на поверхность, чуть не раздавив одну из змеек, если бы его не подхватил уродец, похожий на летучего зайца, рудиментарные крылья, которого, начинались над головой, как у моли. Мы все, с ужасом смотрели на это представление. Карлсон понял, что пересолил борщ, или переборщил с солью, вскочил с земли и как сумасшедший, по головам местной публики, побежал за, падающими с цветов, яйцами. Он ковырял их ножом, съедая на ходу, действуя острым лезвием, как ложкой. Мы смотрели на него, как обезьяна смотрит на посетителей зоопарка, и когда этот шок прошёл, то команду, столпившимся строем военных подводников, членам нашего экипажа давать не нужно было. Через час, когда время первой смены истекло, и вторая смена уже ждала у окуляров корабельных телескопов, глотая слюни, подкатившие к кадыку, весь состав десантников выглядел, как беременные пингвины, переевшие торта, на день рождении деревенского цирка. Собралась вся смена, только не было Карлсона. Для таких людей не существует дисциплины. Я не имел представления, где искать этого оболтуса. Все улетели, я остался, чтобы провести инструктаж новой смене десантников, в надежде, что у Дормидонтовича появится совесть, и он сам вылезет со своего схрона. Мне было не до шуток, его дурацкие кривляния, переросшие в идиотские прятки, били по остатку нервов, после катастрофы корабля, в которой мы, волей судьбы, оказались в таком месте, из которого обратного пути к дому не существует.