Глава 2. Крутой поворот сюжета

Стучат копыта, тук-тук, тук-тук по старой римской дороге, или не римской – кто ее знает. Зачем-то меня дернуло взять лошадь, а не сесть в повозку к местному представителю финно-угорского народа, как назовут их несколько веков спустя. И теперь лошадь неторопливой рысью шла по направлению к Замку практически в полной темноте.

А должна бы, наверное, нестись галопом, неся на себе гордого седока в сверкающих доспехах, которые освещают все вокруг, даруя свет истины местным землепашцам, коих, к моему счастью, уже второй день не наблюдалось. Я ощупал седельную сумку, лошадь фыркнула, видимо почувствовав слабину в твёрдом намерении хозяина загнать ее в могилу.

– Ладно, Адель, я ж не изверг всё-таки, – сказал я ей на ухо не очень уверенно.

Во-первых, скорее всего, ее звали не Адель, а во-вторых, русский язык ей на королевской конюшне в Стокгольме не преподавали. Но мне как-то полегчало. До назначенного сеанса связи в окрестностях Сайменского канала оставалось полчаса яркой оглушительной тишины.

Животина радостно замотала гривой и начала заворачивать в сторону еле слышного говорливого переката воды у прибрежных валунов, наверное, метрах в пятистах. Проступали вершины сосен, звезды уступали зеленовато-синий северный небосвод свечению за горизонтом. До рассвета оставалось ждать минут пятнадцать.

Я слез, кряхтя, с кобылы, накинул поводья на сук и отправился за водой, со стороны представляя это презабавное зрелище: сутулый человек в лёгкой кольчуге и в подбитой мехом накидке, с небольшим мечом в ножнах вроде «жала» Бильбо Беггинса, с совершенно ярким и режущим диссонансом светодиодным фонариком во лбу. Когда я шел обратно с полным кожаным ведром воды, фонарь пришлось погасить, чтобы прямым лучом не свести с ума и так настороженно храпевшую Адель.

Скоро, лет через четыреста с хвостиком, здесь будет шоссе. После небольшой развязки дорога прямой стрелой уйдет на Хельсинки и далее, образуя балтийский коридор. И поймать сигнал сразу минимум трех базовых GSM-станций здесь можно будет без труда. Но не сейчас.

Сейчас, проклиная Экселенца с его аутентичностью, я полез повыше на ближайшую сосну. С семиметровой высоты уже виден был краешек Солнца, расчертивший изумрудный оттенок неба теплым водопадом первых лучей. Я сощурился от удовольствия, как кот. Сразу стало тепло и захотелось посидеть на этом суку минут десять, заснуть, заснуть… Шишка! Шишка треснула мне по макушке, и, посмотрев наверх, я увидел белку. Обыкновенную, рыжую. Она кокетливо прикрылась роскошным хвостом и, судя по всему, ждала меня там уже давно. Наши глаза встретились. Она совершенно спокойно держала в лапах еще одну шишку, и я сразу понял, что надо лезть обратно. Забросив антенну по типу белорусских партизан повыше, я быстро полез вниз.

За последние четыре столетия технология Базы ушла далеко вперед. И то, для чего нам в середине десятых годов нужен был какой-никакой электронный монитор, в середине шестнадцатого века превращалось в проблему. Единственный гаджет, который мне дали на складе, я снял с головы и открыл водонепроницаемый кожух. Покрутив колесико и, наконец, добившись чистого свечения зелёного индикатора, я приготовился слушать ценные указания Верховного. Они могли мне действительно серьезно помочь, ибо кроме того, что я уже и так сделал, я не знал ничего, то есть инструкции на этом месте кончались. А каким образом мне попасть внутрь Замка, кем представиться и, в конце концов, где жить, я совершенно не знал.

От громкости божественного голоса Верховного Адель дернулась у сосны, оторвавшись от водопоя и прядя ушами.

– Вольдемар, чего у тебя там так темно?

Оказывается, в хреновине была встроена камера. Ответного экранчика, хотя бы и с мышиную задницу, там не предусмотрели. Ладно, зато громогласный рык шефа был убедителен и с лихвой перекрывал недостатки интерактивности.

– Утро, Экселенц. Очень ранее утро, хоть глаз выколи, – я покосился наверх, где на меня с невидимым озорным любопытством пялились два черных зрачка между ушек с кисточками… – Я вас слушаю.

– Король Густав Ваза, обладатель твердой руки, реформатор, не забывает также о состоянии обороны на юго-востоке своего пока еще государства. В 1555, в мае, а именно сейчас мы с тобой и разговариваем, с целью проверки оборонительных укреплений он посетит достославный Выборг. Одному мне известно, зачем, а главное, кто ж его, стервеца, надоумил изменить историю, да так, что все лучшие сотрудники теперь работают на тебя…

– Уже хорошо: будет двор, будут дамы, балы, интриги, турнир и обязательно кого-нибудь прибьют в темном углу, – я начал бурно радоваться. – А я чуть не улетел в ботинках не по моде, хорошо Алисочка меня остановила. Жаль, что продолжение нашего разговора убьёт, скорее всего, саму возможность насладиться мне всем вышеперечисленным.

– Ничего, повеселишься, если сделаешь все в соответствии – слышишь, в полном соответствии – со Сценарием! А он тебе известен из школьного курса истории. Никогда сын новгородского князя, тщедушный и избалованный Милослав, не женится на пятой дочери шведского короля. И тем более ни при каких обстоятельствах она не попадет в руки этих московских стрельцов, – динамик хрипел от натуги, я послушно моргал глазами, все было как всегда. – Въедешь через нижние ворота, там безопаснее. Иди прямо в дом Наместника. Найдешь там Магду на кухне. У нее недавно супруг помер, короче, она там ждет порученца стражи, ты он и есть, собственно, – голос Верховного понизился до шепота, но я все равно расслышал, – Завидую я тебе: скольких туда отправлял к ней за последнее время, никто не жаловался.

Стало мокро, и туман растекался от Саймы. Мы с Аделью плелись в его сумраке, плюнув на мое первоначальное желание увеличить скорость. Вернее, это было ее решение наплевать на сроки. Благородное животное никак не реагировало на мои робкие и не очень удары по бокам, восклицания «Но, пошла!», а также задабривания яблоками и две честные остановки на водопой. Однако в моей голове все двигалось со скоростью курьерского поезда.

Можно сказать, что сверхзадача, она же легенда, она же… конечно, существовала, но далее все было покрыто сплошным туманом. Одно было ясно наверняка – Густав Ваза был озабочен. И не просто войной, податями и другими также обязательными и утомительными занятиями, а совершенно нетипичной, можно сказать, для него ситуацией – поиском лучшего жениха для своей дочери, несравненной Хелены Эстрельской, принцессы земель восточнее Северных озер, получившей по наследству управление населением четверти Шведского королевства и обитавшей в основном на болотистых чухонских наделах.

Вышеозначенная Хелена, по слухам, была молода, дерзка, любила носиться верхом по окрестным к Замку полям в мужском платье, а также разоблачаться в летнюю жару, предаваясь беззаботному омовению в реке, которую позднее назовут Невой.

И вот ведь незадача: через пару дней ее досточтимый папаша вознамерился в славном городе Выборге совместить инспекцию фортификационных сооружений со смотринами и процедурой сватовства своей прекрасной, но, по его мнению, совершенно непутевой дочери, которую он любил больше себя самого, забываясь от отцовской нежности и не думая о том, что его маленькая дочурка уже выросла. Последний неоспоримый факт совершенно не укладывался в его венценосной башке. И так бы он и дарил ей куклы, деревянных коней и игрушечных солдатиков, если бы внезапно не поступило два взаимоисключающих предложения. Но если визит Милослава, а также размер свадебных даров и секретные протоколы с торговыми преференциями были уже согласованы, то неожиданный посланник царя Ивана должен прибыть в выборгский замок через три дня-и совсем нежданным гостем…

И я должен его остановить. В противном случае по Сценарию началось бы что-то совсем уже непотребное. Ведь это был только повод. Циничный по форме и содержанию отказ Хелены в присутствии многочисленных гостей должен спровоцировать дружину князя устроить резню в Замке, а стремительный бросок рыскающего на границе стрелецкого войска истребит все подвластное Магде чухонское население. Кого именно из перечисленных я должен был прикрывать и спасти, мне не сказали. «Действуй по обстановке», – вот что я услышал в кабинете Верховного с видом на покрытое облачностью восточное полушарие.

Глава 3. По встречной полосе

«Волки», – подумал я, видя, как Адель начала оглядываться и прясть ушами. Облака совсем спустились к верхушкам огромных елок, и нас уже битый час окутывал холодный и промозглый туман, забиравшийся, похоже, через меховой плащ прямо мне под кости. У меня не попадал зуб на зуб, и от этого соображать я начал урывками, в такт рыси Адели. Решив, что с этим надо заканчивать, я сделал глубокий вдох крепкого соснового воздуха и остановился. И сделал это как раз вовремя: со стороны старого моста, который мы проехали минут десять назад, раздались звуки конного отряда и скрип деревянных несмазанных колес.

«Не волки – хуже», – решил я, спешился, и мы с Аделью ломанулись по топкой придорожной канаве и невысокой новой поросли ельника к более или менее плотным кустам метрах в двадцати от старой дороги, которая была в этих местах одна. И если путник не хотел встречаться с другими пилигримами, то другого выхода, кроме как скрыться из глаз, у него и не было.

Адель была умным животным и вела себя тихо, лишь кося глазом в сторону приближающегося конвоя. А то, что это был именно конвой, стало заметно почти сразу. Несколько всадников, не менее десятка, в расшитых красных кафтанах и шапках а-ля рюс гнали пятерых пленников. В грязных остатках их одежды можно было угадать некогда вполне приличное платье зажиточных чухонских землепашцев.

Кавалькада шла медленно, и тому была причина – не было согласия в рядах супостатов. Главный, невысокий и крепкий черноволосый русский, в выделявшемся золотым шитьем камзоле, видно, уже давно собачился со своими спутниками, которые, надо сказать, отвечали ему тем же, но с некоторой опаской и изрядной долей подхалимажа.

Меж тем процессия остановилась как раз напротив меня, и споры вспыхнули с новой силой.

– Пошто, пошто ты деньги себе забрал все? – не унимался один из охранников, выделявшийся маленькой жидкой дьяконской бородкой и рябым лицом. – Так забрал бы и поделил, ан нет! Вон они в подсумке лежат, все же видели! – он обернулся к сородичам, ища поддержки.

Те стояли молча, но по оголодавшим лицам было видно, что оратора они поддерживали. Рябой распалялся все больше:

– И этих пошто везем? Корми их еще, самим жрать нечего. Ты ничего такого не подумай, Воевода Ярославский, мы за тебя горой, да и грамота-то царская только у тебя. Но поговорить с войском надобно, – закончил как-то неуверенно рыжебородый.

– Войско, называется, – как-то уж больно добродушно произнес черноволосый, почесав наросшее брюшко под легкой кольчугой.

Оглянувшись по сторонам, он начал пристально вглядываться в окружающий лес. Мы с Аделью перестали дышать. Нет, все-таки глупых животных не берут в королевскую конюшню. Пронесло! Темный исподлобья взгляд скользнул мимо, на секунду повеяло холодом. Но это было только полбеды. Взявшийся ниоткуда ветер принес от группы всадников тонкий, едва уловимый запах. Я сжал рукоять короткого меча и надавил на скрытый тумблер. Нас тотчас накрыло слабеньким полем, которого, впрочем, было достаточно для основной защиты. Переменившись, ветер не сможет нас обнаружить – стук моего сердца и урчание в животе Адель тоже скрылись от восприятия. Хотя в зоне прямой видимости обнаружить нас было можно, но я надеялся, что ребята не пойдут по нужде через топкую канаву.

– Привал, – скомандовал Воевода.

Отряд рассредоточился, спешившись прямо на тропе. Пленники как шли, так и привалились кто где, сжавшись в бесформенную кучу.

– Ты, Борис, бери двоих порукастее, и идите вон туда, – и Воевода указал рукой в противоположную от нас сторону. – Нужно несколько лесин посуше и хвороста.

У троих стрельцов возникло немое недоумение, но благоразумие победило, и они неохотно двинулись в сторону подлеска. Рябой же Борис после произнесенной им смелой речи, видно, совсем морально обессилел и, даже не взглянув в глаза Воеводе, широким шагом двинулся вослед ушедшим. «Я бы не стал на него ставить, – вдруг подумалось мне, – балаболка он, да и реально никто не поддержит его из остальных. Младшие да средние сыновья купцов, из которых царь Иван набрал стрелецкое войско, слишком хорошо знали, что бывает за неповиновение в походе. И не только им – под корень вырезали всю семью, не щадя никого. Жестокие нравы царили в то время в моем Отечестве…»

Через час нашего с Аделью сидения в кустах посередине тропы, или как мне хотелось ее назвать – дороги, воздвиглось круглое строение наподобие вигвама из сухих поваленных еловых стволов и веток хвороста. Тёмно-коричневая масса пленников еще больше сжалась, начал накрапывать мелкий дождик, и стало темнеть. В свете факелов казалось, что тени охранников мечутся хаотично, иногда наползая на темно-зеленую хвою деревьев причудливыми рогатыми чудищами. Но вот в светлое пятно посередине вышел Воевода.

– Дружина, – начал он, – я думаю, что пришло время испытания, – уверенный, хриплый голос с шаманскими интонациями завораживал, лишал воли, и теперь разношерстная компания охранников сбилась в кучу баранов, внимавших пастуху. – Мы вышли две недели назад. Нас было две сотни, помните?

– Помним… – голоса звучали тихо в унисон вопросу, будто эхо.

Я поднялся, чтобы лучше рассмотреть. Опираясь на шею Адели, которую все происходившее, судя по всему, вогнало в нормальный лошадиный сон. Она лишь немного дернулась, но продолжала видеть сны о королевской конюшне, свежей подстилке и вкусном овсе. Я вытянул затёкшие конечности, уже не боясь быть замеченным: начиналось что-то серьезное, и всем было не до меня.

– Остались только мы. Остальные сгинули в этих чертовых болотах. Но не я, не я…

И тут я понял. Понял, что придется выбирать. Даже не между бездействием и смертью – это было бы слишком просто. Как там Экселенц говорил: знание событий не освобождает от желания их изменить.

Воевода вдруг протянул руки к небу – и закружилась, заструилась полупрозрачная стена вокруг пятна света от факелов и еще незажженного ритуального костра. Пройти ее я не смогу, но вряд ли он боялся этого, его целью были даже не покорные ко всему и до черта измученные чухонские крестьяне. Главное сейчас – заставить разрозненный деморализованный стрелецкий отряд беспрекословно, отринув свою человеческую сущность, принести в жертву пятерых. Ему нужна совершенно беспрекословная зондеркоманда, которая не будет думать о себе, оставшихся семьях или ранах и боли. Собрать их он может только так, связав заклинанием и дав силу пятерых душ.

И что делать мне? Негнущимися пальцами я начал набирать номер Верховного. Зеленый индикатор передатчика горел издевательски жизнерадостно и ярко. На том конце долго не отвечали, но вот…

– Экселенц, непредвиденное осложнение: сейчас здесь принесут в жертву пятерых местных. Я предвижу, что это даст отряду, с которым мы схлестнемся в выборгском замке, значительное преимущество. По крайней мере на стражу Густава мне рассчитывать не придется – стрельцы после этого будут настолько сильны, что сметут ее в миг.

– Кто у них главный сейчас там, где ты находишься? Ты знаешь его имя?

– Это Воевода Ярославский.

Экселенц на том конце провода замолчал. У меня было минут десять, пока Воевода развернет заклинание паралича воли, но надо было торопиться.

– Вольдемар, мальчик мой, – голос Экселенца звучал уж больно деловито, но обращение выдало его с головой. – Мы попытаемся сейчас, минуты через три, пригнать к вам автоматический патрульный бот. Но все, что он сможет сделать – это незаметно нейтрализовать заклятие паралича воли массированным универсальным полем, которое накроет там все в радиусе километра и отменит любые заклинания или техногенное воздействие. То есть он не добьётся своего, они останутся людьми. Но поле не помешает огню. И этому ублюдку тоже.

– А бот сможет снять силовое поле, которым он закрыл все? Боже, Экселенц, осталось меньше пяти минут!

– Отставить панику! – рев Верховного взорвал мой мозг изнутри. – Сейчас поле начнет работать. Ты что, не изучал воздействие такого режима? Черт побери, в Информаторий загоню на месяц, безвылазно! – проклекотав, этот представитель расы ангелов быстро сказал: – Не знаю, что с тобой будет, но тесты – а их было немало – подтверждают, что люди просто садятся на землю в полнейшей прострации и отвращении к любого рода действиям. Может, для тебя это и не так, не в такой степени…

– Экселенц, выходит, либо у меня перед глазами сейчас появятся пять обгорелых заживо трупов, но стрелецкий десант не окажет такого дьявольского сопротивления, которого так хочет Воевода, и в Выборге у меня будет шанс, либо я сейчас кину мой единственный резервный паралитик в режиме неконтролируемого взрыва, может быть, проделаю брешь в этом дьявольском поле и попытаюсь убить как можно большее количество врагов. При этом, скорее всего, итоговой цели не достигну, Воевода меня проткнет чем-то острым, и тот же резервный бот доставит мою трепещущую душу с бездыханным телом пред ваши светлые очи. При таком варианте бедные чухонцы расползаются по углам и остаются в живых. Все это возможно в случае крайнего, практически нереального везения.

Воевода наконец закончил рисовать узор на старых камнях римской дороги, и мизансцена убийства была передо мной как на ладони. Он вошел в круг света, и я ясно увидел его лицо. Я впился в него глазами, пытаясь на расстоянии разорвать ему глотку, но только усмехнулся собственным мыслям.

– Шеф, отзовите бот! Я иду…

– Нет, задание должно быть выполнено, и ты мне будешь нужен через два дня в Выборге, живым и здоровым. По крайней мере так записано в Сценарии, твое присутствие там задокументировано как минимум в трех источниках. Извини, Вольдемар, не сейчас.