25 апреля 2004 года, Московская область, Воскресенский район, пос. Скатково 21:48
– Значит, говоришь, дочка будет? – наверное, раз в пятый переспросил его Андрей. Владимир кивнул, посмотрев на часы. Ира наверняка уже начала рожать. Он хотел остаться в больнице, но жена категорически была против.
«У нас все будет хорошо», – сказала она. – «Езжай и жди хороших новостей».
Кузнецов и поехал. Теперь он коротал время с двоюродным братом Андреем, расположившись на тесной кухоньке съемной квартиры.
– Давай, за здоровье, – сказал брат, поднимая рюмку.
– Я не буду. Может быть, придется к Ире ехать, – отказался Владимир.
– Ладно тебе, – настаивал Андрей. Его лицо уже раскраснелось от выпитого – в гости к Владимиру он уже пришел слегка навеселе.
Немного поупрямившись, Владимир наконец сдался. В конце концов, и ему нужно расслабиться.
Они выпили.
Кузнецов снова посмотрел на часы.
– Ты завтра на работу? – поинтересовался Андрей, цепляя вилкой кусок селедки, и тот кивнул:
– Я специально два отгула взял.
Видя, как нервничает брат, Андрей похлопал его по плечу:
– Не ссы, братуха, все бабы это делают. Твоя Ирка здоровая, родит нормально, вот увидишь. Выйдет твоя доча, как пробка из шампанского.
Владимир ничего не ответил, но почему-то сравнение с пробкой его покоробило.
Он посмотрел на телефон. И в эту же секунду он зазвонил. Андрей удивленно посмотрел, с какой скоростью Кузнецов кинулся к мобильнику.
– Да!
– Владимир Георгиевич, это Наталья, из приемной, – затараторила сотрудница больницы. – Не пугайтесь, но вы должны приехать!
– Что случилось? Что-то с Ирой? С девочкой?! – закричал он.
– Небольшие осложнения, и Ирина Алексеевна зовет вас. Тут еще… – девушка замялась.
– Что?!!
– Разве вы не знаете? – обеспокоенно проговорила Наталья. – Рядом с Благоево электрички столкнулись, туда сейчас все наши поехали! В больнице сейчас никого нет!
– Еду, – бросил Владимир.
Он крикнул, чтобы Андрей включил новости, а сам выскочил на улицу.
«Лишь бы на гайцов не нарваться» – молился он. Нога так и норовила вжать педаль газа до упора, но он заставил себя ехать с умеренной скоростью.
(небольшие осложнения…)
Он выругался, ударив кулаком по приборной доске. Ведь хотел же остаться там! Нет, послушал бабу!
Вскоре он был в областной больнице, где работал хирургом.
– Что там за авария? – спросил он, на ходу переодеваясь в халат.
– Говорят, много жертв. Из других больниц тоже бригады вызвали, «скорых» не хватает, – сообщила ему Наталья.
Владимир натянул перчатки и прошел в родильное отделение. Его поразила непривычная тишина, царившая в коридорах больницы.
Он буквально влетел в родильную палату.
«Небольшими осложнениями» на деле оказалось одинарное обвитие плода пуповиной. К счастью, к его приходу проблема уже была устранена. Девочка вот-вот должна была появиться на свет.
– Володя… – вскрикнула Ирина, увидев мужа.
Кузнецов взял ее за руку и тихонько сжал.
– Все у нас будет прекрасно, – проговорила акушерка. – Ты молодец, Ирочка. Давай, тужься, милая. Давай, чуть-чуть осталось. Малышка уже на свет хочет.
Владимир наклонился и поцеловал жену в лоб. Он был мокрым и горячим.
– Я люблю тебя, родная.
В этот момент в дверь постучали, и Кузнецов чуть ли не с ненавистью посмотрел на нее, словно во всех бедах в его жизни была виновна она.
Это была Наталья, и лицо ее было белее снега.
– Владимир Георгиевич… там привезли…
– Кого еще привезли?! – прорычал Кузнецов. – Китайских туристов?! Ты можешь меня оставить в покое, пока моя жена рожает?! У меня отгул, понимаешь? Я здесь только из-за моей жены и моего ребенка!!
– Владимир Георгиевич, я все понимаю… но здесь больше никого нет, все уехали, – сбивчиво оправдывалась Наталья. – Пожалуйста…
– Что случилось? – выйдя из палаты, уже спокойнее спросил он.
– Привезли девочку, – голос медсестры дрогнул. – Она в приемной. Ножевое ранение. Проникающее.
Владимир с шумом выпустил воздух сквозь зубы. И это именно сегодня. Авария, раненая девочка. Еще не хватало, на их несчастную больницу свалился метеорит, а потом началось цунами.
– Насколько тяжело она ранена?
– Я не знаю. Там все в крови. Нож все еще в теле.
Девушка прикусила губу, и Владимир понял, что ей страшно.
– Ее привез какой-то мужчина. Сказал, что ее зарезала мать, вроде она сошла с ума. Я позвонила в милицию.
Он снова вздохнул.
– Она еще живая. А этот мужчина куда-то делся, – растерянно добавила Наталья, как будто это сейчас было важно.
– Ладно.
Не скрывая раздражения, Кузнецов нацепил на рот маску и зашагал в приемное отделение.
– Пожалуйста, помогите ей, – прошептала Наталья, с надеждой глядя на его атлетическую спину.
Владимир втолкнул каталку в операционную комнату и закрыл дверь. Затем повернулся и внимательно посмотрел на ребенка.
Это была крошечная девочка, лет четырех или пяти. Ее волосы слиплись от крови, и лишь по нескольким прядям можно было судить, что они светлые. И наверное, еще час назад были очень красивыми. На лбу большая вмятина, дырка сочилась кровью. Из живота девочки торчал кухонный нож, погруженный почти наполовину. В ногах ребенка валялся плюшевый заяц, весь перепачканный в крови.
«Она не жилец» – пронеслась у Кузнецова мысль. Наверняка пробито легкое – изо рта ребенка тоже шла кровь.
Только сейчас он обратил внимание, во что одета малышка – ее словно привезли с какого-то праздника. На ее разбитой головке каким-то чудом держался измятый ободок с изогнутыми усиками, а платье украшали полупрозрачные крылышки, одно из которых было сломано.
Бабочка.
Он осторожно коснулся тоненькой шеи девочки. Она была еще жива и дышала, быстро и прерывисто.
Владимир вытащил пачку сигарет и направился к окну. Отворив пошире створку, он зажег сигарету.
Минуты через две-три ее сердце остановится, и тогда он спокойно вернется к жене. Если начинать реанимационную канитель, он провозится тут полночи. Нужно просто не мешать процессу, который уже фактически завершен.
Владимир вспомнил о жене. Блин, да ведь в эти секунды, которые он торчит здесь, он уже наверняка стал отцом! Он выпустил дым в окно, стряхнул пепел. Одна жизнь зарождается, вторая заканчивается, подумал Владимир философски, мельком бросив взгляд на умирающую девочку. Ничего личного, это закон жизни. Суровой и беспощадной жизни.
«Нужно будет хоть создать видимость работы» – он затянулся с озабоченным видом. Капельницу приготовить, шприцы…
– Папа…
Кузнецов дернулся вперед, будто его в спину ударили чугунной кувалдой. Сигарета выпала из пальцев. Он обернулся.
Девочка открыла глаза, придя в сознание.
– Зайчик, – прошептала она. – Где мой зайчик, папа?
Владимир шагнул вперед, стараясь держать себя в руках. Малышка смотрела прямо на него чистым и ясным взглядом. Он поразился, насколько красивы были глаза девчушки – прозрачно-голубые, словно вырезанные из небесного хрусталя.
– Папа?
– Я не твой папа, – кашлянул мужчина. Он снова натянул маску, поймав себя на мысли, что так чувствует себя более защищенным. Ему вдруг сделалось неуютно. Если сейчас сюда зайдет кто-то из руководства больницы и увидит, что он болтает с умирающим ребенком, ему несдобровать.
– Я люблю тебя, – очень тихо произнесла девочка.
«Она бредит» – в смятении подумал Кузнецов. Он метнулся в сторону, подкатил к девочке стойку с капельницей.
– Зайчик…
Владимир схватил зайца (он был мокрым и тяжелым от набухшей крови) и чуть ли не силой вложил его в руку малышки.
На ее лице затеплилась слабая улыбка.
– Не делай больше нам больно. Мне и маме.
– Не буду, – рассеянно пообещал Владимир. Он принес шприц и некоторое время стоял, раздумывая. Девочка молча смотрела на него, тяжело дыша. Изо рта медленно сочилась кровь.
(когда же ты умрешь?!!)
«Сделай ей укол, ублюдок. Просто сделай укол, избавь ее от боли!» – визжал тем временем внутренний голос.
(она все равно умрет. Вот-вот… уже почти… ее надо в морг…)
Словно читая его мысли, девочка разлепила губы:
– Очень больно.
Ее пальчики легли на рукоять ножа.
«Если она вынет нож, то смерть наступит мгновенно».
Глаза ребенка закрылись.
«Не дай ей сделать это!»
Девочка потянула нож наверх, из широкой раны потоком хлынула кровь. Она всхлипнула, ее грудь выгнулась дугой.
Владимир стоял столбом, глядя на нее, как завороженный.
Когда лезвие вышло полностью, с губ девочки сорвался вздох. Едва слышный, но Владимир сумел его услышать. После этого она прижала к себе зайца, который из белого медленно становился красным.
Он протянул трясущуюся руку к шее малышки. Затем отодвинул веки. Зрачки неподвижны.
Девочка была мертва.
Где-то в коридорах раздались торопливые шаги, и Владимир, будто опомнившись, быстро сделал укол мертвому ребенку. В вену другой руки он кое-как подсоединил капельницу.
Потом сам открыл операционную и вышел наружу.
– Поздравляю, Владимир Георгиевич, – улыбаясь, обняла его акушерка. – У вас дочка…
Кузнецов тоже улыбнулся.
– Я счастливый отец!
– Как поступившая девочка? Слышала, у нее ранение?
Улыбка быстро угасла.
– К сожалению, ее привезли слишком поздно.
Акушерка с грустью покачала головой. Она перекрестилась, но Владимир уже этого не видел – он спешил к жене. К жене и дочери…
…К счастью для него, тогда вся эта история закончилась благополучно. Буквально через несколько минут после смерти Ксюши в больницу хлынул поток раненых во время столкновения электричек, и никому не было дела до какой-то мертвой пятилетней девочки, сжимающей в объятиях плюшевого зайца. Ее просто отвезли в морг, и все. А кто она и каким образом получила страшные раны – Владимир никогда не интересовался…
Пульт был разбит, и ему пришлось подниматься с кресла, чтобы включить воспроизведение диска с днем рождения Насти заново. Это был уже пятый или шестой раз. Бутылка коньяка, стоявшая на журнальном столике, стремительно пустела, а голова наливалась свинцом.
Осокина Даша.
Красивая, стройная девушка. Она ему сразу понравилась, как только он увидел ее. А через неделю они переспали. То ли презерватив был некачественный, то ли еще что-то, но спустя какое-то время она сообщила Владимиру о беременности. Он был непреклонен, к тому же у него к тому моменту уже вовсю раскручивался роман с Ириной.
«Мало ли от кого ты залетела» – заявил он ей. «Нужны деньги на аборт, ты скажи».
Она молча проглотила обиду и ушла. Уволилась из больницы и вообще исчезла из его жизни. Больше он ее не видел. И даже не знал о появлении на свет своей дочери Ксюши.
Ксения Владимировна. Надо же, а ведь она даже отчество дала ей по моему имени…
Так это или иначе, но, судя по всему, в тот день у него одновременно умерла одна дочь и родилась другая.
«Ее привез какой-то мужчина. Сказал, что ее зарезала мать, мол, она сошла с ума» – вспомнились ему слова медсестры. Значит, у Даши поехала крыша, и она убила собственную дочь…
– Пора спать, – объявил он пустой комнате. Его мутило, ноги подкашивались, но он нашел в себе силы доковылять до спальни. И зачем он опять принялся пить?!
С улицы раздался тихий смех, к которому примешивался звук цепей. Он выглянул в окно.
Она была там. Призрачная тень, сотканная из лоскутьев тьмы и ночных кошмаров. Злобно хохоча, десятилетняя девочка раскачивалась на качелях, каждый следующий раз поднимаясь выше и выше. Выше и выше…
Владимир задернул штору.
– Прости меня, – прохрипел он.
25 апреля, воскресенье
Как ни странно, на этот раз пробуждение было не таким ужасным.
И тем не менее внутри царило некое гадостное чувство, словно он всю ночь провалялся в навозе. Владимир встряхнул головой. Все, с сегодняшнего дня с выпивкой он завязывает. Ну, разве что пару стопок на дне рождения Насти…
После душа он почувствовал себя просто отлично. На всякий случай выглянул в окно. Детская площадка была пустой. На качелях тоже никто не раскачивался. Кузнецов широко улыбнулся.
Он принялся собираться, мурлыча себе под нос какую-то песенку.
Владимир напевал, но все его мысли каруселью носились вокруг одной-единственной фразы, которую он обдумывал еще сегодня ночью.
Она сошла с ума и зарезала дочь.
ОНА СОШЛА С УМА И ЗАРЕЗАЛА ДОЧЬ.
Ира, его жена.
Она ведь стала немного другой.
«Конечно, другой, парень» – с готовностью подхватил скребущий голос-вилка.
А вся эта история пятилетней давности… Эти странные совпадения, и конец…
«Мне скоро десять лет, папа»
Да-да. Если бы тогда он спас Ксюшу, она была бы уже почти взрослой девочкой, с потрясающей улыбкой и формирующейся грудью, от вида которой мальчишки уже спустя лет шесть будут с восхищением оборачиваться ей вслед.
«Все повторяется. Жизнь, она ведь как спираль» – снова заскрипел голос.
Он тщательно побрился, надушился одеколоном. Выйдя из ванной, Владимир нахмурился.
Следы. Снова эти следы.
Он закрыл глаза и простоял так несколько секунд.
Потом открыл.
Следы не исчезли. Словно нечто вылезло из своей поросшей травой могилы, пробралось сюда ночью и шлепало по квартире, пока он спал, вусмерть надравшись.
– Ксюша?
Кузнецов прошел в детскую комнату. Кровать Насти была вся в грязных потеках, будто белье использовали в качестве половых тряпок.
– Ты ночевала тут? У меня дома? – вкрадчиво спросил он. Прошествовал на кухню. Стул тоже был грязным, на Настиной кружке – отпечаток губ.
– Кто ел из моей тарелки? – пробормотал Владимир, поднося кружку ближе. Понюхал, поморщился. Пахло дохлыми мышами и плесенью. – Кто сидел на моем стуле? Кто спит в моей кроватке? Ау, Ксю-уш!
Его глаза заблестели нездоровым блеском.
– Мы скоро увидимся, дорогуша, – усмехнулся он, бросая кружку в раковину. Послышался звон стекла.
Он надел свой любимый белый костюм, критически оглядел себя в зеркало, после чего стал набирать номер супруги.
– Увидимся, – уже тише добавил он. – Обязательно увидимся…
Когда в трубке раздался голос Ирины, лицо Кузнецова преобразилось, и он радостно воскликнул:
– Привет, солнышко мое! Поздравляю с днем рождения дочки!..
…Ирина поставила перед дочкой миску с залитыми молоком хлопьями.
Девочка надула губы:
– Хочу вареную колбаску.
– Когда в обед сядем за праздничный стол, тогда и будет тебе колбаска, – сказала женщина. – И много чего другого вкусного.
Девочка вопросительно посмотрела на бабушку, молчаливо испрашивая у нее поддержку, но Валентина Ивановна лишь улыбнулась:
– Неужели нельзя пару часов потерпеть?
– Нет, – сообщила безапелляционно Настя. – У меня сегодня день рождения.
– Значит, все можно? Мы знаем, что у тебя день рождения, – спокойно кивнула Ирина, отпивая дымящийся кофе. – Скоро придет время поздравлений.
На кухню вошел пожилой мужчина. Несмотря на годы и взрыхленное морщинами лицо, в нем чувствовалась военная выправка. В его руках было несколько воздушных шариков. Это был дедушка Насти, отставной полковник.
– Что, лишние остались? – спросила Ирина.
– Нет, скотч ищу.
Леонид Александрович взял с холодильника липкую ленту и вдруг спросил:
– Твой-то не собирается к нам в гости, случаем?
Ирина на мгновение смутилась. В последнее время с Володей творилось что-то из ряда вон выходящее, и она уже начала побаиваться его.
«Говори правду. Не просто побаиваться. Я хочу развестись с ним», – мысленно произнесла она, поразившись, с какой легкостью пришла к такому решению.
– У нас временные трудности, – сказала она, избегая встречаться с тяжелым взглядом отца. – Ему тяжело сейчас. Но… это ведь его дочь. И он наверняка захочет увидеть ее в этот праздник. Он имеет полное право на это, папа.
– А я не хочу видеть этого человека в моем доме, – отчеканил старик. Было видно, что он едва контролирует себя от кипящей ярости. – Человека, который бросается на своих родных с ножом.
– Папа!
– Леня, прошу тебя, – вмешалась Валентина Ивановна, взяв руку мужа в свои ладони. Черты лица Леонида Александровича немного смягчились.
– Полчаса, – сказал он после секундного размышления. – И это последнее слово. Думаю, ему вполне хватит тридцати минут.
– А папа когда приедет? – спросила Настя, поняв, о ком идет речь.
– Скоро, – сказала Ирина.
– Не обижайся на отца, Ира, – подала голос Валентина Ивановна, когда старик покинул кухню. – Он очень переживает из-за всего этого.
– Я все понимаю.
Настя доела хлопья и, прокричав «спасибо», умчалась. Ирина стала собирать посуду, но мать решительно остановила ее.
– Я сама. Лучше иди, посмотри наряд для Настюши. Ты ведь говорила, что у них скоро какой-то праздник в саду? Мы ей с дедом чудесный костюм приготовили! Отец тебе покажет.
– Спасибо, ма…
Телефонный звонок не дал Ирине договорить.
– Оп. Легок на помине, – с легкой досадой проговорила она, беря мобильник. – Да! Привет.
Некоторое время она молчала, потом, перехватив пытливый взгляд матери, сказала:
– Хорошо. Можешь приезжать прямо сейчас. Только времени у тебя будет немного. И это не обсуждается. Пока.
Владимир плюхнулся в машину. Поймал в зеркале свое отражение и глумливо подмигнул сам себе.
– Вперед, – скомандовал он, трогаясь с места.
Если все будет хорошо, через пару-тройку часов он будет у них. Правда, почему-то Ирина сказала, что времени на общение с Настей будет всего полчаса, но он не стал возмущаться по этому поводу. Главное – доехать.
Уже когда его «Лексус» несся по МКАДу, он неожиданно вспомнил, что забыл взять подарок Насте. Эти сраные ролики с не менее сраными шлемами-наколенниками и прочими нажопниками, хе-хе. Но это не сильно расстроило мужчину – он помнил, что на трассе по дороге на дачу будет несколько точек, где торговали детскими товарами.
Остановившись возле одной из них, он начал выбирать подходящую, как вдруг его внимание привлек громадный белый заяц.
– Привет, парень, – прошептал он, не сводя глаз с игрушки. – Давно не виделись?
Он заплатил продавцу и, усадив тушу зайца на переднее сиденье, двинулся дальше.
«Цветы» – промелькнула у него мысль. Цветы для Иры.
Когда он купил розы и вновь сел за руль, ему показалось, что заяц изменил позу. Или ему показалось? А может, у него началась шизофрения?!
– Дитям мороженое, бабе цветы, – повторил он крылатую фразу Папанова из «Бриллиантовой руки». Исподлобья посмотрел на зайца. Тот ухмылялся, глядя на него своими круглыми блестящими глазами.
«Все повторяется, парень».
Владимир чуть не подпрыгнул. Отвратительный, мертвый голос раздавался у него в голове.
Ухмылка зайца стала шире. Она была отталкивающая. Словно кто-то щипцами раздвинул края гнилой раны.
– Она убьет ее? – глухо спросил Кузнецов. – Убьет мою дочь?
– Ранит, – осклабился заяц. Стали видны его зубы – желтые, выпирающе-здоровенные, как у дряхлой кобылы. – Она ее продырявит ножом, а потом твоей девчонке дадут умереть. В больнице. Как это когда-то сделал ты.
– Нет!!! – заорал Владимир, теряя остатки самообладания. Машину резко вильнуло в сторону, и он чуть не врезался в «Газель».
– Я успею? – спросил он без особой надежды.
– Может быть.
Заяц зевнул, и Кузнецова обдало вонью разложения. Заяц гнил заживо.
«Как он может гнить? Он ведь плюшевый»
– Ты не знаешь главного.
– Что? Что она родит мутанта? Я знаю это!
– В ее чреве их уже трое. Вечером отпочкуется еще один. Они будут размножаться, как крысы. Они заполонят этот чертов город и уничтожат все живое.
– Я убью ее.
О проекте
О подписке