– Мои родители все делают по расписанию, – снова заговорила она. – Пьют чай, потом принимают душ и спать. Так что в десять вечера самое удобное время! Ты сможешь незаметно уйти из дома?

– Конечно, смогу!

– Ты должен взять что-то с собой, – тихо сказала Ирма, и тот вновь подумал о топоре из своего сна. Удобном туристическом топоре с черной обрезиненной рукояткой.

Саша облизал внезапно пересохшие губы.

– У меня есть ножи дома, – сказал он. – И… молоток.

– Возьми и то, и то.

– Еще отвертка есть острая… Если попасть в сердце, человек умрет сразу.

На мгновенье они оба испуганно умолкли, страшась собственных слов. Целую минуту возлюбленные безмолвствовали, каждый думая о чем-то своем.

– Когда все закончится… Что мы будем делать дальше? – нарушила паузу Ирма. – Нам будут задавать вопросы!

– Скажешь, что на вас напали. Ты вырубилась от страха. А когда очнулась, вокруг никого нет. А потом ты переедешь жить ко мне. Не бойся, Ирма. Мы скоро будем вместе! И забудем обо всем этом как о страшном сне.

Ирма выдавила слабую улыбку.

– Я верю, что у нас все получится. Но мне очень страшно. Даже если ты передумаешь, я пойму. Все равно у меня больше нет другого выхода. Ты только не оставляй меня. Так жутко умирать в одиночестве.

Они крепко обнялись.

– Знаешь, я боюсь открывать холодильник, – едва слышно сказала Ирма. – Мне кажется, мои родители там хранят запасные органы – глаза, почки… Я у них не первая. Они специально берут приемных детей, а потом сдают их на органы.

– Тогда мы тем более должны от них избавиться.

Так они и стояли, обнявшись, в окутанном сумерками овраге.

* * *

Следующий день был самым длинным в жизни Саши. Все происходило как в призрачно-тягучем тумане.

Он долго выбирал ножи, придирчиво осматривая каждый из них. Ковалев учитывал все параметры – длину и толщину лезвия, вес, удобство обхвата рукоятки… На балконе среди отцовских инструментов он нашел шлицевую отвертку с заостренным наконечником. В свое время он сам, неизвестно зачем, заточил ее напильником. Там же валялась упаковка эластичного жгута, которую он вместе с молотком тоже прихватил с собой.

«Пригодится», – решил Ковалев, спрятав свой «боекомплект» под кроватью.

Однако вечером случился неожиданный казус – мама вдруг решила поджарить мясо, и ей понадобился именно тот самый нож, который выбрал Саша. Пока мама, ворча, рылась в ящиках на кухне, он незаметно принес нож обратно, сунув его за холодильник. Который спустя пару минут он, разумеется, сам же и «нашел».

«О, смотри, мам! Интересно, как этот нож туда завалился?!»

Утром мама ушла на работу, и Саша, тщательно вымыв нож, снова отнес его в комнату, аккуратно положив на ковер рядом с другим вооружением.

Он критически оглядел свой арсенал.

Два столовых ножа, отвертка и молоток. Медицинский жгут и моток скотча на всякий случай.

«Я должен справиться», – подумал Саша, бережно заворачивая все это в старую рубашку. Сверток он убрал в рюкзак и посмотрел на часы.

К Ирме он должен попасть в десять вечера. У него еще полно времени.

Выйти на улицу, прогуляться? Может, зайти к Ирме?

Ковалев нерешительно взглянул в окно, в которое отчаянно барабанил дождь. Нет, в такую погоду Ирма точно не выйдет гулять. Придется подождать.

Он забрался с ногами на кровать, положив рюкзак со снаряжением рядом. Прикрыл глаза, улыбнувшись. Скоро все закончится.

Мыслями Саша перенесся далеко-далеко.

Как только они с Ирмой станут свободными, они куда-нибудь уедут. Например, на юг. Там, где всегда тепло и спокойно. Там, где ласковое море и нет сумасшедших родителей, которые хотят вырезать сердце у своей единственной дочери, пусть и приемной… И они с Ирмой всегда будут вместе. А потом у них родится ребенок, сын. Нет, лучше двое детей – сын и дочка… Оставалось только одно небольшое препятствие – приемные родители Ирмы. Но он справится с этим. Он был готов умереть за свою возлюбленную. И он убьет любого, кто встанет на его пути!..

Четырнадцатилетний подросток, перенесший тяжелейшую операцию в виде трепанации черепа после неудачного падения с тарзанки и лишившийся части мозгового вещества, начал дремать. Образы в его сознании медленно расплывались, теряя очертания. Вскоре Саша крепко спал, не выпуская рюкзак из рук.

Он видел странный сон. Будто он идет по улице и слышит голос Ирмы. Любимая зовет его по имени, и вскоре ее голос срывается на плач.

Саша бежит, растерянно озираясь по сторонам. Казалось, голос раздается отовсюду.

«Саша! Саша, помоги! Они совсем рядом!» – надрывается Ирма.

Внезапно он застывает, будто наткнувшись на невидимую стену. По асфальту, едва передвигая сломанные лапы, ползет Мася. Ее изжеванно-переломанное тело напоминает сочащуюся кровью гармошку. За умирающей кошкой тянутся липкие щупальца внутренностей.

Саша поднимает кошку на руки. Неожиданно задняя часть Маси отваливается и с влажным чавканьем падает на асфальт. Теперь в его трясущихся руках лишь половина кошки. На усах разорванной Маси крошечными рубинами блестят капельки крови.

«Возвращайся домой», – говорит кошка, и Саша вздрагивает – это голос мамы!

«Домой», – повторяет «мама», и он роняет жуткий обрубок на асфальт. Расплющенный рот кошки ухмыляется.

Вокруг все темнеет, и он летит в холодную пропасть…

В девять вечера Саша уже сидел как на иголках. Он рассчитывал, что мама уйдет в свою комнату и он незаметно выскользнет из квартиры. Но она, как назло, снова занялась готовкой, а прихожая располагалась как раз рядом с кухней, откуда все отлично просматривалось. Так что выйти незамеченным из дома пока не было никакой возможности.

Пока Саша лихорадочно перебирал вероятные пути решения проблемы, выход нашелся сам – мама пошла в туалет.

Не теряя ни секунды, он стремглав кинулся с рюкзаком в прихожую. Там Саша быстро нацепил кроссовки, надел кепку и, схватив ключи, кинулся к выходу. Взор парня на мгновенье остановился на другой связке ключей, болтающейся на крючке. Это был мамин комплект, и Ковалева внезапно осенила новая идея.

Прихватив ключи мамы, он выскочил за дверь и запер квартиру снаружи. Так что теперь открыть дверь изнутри было бы невозможно.

«Извини, мамуля, – думал он, торопливо сбегая по ступенькам вниз. – Потом ты меня простишь… Когда поймешь, зачем я это сделал».

Через пятнадцать минут Саша стоял у дома Ирмы. Окна на балконе были темными, но он смог разглядеть, что одна створка была раскрыта. Осталось всего ничего – забраться по дереву на уровень второго этажа и перебраться на балкон. Должно получиться.

Ковалев воровато оглянулся.

Хорошо, что балкон Ирмы располагался с той стороны дома, что выходила во двор, иначе его кто-нибудь обязательно бы заметил.

Неподалеку мелькнул силуэт мужчины, выгуливающего собаку. Он был увлечен разговором по телефону и не смотрел в сторону подростка с рюкзаком на спине.

«Надо все делать быстро. Очень быстро», – мысленно подбадривал себя Саша.

Вздохнув, он принялся карабкаться вверх по дереву. Мокрые листья щекотали его напряженное лицо, кора была влажной и крошилась, прилипая к ладоням. Вскоре он уперся коленом в ветку, которая была ближе всего к балкону. От раскрытого окна Сашу отделяло менее метра. Он придвинулся чуть ближе, держась рукой за ветви над головой. Если он сорвется, то наверняка сломает ногу… А то и обе.

«Где же Ирма? – кусая губы, с тревогой думал он. – Может, она забыла? Или вообще уже спит?!»

Он переместился еще ближе. Ветка чуть слышно хрустнула, как вдруг где-то в глубине квартиры зажегся свет, и на балконе появилась… Ирма.

Губы Ковалева сами по себе разъехались в широкой улыбке.

«Она ждала меня!»

Девочка приоткрыла створку.

– Давай, – возбужденно прошептала она.

Саша подался вперед, ветка угрожающе треснула.

– Быстрее! – поторопила его Ирма, и он, чувствуя, как опора уходит из-под ног, судорожно взмахнул руками, в последний момент ухватившись за отлив балкона. Отчаянно задрыгал ногами, подтягиваясь вверх.

Ирма, как могла, втягивала его внутрь. Наконец, отдуваясь и тяжело дыша, он ввалился внутрь.

– Ты пришел, – только и сказала Ирма. – Я боялась, что ты передумаешь…

Ее огромные глаза слабо поблескивали в темноте, и Саша, не в силах сдерживать себя, прильнул к девочке, стиснув ее в своих объятиях.

– Я же обещал, – сказал он ей на ухо, нежно убирая пряди густых волос. – Мы ведь навеки вместе, правда?

– Правда.

– Где они?

Ирма прикрыла окно.

– Мама в спальне, папа сейчас пойдет в душ. Как только он двинется в ванную, я дам тебе знак. Сейчас у нас еще есть минут пять.

– Почему не сейчас? – удивился Саша.

– Потому что сразу с двумя ты не справишься! – раздраженно проговорила она. – Сначала мать, потом отец!

Взволнованная и напряженная, она была просто прекрасной, и Саша не мог оторвать от нее любующегося взгляда. На Ирме была тоненькая ночная рубашка, почти прозрачная, но даже в сумерках он мог видеть, как сквозь ткань темнеют ее крошечные соски.

– Пока отец будет в ванной, ты разберешься с матерью, – уточнила она. – А теперь раздевайся.

Саше показалось, что он ослышался.

– Чего?!

– Чего-чего, – прошипела Ирма. – Ты должен быть голым! Если ты останешься в одежде, ты испачкаешься кровью! Представь, что у тебя найдут одежду с кровью? Тебя сразу арестуют! Ты подумал об этом? Взял запасной комплект шмоток?!

Ковалев с ошалелым видом покачал головой. Такие нюансы даже не приходили ему в голову.

– Во-вторых, тряпки не будут стеснять твои движения, – продолжила она. – А в-третьих, это будет сюрприз для моих стариков! Вдруг откуда ни возьмись – голый парень! С ножом! Они от страха обделаются!

– Я должен полностью раздеться?

– Конечно!

Саша открыл было рот, но тут же захлопнул его.

Ирме виднее. Раз она этого хочет, пусть так и будет.

Через минуту его одежда валялась на балконе. Босые подошвы холодил линолеум, которым был выстлан пол.

– Трусы можешь оставить, – сказала Ирма, вытряхивая его рюкзак. – Их спальня слева от моей комнаты. Не перепутай с гостиной. Ты зайдешь первым, потом я. Потом отчим, он будет в ванной. Мы должны успеть.

– Куда я дену молоток? – прошептал Саша. – А еще отвертка? Если я буду голым, то мне некуда прятать все это!

Она взяла в руки упаковку жгута.

– Сейчас все сделаем.

Ирма быстро отрезала от мотка две небольшие ленты и начала завязывать их на его лодыжках. Пока она возилась, Саша поднял нож. Широкое лезвие тускло блеснуло в темноте.

«Интересно, мама уже хватилась меня?» – внезапно подумал он.

Наверное, да. Она, конечно, испугается, но потом он все объяснит ей. У него просто не было другого выхода, вот так. Если бы он сюда не пришел, Ирму убили бы…

– Вот так, – сказала Ирма, запихивая за повязки из жгута второй нож и отвертку.

Саша выпрямился.

– Я думаю, это будет удачнее, чем во сне, – пробормотал он.

– Какой сон? – не поняла Ирма.

Саша не ответил, шагнув в комнату девочки. Она была крошечной и пахла домашним уютом. Несмотря на то что вокруг царил беспорядок.

На тумбочке горел бледно-оранжевый ночник, и он мельком глянул на странный предмет, лежащий там же. В мозгу что-то тихо щелкнуло, будто освобождая заклинившую шестеренку.

– Постой здесь, – отрывисто сказала Ирма и босиком прошлепала к двери. Осторожно приоткрыв ее, она выскользнула в коридор.

Саша тупо смотрел на предмет, в скудном освещении ночника казавшийся ему странно знакомым. Сердце подростка гулко колотилось, по обнаженному телу пробегала мелкая дрожь, зрачки его расширились, ноздри раздувались, словно пытаясь учуять запах жертвы. Он был похож на первобытного, который настигал раненую лань.

В голове раздался еще один щелчок, уловимый лишь его подсознанием, и шестеренки медленно сдвинулись с места.

Ладно. Он узнал этот предмет, но…

Сначала – дело.

А потом он задаст Ирме пару вопросов насчет этой ерунды, что лежит на тумбочке…

Между тем девочка крадучись вернулась обратно в комнату. Она включила свет и как-то странно взглянула на Сашу.

– Что? – хрипло спросил он.

– Я передумала, – вдруг произнесла она, прижавшись спиной к двери. – Не надо, Саша. Это было дурацкой затеей. Ничего у нас с тобой не получится.

Он медленно покачал головой.

– Слишком поздно.

Лицо Ирмы стало пепельным, нижняя губа задрожала.

– Но ты ведь не убийца. А то, что мы задумали, называется убийством! Тебе надо уйти, прямо сейчас!

Саша сделал шаг вперед.

– Он в ванной? – спросил он, и она, охваченная паникой, закрутила головой.

– В ванной, но тебе не стоит…

– Уйди, Ирма.

– Нет!

– Уйди, – повторил Ковалев, вплотную приближаясь к возлюбленной. – Назад пути нет. Я сделаю все быстро.

– Нет, пожалуйста! – Она упала на колени, умоляюще сложив перед собой руки.

– Ирма!

– Нас найдут и арестуют!

– Ирма, если ты не отойдешь, я свяжу тебе руки, – предупредил Саша, и та умолкла, в ужасе глядя на возлюбленного. Глаза девочки наполнились слезами.

Он обогнул ее, открыл дверь и бесшумно вышел из комнаты. Ирма неподвижно сидела на полу, опустив голову. Ее роскошные длинные волосы свесились вниз, чернильным озером растекаясь по паркету.

«Спальня слева от комнаты».

Оказавшись в коридоре, Саша мысленно повторил слова Ирмы: «Не перепутай с гостиной…»

Он кивнул, улыбаясь. Где-то в глубине квартиры, из ванной комнаты доносились звуки льющейся воды. Значит, этот очкастый козел уже в душе.

Саша остановился у нужной двери. Она была слегка приоткрыта, изнутри доносились звуки работающего телевизора – передавали какой-то концерт. Ковалев шагнул ближе, пытаясь что-либо разглядеть.

«Я тебе покажу, как резать горло Ирме», – подумал Саша. Он вспомнил кадры из страшного сна, и его моментально обуяла слепая ярость.

– Как будто я скучаю в шикарном баре… – между делом пел Валерий Меладзе, – …а первая красотка на Занзибаре… Играет на гитаре мотив своей страны!..

Ковалев рывком распахнул дверь и вошел в спальню.

Мама Ирмы как раз стояла у разобранной двуспальной кровати, облачаясь в ночную рубашку. Перед глазами Саши мелькнула матовая округлость бедер, и, почувствовав за спиной движение, женщина резко обернулась. Ее миловидное лицо, обрамленное каштановыми волосами, мгновенно перекосилось от страха, рот открылся в безмолвном крике.

– А вот и я! – процедил Саша и, размахнувшись, с силой обрушил на нее молоток. – Заткнись!

Металлическая часть бойка врезалась Ирминой маме в рот, размозжив передние зубы. Она упала на кровать, вытаращенными глазами глядя на обнаженного парня и захлебываясь кровью. На кружевной ночнушке женщины стали расцветать багровые розы.

– Ты никогда не убьешь Ирму, – прошипел Ковалев, нависая над жертвой.

В спальню тихо прошмыгнула Ирма, плотно закрыв за собой дверь. Деловито оценив обстановку, она схватила пульт от телевизора, увеличивая громкость. Известный хит Меладзе «Лимбо» заполонил всю комнату, и голос популярного певца слился с преисполненным ужасом воплем женщины.

Саша ударил снова, раздался глухой хруст. На лбу мамы Ирмы образовалась глубокая пробоина, которая тут же заполнилась вязкой кровью. Тело женщины обмякло, но из глотки продолжали вырываться истошные крики.

Ковалев замахнулся в третий раз, но в это мгновенье с рукояти молотка неожиданно сорвался боек. Отлетев в шкаф, он, оставив на деревянной поверхности царапину, со стуком покатился по полу.

Саша выругался, с недоумением глядя на голый и ставший бесполезным черенок. Швырнул его в сторону.

Душераздирающие вопли нервировали его, и теперь взгляд Ковалева метался в поисках предмета, которым можно было заткнуть визжащую женщину, как на кровать неожиданно запрыгнула Ирма.

– Давай быстрее! – злобно крикнула она, запихивая в окровавленный рот приемной матери свернутые в клубок колготки.

Раненая с ужасом взирала на приемную дочь, безуспешно пытаясь столкнуть ее с себя.

– Заканчивай! – взвизгнула Ирма, и Саша, словно очнувшись, переложил нож из левой руки в правую. Выдохнув, он всадил лезвие в живот матери Ирмы. Клинок, с сухим треском распоров ночнушку, глубоко погрузился в плоть.

Глаза несчастной вылезли из орбит, она инстинктивно ухватилась руками за нож, но Саша, закусив губу, лишь сильнее надавил на рукоять. Клинок, разрыхлив внутренности, уперся острием в позвоночный столб и замер, не двигаясь дальше.

– Все, – сипло произнес Ковалев. С кончика его носа упала капля пота, расплывшись мутным пятнышком на смятой простыне.

Но тело Ирминой мамы продолжало судорожно извиваться, не желая умирать. И хотя крики стали тише, ее голые ноги с такой энергией вспахивали разобранную постель, что Саше пришлось прижать ее колени. Он сосредоточенно смотрел на узкие ступни, дергающиеся в агонии. Ногти на ногах умирающей были выкрашены жемчужным лаком, и он подумал, что Ирме тоже нужно как-нибудь сделать себе такую красоту.

– …Лимбо, твоя песня пригожая! – не умолкал Меладзе, улыбаясь с экрана своей обаятельной улыбкой. – …На Калинку-малинку уж больно похожая!.. Лимбо, скажи, а не был ли предок твой… Из наших моряков!..

– Иди в ванную, – тяжело дыша, приказала Ирма. – С этой покончено. Самое сложное впереди.

Саша глупо моргнул. Он посмотрел на любимую, обеими руками удерживающую кляп из колготок, которым она заткнула рот приемной матери. Он уже весь набух от сочащейся крови.

Сейчас Ирма меньше всего напоминала ту испуганную девочку, которая еще пару минут назад умоляла его остановиться.

– Что уставился?! – Она прожигала его своими темно-зелеными глазами. Только сейчас вместо двух озер они были похожи на оружейные стволы, из которых тянет пороховым дымом.

Саша начал слезать с кровати.

– Стой! А нож?! – напомнила Ирма, и тот послушно вцепился в рукоять торчащего из живота женщины ножа. – Быстрее! – поторапливала его Ирма. Видя, что конвульсии мачехи утихли, а глаза уставились в одну точку, она убрала руки от кляпа.

Ковалев торопливо выдернул нож. Из громадной раны тут же выплеснулся фонтанчик крови, мелькнула блестящая петля кишечника. Пальцы рук женщины смяли простыню, застыв в скрюченном положении. Из ее глаз по вискам тянулись дорожки слез.

Ирма тоже слезла с кровати, слегка убавив звук телевизора. К тому времени Меладзе сменила Надежда Бабкина со своим «Сизым голубочком».

– А куда собрался, милый мой дедочек? – прокатился по сцене ее зычный голос. – Ты куда собрался, сизый голубочек? Да на дело, бабка, да на дело, Любка… На разборки, ты моя сизая голубка…

– Твой молоток – полная фигня, – заметила Ирма. – Лучше бы кирпич взял.

– Раньше все работало, – оправдывающимся тоном проговорил Саша.

– Плевать, что было раньше. Шевелись! – прикрикнула она, и тот, стиснув в руках окровавленный нож, послушно направился к ванной.

– «А тебя посадят, милый мой дедочек… – неслось ему вслед. – А тебя посадят, лысый голубочек… Спекулируй, бабка, спекулируй, Любка, спекулируй, ты моя сизая голубка…»

Звуки льющейся воды прекратились, и Саша весь подобрался. Значит, отчим Ирмы закончил свои водные процедуры и вот-вот выйдет наружу.

«Вытирается полотенцем», – подумал он.

«А может, он услышал, как убивают его жену», – предположил внутренний голос, и Ковалев еще крепче обхватил рукоять ножа. Она была скользкой от пота, и его тревожило, что в нужный момент это обстоятельство подведет его.

До ванной комнаты оставалось пару шагов, как дверь внезапно открылась, и он застыл на месте словно загипнотизированный.

На приемном папе Ирмы был домашний халат, в руках он комкал полотенце. Он увидел раздетого до трусов Сашу, пригнувшегося, словно перед прыжком, и тревога в его глазах сменилась неподдельным изумлением.

– Что… – только и успел произнести он, как Саша коброй кинулся на него. Он метил в грудь, но папа Ирмы непроизвольно поднял руки, отпихнув нападавшего, и лезвие лишь прочертило глубокую борозду по его левому предплечью.

– Разорву! – прохрипел Саша, сверля его ненавидящим взглядом.

Папа Ирмы наконец обрел дар речи. Глянув на руку, которая быстро окрашивалась кровью, он закричал:

– Что тебе надо?! Кто ты?!

Ковалев вновь бросился вперед, но неожиданно был встречен резким ударом в бок. Ребра пронзила боль, он пошатнулся.

Из спальни неслышно выскользнула Ирма. Ее зеленые глаза с возбуждением уставились на поединок.