Сделав очередную затяжку, Сергей затушил окурок прямо об мозолистую кожу ладони и подошел к Марии. Демонстративно положил испачканную пеплом руку на ее грудь, топорщившуюся сквозь тонкий свитер.

– Пошли, погремим костями, сучка, – промолвил он, ущипнув ее за сосок. – Я же вижу, ты меня хочешь.

– С чего ты решил? – с вызовом спросила Мария, убирая руку мужчины.

– Твой чудный ротик слегка приоткрыт, – улыбнулся Малышев. – Губки влажные… Понимаешь? Твое тело говорит само за себя. Это неосознанная имитация твоей киски.

Мария отвела горящий взгляд, поймав себя на мысли, что этот человек читает ее, словно раскрытую книгу.

– По этой причине женщины и красят губки в красные тона. Ведь влагалище при возбуждении наливается кровью и краснеет, – пояснил Сергей.

– Ну да, – угрюмо отозвалась Мария. – И если у меня насморк и я дышу ртом, все равно я тебя хочу, верно?

– В моем случае – да, – хихикнул Малышев.

– У меня сегодня течка, – предупредила она.

Сергей коснулся пальцами распухшего носа, скривился.

– Это меня только возбуждает, – сообщил он, заговорщически подмигивая. – Люблю, когда вокруг море крови. Идем, ты не отвертишься. Я же вижу, ты от нетерпения готова из кожи выпрыгнуть, чтобы я тебе вдул.

Он положил на ее плечо руку, но Мария не собиралась так легко сдавать позиции. Женщину коробило, что ее тащат в постель, как дешевую шлюху.

– Но тут нет душа!

Малышев бросил взгляд на стол, где стояла двухлитровая бутылка минералки.

– Тебе этого хватит, – решил он. – Идем. Я загоню своего лохматого единорога в твою сказочную долину.

Спотыкаясь и тяжело дыша, они буквально ввалились в темную, как склеп, комнату. Сергей толкнул женщину на старый топчан, застеленный плоским, лоснящимся от грязи матрацем.

– Об этом я мечтала всю жизнь, – пробормотала Мария, когда Сергей, пыхтя, с остервенением срывал с нее одежду. – Трахнуться в вонючей конуре с пьяным мужиком. Который забрызган ссаньем и кровью.

– Ты что-то пискнула, мышка? – задыхаясь, спросил Малышев. Он повалил женщину на спину, усевшись сверху. – Я не расслышал.

Мария подняла руки и, скрючив пальцы, вонзила ногти в его мускулистую грудь, густо заросшую седыми волосами.

– Я говорю, что ты гребаный псих. Хочу, чтобы ты насадил меня на свой кол и драл до самого утра! – хрипло выкрикнула она. Она повела руки вниз, и тот заскрипел зубами, когда ногти женщины, прорвав кожу, оставили на его груди и животе кровоточащие борозды.

Левой рукой Малышев схватил ее за волосы, наматывая шелковистые пряди на крепкий кулак.

– Любой ваш каприз, леди, – шепнул он, и, словно клещами, сжал нос Марии большим и указательным пальцем. – Только шепни.

Глаза женщины вылезли из орбит.

– Еще? – проворковал он. Отпустив волосы, Сергей сунул руку в промежность женщины, выковыривая влажный тампон. Внутри было тепло и липко, будто бы он перебирал пальцами густой кисель.

– Еще, – прогнусавила Мария, и Малышев удовлетворенно кивнул, стискивая ее нос еще сильнее. Из ноздрей потекли струйки крови.

– Ударь меня! – взвизгнула она, елозя под телом мужчины, и Сергей отвесил ей хлесткую пощечину.

Его член проскользнул внутрь, и Мария застонала. Ее ногти с удвоенной силой впились в потное тело Сергея, и тот издал звериный вой.

– Сла… слабак… – прерывисто дыша, выдавила из себя Мария. Она нащупала его сосок, изо всех сил сдавив его пальцами.

– Ска… жи… сучка, – прохрипел Сергей. С его разгоряченного лица капал пот, прямо на шею Марии, скапливаясь на ложбинке между колыхающихся грудей. – Ска… жи… «Сереженька… люблю тебя… люблю больше жизни!!» Ну?! Скажи!!!

– Люблю, – прошептала Мария. – Сукин кот… Сереженька… Больше… жизни… – Ее глаза затуманились, она с силой обхватила мокрую от пота спину мужчины, который яростно вгонял свой член все глубже и глубже, словно намереваясь проткнуть ее насквозь, как шампур кусок сырого мяса. – Люблю, люблю…

Заскорузлый от грязи и времени матрац съехал вниз, потемнев и намокнув от менструальной крови. Грубо сколоченный топчан вздрагивал, скрипел, стонал и скрежетал под совокупляющимися, будто бы с отчаянием предупреждая, что еще одно резкое движение – и он развалится в труху. Но эти двое обезумевших существ вряд ли это заметят и, скорее всего, продолжат трахаться до тех пор, пока не затрещат доски пола и они не провалятся в погреб…

Когда все было закончено, Малышев быстро слез с обмякшего тела любовницы. Подняв с пола заляпанный кровью матрац, он перевернул его относительно чистой стороной и швырнул на топчан:

– Подвинься и поправь.

Мария ничего не ответила. Прикрыв лоб тыльной стороной ладони, она глубоко дышала, пыатясь унять сердце, колотящееся раненым зверьком.

Сергей вышел на кухню, набрал в рот водки. Прополоскав огненную жидкость во рту, он прыснул на грудь, испещренную порезами, оставленными острыми ногтями.

– Багира, копать-хоронить, – выдохнул он.

Вторую порцию водки Малышев отправил в желудок. Он быстро пьянел – отвыкший за столько лет от алкоголя организм, казалось, сначала впал в ошеломленный ступор и не сразу понял, что нужно делать с порциями сорокаградусной жидкости, которые раз за разом поступали в желудок.

Покачиваясь, Сергей вернулся к Марии.

– Я же сказал, поправь этот гребаный матрац, – раздраженно потребовал он.

– Тебе надо, ты и поправляй, – сонно отозвалась Мария.

– Ты ленивая сука. Знаешь об этом? – сказал Малышев, и на губах его заиграла хищная улыбка. Он шлепнул рукой по окровавленным ягодицам женщины:

– Подвинься.

Кое-как расправив матрац на топчане, он улегся рядом, с наслаждением вытянув ноги.

– Как дела на работе? – поинтересовался Сергей. – Не надоело мерить температуру всяким придуркам и выносить горшки с дерьмом?

– Можешь предложить что-то иное вместо должности медсестры?

– Над этим стоит подумать. Работа должна приносить радость и удовольствие, а не желание засунуть два пальца в рот.

– Мне надоела нищенская зарплата, – скривила губы Мария.

– Ну да, понимаю. Подработки у тебя нет. Не каждый же день старые пердуны глотают с соплями золотые зубы, а потом высирают их в горшки.

Женщина покраснела:

– К твоему сведению, я вернула этот гребаный зуб его владельцу.

Сергей весело рассмеялся:

– Ладно, не дуйся.

– Почему ты не разведешься, Малышев? – спросила Мария, решив сменить тему. – Ты ведь абсолютный псих. И кайф ловишь, только когда видишь кровь. Сомневаюсь, что твоя жена дает тебе такой адреналин. Зачем тебе эта несчастная развалина? Ты ведь превратил ее в конченую наркоманку.

– Оставь в покое мою семью, – отрезал Сергей.

– А твой сын? Артур? Я видела его. Парню явно нужен психолог.

«А если точнее, то психиатр», – про себя подумала Мария.

– Он хорошо учится, – возразил Малышев и зевнул. – Получит диплом, возьму его к себе… А насчет развода… Меня, Маша, все устраивает.

Зная наперед реакцию, она тем не менее осторожно сказала:

– А меня нет.

Сергей приподнялся на локте, уставившись на женщину. Он вдруг подумала, что его глаза были похожи на тлеющие угли, только вместо жара источали зыбкий холод:

– Показать, где дверь?

Мария печально рассмеялась.

– Угу. Это по-рыцарски. Вызвать ночью в заброшенный сарай без света и удобств, трахнуть во время месячных, а потом выгнать к херам собачьим.

– Ты знала, к кому едешь.

С ее губ сорвался вздох.

– Знала. Только на секунду задумайся вот о чем, прежде чем выставлять меня за дверь. Сегодня ночью, когда тебе было хреново, ты позвонил мне, Малышев. Не своей жене. Не своему сыну. Не своим приятелям, ментам. Ты позвонил мне.

Сергей лениво перекинул ногу через Марию, снова усевшись на нее сверху.

– Этим ты только еще больше возбудила меня, – признался он. – Взгляни, какой стояк. Прямо памятник Юре Гагарину.

Она коснулась пальцами головки его набухшего члена, липкой от собственной крови, и поморщилась.

– Слезь, Сережа.

– Бунт на корабле? – прищурился Малышев.

– Я не хочу. У меня внутри все хлюпает, как будто там прокисший борщ. Только попробуй сунься, я тебе глаза выцарапаю.

Помешкав, мужчина, нехотя подчинился.

– Про глаза сильно сказано, – пробурчал он, с досадой ощутив, как возбуждение мгновенно улетучилось – отлившая от пениса кровь превратила его в съежившийся сонный мешочек плоти. – Но вот борщом ты мне всю малину испортила. Я люблю грибной суп, ну рассольник… Борщи терпеть не могу. Как будто кто-то свои легкие выблевал.

– Я помню, – ухмыльнулась Мария. – Поэтому и сказала. Я знаю тебя как облупленного, Сережа.

– Думаешь, ты для меня загадка? – хмыкнул Малышев.

– О нет. Я все твоя с потрохами. О, великий эксперт по слюнявым ртам и влагалищам.

Она ожидала вспышки гнева, но Сергей лишь хрипло рассмеялся.

– Если тебе не нравится тут, мы можем спуститься вниз, – предложил он. – Я вздрючу тебя на электрическом стуле.

Мария плотно сжала губы.

– Ты имеешь в виду подвал? Там, куда ты привозил Артура?

Он ничего не ответил, но женщина и так знала, что именно это имел в виду Сергей. Она помнила, что он как-то рассказывал ей о своих «представлениях» с сыном. Мария не хотела вмешиваться в семейную жизнь любовника, хотя не одобряла методов «воспитания», которые Сергей применял к Артуру.

– Нет. Вниз я точно не пойду.

Мария встала.

– У тебя хоть какое-нибудь полотенце есть? – с надеждой в голосе спросила она.

– Посмотри в прихожей. Там на крючке какие-то тряпки висят, – зевнув, ответил Малышев. – Там же и подмойся, а завтра утром я все уберу.

Чертыхаясь, она взяла бутылку с минеральной водой и, подсвечивая дорогу мобильным телефоном, двинулась к выходу.

– Захвати сигареты и керосинку! – крикнул Малышев, когда шорох в прихожей утих и в проеме замаячил женский силуэт.

Мария безоговорочно выполнила просьбу и села на край топчана. Сергей закурил, глядя в серый потолок, сплошь затянутый рваными лохмотьями паутины.

– Знаешь, я недавно видела странный сон, – промолвила она, задумчиво глядя на кольца дыма, медленно растворяющиеся в воздухе. – Тебе снится Афган, Сережа?

Малышев сбросил пепел прямо на пол:

– Сегодня у меня нет настроения предаваться воспоминаниям.

– А я снова видела ту девчонку. Помнишь, недалеко от Фарьяба? Ей оторвало руку.

– Помню, – нехотя отозвался Сергей.

– Мне снилось, что она сидит у меня на постели, – тихо проговорила Мария. – Сколько ей было лет, Сережа? Восемь, десять?

Ответа не последовало.

– Я ничего не могла сделать. Я просто смотрела, как бедняжка умирает, и все. А она смотрела на меня своими огромными синими глазами. Я еще поразилась – откуда у ребенка такие чистые синие глаза? Словно бог, когда делал эту кроху, отщипнул для ее глаз кусочек неба. Она смотрела и дышала, часто-часто.

– Я сейчас расплачусь, – пробормотал Сергей.

– А прошлой ночью она пришла ко мне, – продолжила Мария. – Она что-то говорила, глядя на меня, но я не понимала. Я только видела ее окровавленную культяпку вместо руки и огромные глаза, и в них я видела себя. И мне стало нехорошо, когда я увидела отражение. На меня смотрела седая старуха, Сережа. Древняя жуткая старуха с трясущейся головой.

Сергей безмолвно разглядывал тлеющий окурок.

– Я сразу проснулась. И, не поверишь, сразу кинулась к зеркалу, – криво улыбнулась женщина. – Можешь себе вообразить?

– Вполне, – только и сказал Малышев.

Несколько минут прошло в молчании. Сергей докурил сигарету и, заложив руки за голову, невидяще смотрел перед собой.

– Какие у нас планы? – задала вопрос Мария, прервав затянувшуюся паузу. – Помнится, ты что-то говорил об одной семейной парочке алкашей из Павловска. Как насчет выходных? Я свободна.

– Нет. Планы изменились, – сказал Сергей, и на этот раз голос его прозвучал четко и жестко. Словно громадный тесак воткнулся в разделочную доску.

Мария выжидающе смотрела на любовника. Она подумала, что корректировка планов наверняка связана с сегодняшним происшествием, из-за которого Сергей срочно вызвал ее в эту заплесневелую дыру…

Он слез с топчана. Мерцающий свет керосинки играл размытыми бликами на его крепком, поджаром теле, сплошь покрытом шрамами и подсыхающей кровью женщины.

– Список в силе, спившиеся бичи не вычеркиваются из него, – промолвил Сергей. – Всему свое время. А сейчас – небольшой форс-мажор…

В двух словах Малышев кратко поведал ей о недавнем инциденте на трассе.

Мария ответила не сразу. Впрочем, Сергей не торопил ее. Пока она сидела, обдумывая план Малышева, тот быстро облачился в спортивный костюм, который она привезла.

– Я недавно слышала одну притчу, – вдруг произнесла Мария. – Один старик-философ плыл в лодке, размышляя о боге и смысле жизни. И вдруг почувствовал сильный удар. Разозленный, он взял в руки весло и обернулся. «Кто посмел отвлечь меня от моих мыслей?!» – возмущенно подумал он, горя желанием наказать обидчика. Перед ним на волнах покачивалась лодка. Пустая лодка. Ярость ушла, и мудрец со вздохом сел обратно.

«Это просто пустая лодка», – сказал он сам себе и вновь погрузился в медитацию. С тех пор, сталкиваясь на своем пути с какой-то неурядицей или конфликтом, он всегда мысленно говорил сам себе: «Это всего-навсего пустая лодка». Он просто перестал обращать внимание на эти мелочи жизни.

Малышев смерил ее холодным взглядом:

– Долгая прелюдия перед ответом.

Мария усмехнулась.

– Я просто хотела сказать, что эти жалкие шавки – не твой уровень, – пояснила она. – Да, им удалось надрать тебе задницу, и они спустили тебя с облаков, скинули, так сказать, корону с твоей башки. Извини за прямоту, но они прочистили тебе мозги, заставили понять, что ты не бог тут у себя в Каменске. В том, что случилось, отчасти виноват ты сам. Нужно было позвонить гаишникам и пасти этот джип, пока на помощь не прибудут твои коллеги. А ты решил в героя поиграть, за что и поплатился. Поэтому забудь об этом. Вся эта херня, что с тобой приключилась, – не что иное, как пустая лодка из моей байки. Не лезь в это дерьмо, Сережа. Наверняка у этих сопляков крутые предки. Мы всегда работали с теми, кто находится на дне, и никто особенно не разыскивал наших клиентов. У нас никогда не было осечек. Только небеса знают, что начнется, если мы возьмем в оборот твоих мажоров.

Все время, пока она говорила, лицо Сергея оставалось непроницаемо-каменным, и ей не нравилось это. Он напомнил ей жесткий комок из мускулов и костей, густо пропитанный исступленной ненавистью.

«Похоже, он не успокоится, пока не накажет этих обкуренных идиотов», – с тревогой подумала Мария.

– В конце концов… почему бы не пойти законным путем? – промолвила она. – Их связи против твоих… Ты – сотрудник милиции! У тебя авторитет, ты ветеран боевых действий, и даже если на их стороне будут богатые родители, в суде твоему слову поверят больше!

Сергей метнул на ее пронзительный взгляд.

– Маша, похоже, ты не всасываешь ситуацию. Если я пущу все на законные рельсы, начнется сопливая рутина, – процедил он. – Протоколы, задержание, адвокаты и прочая официальная муйня. Допросы, опознание, очная ставка, на которой я должен буду подробно рассказать обо всем, что они сделали. Ты понимаешь?

«Понимаю, – про себя произнесла Мария. – Он никогда в жизни не признается при ком-то, что его, ветерана Афгана, изваляли в пыли какие-то молодые отморозки, после чего обоссали с ног до головы…»

– Если будет суд, все придется повторять, – продолжал Сергей. – Весь город будет знать, что парочка ужравшихся говнюков уделали майора Малышева, начальника уголовного розыска. Их будут всячески отмазывать. Если у них влиятельные родственники, дело могу повернуть так, что виноватым окажусь я. Мол, как же так, помешал веселиться хорошим ребятишкам!

– Мне все равно не нравится эта затея, – упорствовала Мария. – Ты сейчас разъярен, переполнен эмоциями. Это объяснимо и понятно. Но слепая месть может сыграть с тобой злую шутку, Сережа. Я все равно уверена, что этих ублюдков нужно наказывать по закону.

Малышев наклонился, приблизив к ней вплотную свое разбитое, в кровоподтеках лицо. Мария буквально кожей чувствовала, как от него тягучими волнами исходит глухое бешенство.

– А по поводу притчи мой ответ будет таким, – хрипло прошептал он, и Мария неосознанно подумала, что если бы голос Сергея был лезвием, им можно было бы вспарывать плоть. – Между местью и наказанием есть разница. Знаешь, в чем? Наказание производится ради наказуемого. Мщение – ради мстящего, чтобы утолить его гнев^[2]. Нет никакой долбаной лодки, Маша. Есть пара-тройка зарвавшихся ублюдков, которые вообразили себя хозяевами жизни и которых я собираюсь проучить.

Он выпрямился, не сводя с Марии немигающего, как у змеи, взгляда.

– Это мой город, девочка. Мой. И если я позволю каким-то приезжим гандонам пачкать его своей слизью, а также безнаказанно ссать на меня… Тогда мне лучше сразу сунуть в рот ствол и нажать спусковой крючок.