Глава 10

Больше всего на свете Ёсиэ Уэда любил утро. День, до отказа заполненный встречами, телефонными переговорами, принадлежал другим людям. Но утро было его…

Однако сегодня он все делал без удовольствия. И ме-дитировал, и плавал, и ходил…

И всему виной вчерашняя встреча, лишившая его ду-шевного равновесия.

Он даже поморщился, вспомнив вчерашний вечер и как наяву увидев перед собой того самого человека, с безукоризненными манерами и ледяной вежливостью, который подошел к нему.

“– Вы, конечно, меня не знаете, Уэда-сан, – проговорил незнакомец, – но нам вы хорошо известны и этого вполне достаточно…

– А кому это “нам”, позвольте вас спросить? – снисходительно улыбнулся он, – членам императорской семьи?

– Почти! – совершенно серьезно ответил его собе-седник. – И вы в этом скоро убедитесь!

– И что же потребовалось членам почти императорской семьи, – продолжал он иронизировать, – от такого маленького человека, как я?

Он все еще острил, дурак!

– На наш взгляд, – все с той же серьезностью продолжал незнакомец, – вы не такой уж маленький человек, и с нашей помощью можете значительно продвинуться в вашей карьере… Если, конечно, примете наши условия!

– Какие условия? – спросил он, уже понимая, что эта беседа с ним затеяна далеко не случайно.

– У нас одно условие, – последовал ответ. – Делать то, что вам будут приказывать!

– И что же мне будут приказывать? – уже встревоженно взглянул на незнакомца Уэда.

– Для начала вы получите список фирм, которым надо будет оказать особое внимание при распределении подрядов на строительство Нью-Айленда… – ответил незнакомец.

– В таком случае, – несколько расслабился Ёсиэ, – вы обратились не по адресу! Этими делами занимается мой непосредственный шеф…

– Мне кажется, – ответил незнакомец, бросив быстрый взгляд на часы, – что ваш непосредственный шеф Кано Ито занимается сейчас тем, что пишет прошение об отставке!

– Но почему? – снова воскликнул он.

– Потому что этого хотим мы! – глядя Уэде прямо в глаза, произнес незнакомец. – Завтра, ровно в во-семь часов утра, я позвоню вам и вы дадите мне ответ. Мы хотели бы, чтобы он был положительным. Надеюсь, вы начинаете догадываться, что перед вами открываются блестящие перспективы! До свиданья, Уэда-сан!”

Когда он ушел, Уэда еще долго стоял на месте, глядя в никуда. Он понял, к какой именно семье принадлежал этот вежливый человек. И ему лучше быть с этой семьей, или…

– Или меня вообще не будет! – пробормотал он, погруженный в свои невеселые мысли.

– Ты что это? – удивленно посмотрела на него же-на. – Сам с собой начал разговаривать?

– Да нет, это я так, – слабо улыбнулся Уэда, – задумался…

– Ну тогда иди завтракать!

Бросив тоскливый взгляд на показывавшие без пятнадцати восемь часы, Уэда направился к столу…

Приблизительно в это же самое время Кано Ито писал заявление об отставке с поста начальника отдела подрядов министерства строительства. Написав, он еще раз перечитал его и отодвинул в сторону. Затем снова взглянул на полученные им вчера бумаги. Да, эти документы дорого стоили! И тот, кто их собрал, поработал на славу… Что ж, в них все правильно… Он брал взятки от фирм, которым предоставлял выгодные заказы…

Впрочем, его изгоняют совсем не за это. Просто более сильным людям на его месте понадобился свой человек. Вот и вся причина…

А он… стал не нужен… Нет, он ни о чем не жалел. За прошедшие годы он и пожил как следует, да и на черный день кое-что скопил. Черт с ним, с этим отделом подрядов! Как-нибудь перебьется несколько месяцев, а там… Такими чиновниками, как он, не бросаются…

Спрятав компрометирующие документы во внутренний карман пиджака, Ито набрал номер приемной министра.

– Это говорит Кано Ито, – ровным голосом произнес он. – Попросите господина министра принять меня… Благодарю вас! Я буду у себя в кабинете!

Положив трубку, он подошел к окну. Там, далеко внизу, так же, как и всегда, бежали по шоссе машины и спешили куда-то по своим делам пешеходы…

И никому из них не было никакого дела до этого, почувствовавшего себя вдруг таким одиноким, человека…

Глава 11

Совет “Кавагиси-гуми” собрался в просторной и светлой комнате на втором этаже виллы Инагаки.

На одной из стен, над нишей, в которой рядом с вазой с цветами в бронзовом жертвеннике курились благовония, висел тонкой работы гобелен. Вышитое на нем изречение гласило:

ВЫПОЛНЕНИЕ ДОЛГА ДОЛЖНО БЫТЬ

БЕЗУКОРИЗНЕННЫМ, А ИМЯ НЕЗАПЯТНАННЫМ,

ИБО ВСЕ МЫ

ЦВЕТЫ ЛОТОСА В ГРЯЗНОМ ПРУДУ.

Каждый из присутствующих в комнате двенадцати гостей сидел в низком удобном кресле. В ожидании оябуна члены совета обменивались новостями, которые не имели никакого отношения к сегодняшней встрече. Говорить о делах можно было только после выступления оябуна.

Но вот дверь комнаты бесшумно отворилась, и в нее медленно, с некоторой торжественностью, вступил Кихатиро Инагаки. Все встали. Остановившись посередине комнаты, оябун поклонился членам совета и негромко сказал:

– Благодарю вас, братья! Прошу садиться!

И когда все уселись, он продолжал:

– Как вы все знаете, недавно мы потеряли “Эбису”. И как сейчас выяснилось, нападение на “Эбису” было организовано японцами. Я почти уверен в том, что это дело рук Кумэды. Однако это еще не все. Вчера подал в отставку Кано Ито, что тоже грозит нам большими неприятностями. На его место назначен некий Уэда. Об этом человеке мы практически ничего не знаем. А по-скольку никто даже не посоветовался с нами по поводу его назначения, ясно, что на нас он работать не будет. Я не сомневаюсь, что и здесь поработали люди из “Юдзивара-гуми”…

Инагаки замолчал. На лицах сидевших перед ним людей он не увидел ни растерянности, ни тревоги. Что-что, а владеть собой они умели…

– Братья, – негромко продолжил Инагаки, – когда в пещере живут два тигра, это противоречит законам нормальной жизни. Рано или поздно в пещере должен остаться один тигр, а в Кодэ должна властвовать только “Кавагиси-гуми”! И поэтому я, Кихатиро Инагаки, пользуясь правом оябуна, объявляю с этой минуты “Юдзивара-гуми” войну!

Братья молча встали, выражая таким образом свое полное согласие со всем сказанным. Так в торжественной тишине прошла минута…

– Все, братья! – негромко произнес оябун. – Совет окончен!

Через несколько минут в комнате остались только Инагаки и Янагура.

– Есть что-нибудь новое? – внимательно взглянул на советника оябун.

Янагура достал несколько снимков и протянул оябуну.

– Мандзиро Масано, – пояснил он. – Один из лейтенантов Кумэды…

– И чем он интересен?

– Втайне от Кумэды приторговывает наркотиками и делится прибылью с Сёго Фукудой…

– Вот как? – воскликнул оябун.

Янагура довольно усмехнулся. Не часто за последние десять лет он видел его таким удивленным…

Ночь выдалась как по заказу. Темная и туманная. Конечно, ни темнота, ни туман не спасали от техники пограничных катеров, но все же именно в такие ночи Мокусабуро Нояма чувствовал себя спокойнее.

Хотя, конечно, полное спокойствие он обретет только тогда, когда вернется к себе в Асиёро, небольшой городок на востоке Хоккайдо. И, как обычно, выпьет в честь благополучного, как он надеялся, возвращения за бога удачи Эбису несколько рюмок сакэ и выкурит пару трубок крепчайшего табака.

Потом поиграет с соседями в маджан^[9].

А пока его ждет полная неизвестности ночь и натянутые, как струны сямисэна^[10], нервы.

Впрочем, Нояма никогда не жаловался на свою судьбу. Он сам выбрал себе полную тревог и нервотрепки жизнь капитана полурыбацкой-полупиратской и полностью контрабандистской шхуны.

Только так, через натянутые нервы он в полной мере ощущал жизнь. Правда, заплатил он за свой выбор страшную цену. В одном из совершенных им пиратских набегов он потерял своего единственного сына.

Он и похоронил его как подобает хоронить моряка. В море…

Жена умерла еще раньше, и теперь он остался совершенно один. Его не пугали ни штормы, ни пограничники, ни рифы и туманы. Больше всего на свете он боялся одиночества, которое рано или поздно навалится на него. И кто знает, может, он подсознательно искал смерти, дабы не сидеть на старости лет в пустой квартире…

Нояма взглянул на часы. Половина второго… Пора бы появиться и тем, из-за кого он и так далеко вошел в российские территориальные воды. Хотя ничего хорошего сейчас такие путешествия не сулили. Это в девяностом можно было заходить в российские воды, как к себе домой. И они заходили. Ни много ни мало почти шесть тысяч раз. Но Россия начинала, похоже, приходить в себя, и в девяносто четвертом японцы “погостили” в ее водах “всего” двести раз. В этом же, девяносто пятом, они нарушили государственную границу России и того меньше. Около двадцати раз.

Впрочем, это его дело рисковать. За это ему и платили. А что и кому принесут сейчас на шхуну, его не касалось…

Они опоздали всего на пятнадцать минут. Ровно без четверти два на палубе шхуны появился молодой человек лет двадцати восьми в красивом спортивном костюме, на который была надета куртка на гагачьем пуху, поскольку в море было свежо.

Кивнув Нояме, он быстро прошел в один из кубриков, где его ждал неизвестный даже самому капитану человек.

Через десять минут парень в спортивном костюме снова появился на палубе и, махнув на прощание рукой, ловко спустился в ожидавшую его лодку.

Все было кончено, и Нояма приказал запускать машины. Пора возвращаться.

Но, как выяснилось уже через полчаса, на этот раз Эбису был явно не на стороне отчаянного капитана. Когда до нейтралки оставалось каких-то полторы мили, его шхуну осветил мощный прожектор пограничного катера и последовал приказ остановиться.

Памятуя о своих прошлых вояжах в территориальные воды России, когда ему удавалось убежать, Нояма и не подумал выполнять приказ пограничников. Он хорошо знал либерализм русских.

Но на этот раз с либерализмом было покончено. И когда он еще раз проигнорировал приказ остановить машины, по катеру был открыт предупредительный огонь.

Но и он не возымел должного действия. Нояма все еще не верил в решимость русских. И поверил он только тогда, когда одну из его мачт, словно спицу, перерезала длинная очередь из крупнокалиберного пулемета.

Да, теперь было уже не до шуток, и Нояма дал приказ остановить шхуну.

“Пограничник” подошел к ней почти вплотную, и на ее борт перебралось несколько вооруженных автоматами моряков во главе с офицером.

– Кто здесь старший? – по-английски обратился офицер с погонами капитана третьего ранга к стоявшим на палубе “рыбакам”.

– Я! – проговорил Нояма, в упор глядя на отчаянного офицера.

И капитан третьего ранга прекрасно понимал удивление японца. Ведь раньше все эти “кавасачки”, как по-граничники называли быстроходные и маневренные шхуны браконьеров, отделывались по большей части легким испугом. Ничего, теперь им придется раз и навсегда уяснить себе, что Россия принадлежит все-таки России…

И он не мог удержаться от улыбки.

– Все, капитан, – проговорил он по-английски, – время халявы кончилось!

Нояма, сделав вид, что не понял, бесстрастно взирал на офицера.

– Попрошу предъявить судовые документы! – согнав улыбку с лица, перешел тот на официальный тон.

Пробурчав нечто невнятное, капитан быстро направился к себе в рубку, жестом пригласив русского следовать за ним.

Бумаги, которые предстали взору пограничника, даже с самой большой натяжкой нельзя было назвать документами.

Впрочем, не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какому государству принадлежит судно, экипаж которого полностью состоял из японцев.

Да и насчет всего остального у пограничников сомнений не было. Обыкновенная “кавасачка”, только обнаглевшая донельзя. И почти тонна осьминогов и несколько сот кило-граммов крабов прекрасно подтверждали это предположение.

Но поскольку шхуна была задержана чуть ли не с боем и нарушение границы было налицо, командир “пограничника” принял решение отвести ее в порт.

Как и положено в таких случаях, шхуну тщательно обыскали таможенники. И этот обыск дал самые неожиданные результаты. На шхуне было найдено два с по-ловиной килограмма золотого песка…

Через полчаса этот песок был доставлен в Управление по борьбе с организованной преступностью Сахалинска и отдан на экспертизу…

Экспертиза показала то, что и должна была показать. Песок был из России. И на находившуюся в территориальных водах России шхуну его передали с какой-нибудь посудины, которых болталось в этом районе предостаточно. А приходила ли она только за этим песком, или захватила его заодно с почти тонной осьминогов, было уже не важно…

И сотрудников управления сейчас мало интересовало, чем кончится инцидент с точки зрения международного права.

Их волновало другое. Как выйти на человека, который получил этот песок. Допрашивать команду было бесполезно. Никто бы никогда не признался, что этот песок принадлежит ему. Да и насторожило бы его владельца, заяви российские власти о своей неожиданной находке, тщательно спрятанной в трюме шхуны.

Нужен был какой-нибудь обходной маневр.

И его в конце концов нашли…