Глава 1. Столкновение империй

Арена исторических действий становится необозримо великой, а земной шар – обидно малым. Чугунные полосы рельс и проволока телеграфа одели весь земной шар в искусственную сеть, точно школьный глобус

Л. Троцкий (Л.Бронштейн)

Теоретики коммунизма, изучавшие развитие общества, утверждали, что капитализм – это просто формация, разновидность государственного строя и экономических отношений, основанная на частной собственности и эксплуатации наёмного руда капиталом. Капитализму предшествует феодализм и сменить его неизбежно должен социализм. На самом деле теорий того, что есть капитализм, было гораздо больше, однако оговорюсь: здесь рассматривается лишь та, что возобладала в СССР. Критики также легко найдут в подобных утверждениях, сформулированных К. Марксом и Ф. Энгельсом, множество слабых мест, однако же противоречить выводам марксистов легко, гораздо труднее оспаривать реальную последовательность исторических событий, на которой основаны наблюдения, положенные в основу данной теории.

Первое возражение классикам: частная собственность существует с незапамятных времён, а деньги, пусть и примитивные, в виде ракушек (Океания), кусочков янтаря (Северная Европа), серебра, меди и золота (Ближний Восток), используются лишь немногим меньше. Соответственно, первые накопления, как и первый собственно найм работников, датируется приблизительно тем же периодом. Чеканка монет насчитывает около 2700 лет; возникают профессии, абсолютно не связанные с производством материальных благ или, тем более, продуктов питания. С течением времени общественное устройство постоянно усложняется: например, древний Карфаген определяется марксистами как рабовладельческая формация, однако это далеко не в полной мере соответствует истине: рабский труд используется для накопления капитала, и подлинно капиталистические, в понимании марксистов, отношения, таким образом, существуют, пусть и в ограниченном кругу граждан. Одновременно Карфаген содержит большую постоянную армию на условиях, вполне соответствующих понятию «наёмный труд».

Впоследствии, в связи с падением Карфагена, пальма первенства в вопросах накопления капитала перешла к Риму, который, в завершающий период существования Западной Римской империи, едва ли может считаться подлинно рабовладельческим государством – как в связи с переходом к колонату (труду зависимых крестьян, по условиях весьма схожему с таковым при феодализме), так и по причине подмены товарно-денежных отношений натуральными. Последнее явление объясняется порчей монеты; широкое распространение христианства в данный период, по форме вероучения имеющего много общего с социализмом, едва ли является простым совпадением.

Таким образом, уже после самого краткого анализа истории только Древнего мира можно прийти к самым различным выводам: а) учение марксистов в корне неверно; б) учение марксистов верно – и даже более того, верно в отношении отдельных периодов, каждый из которых повторяет историю человечества в целом, проходя те же стадии. Второе предположение чуть ближе к истине, с чем могут согласиться приверженцы многочисленных теорий цикличности цивилизаций. Данный вопрос тщательно прорабатывался, в частности, О. Шпенглером и А. Тойнби.

А. Тойнби, изучая отдельные культуры, выделил 4 стадии развития общества: возникновение, рост, надлом и распад. Так как отдельные культуры зачастую занимали значительную территорию, а их соседи использовали в той или иной мере схожий тип производства, что в значительной мере позволяет расширить применение данных понятий, то можно полагать концепцию А. Тойнби верной и для отдельных исторических периодов – и даже для человечества в целом. Это не позволяет отбрасывать марксистскую теорию как абсолютно порочную, а лишь указывает на то, что она несколько старомодна и неполна, хотя многие из её составляющих отнюдь не являются ошибочными. Однако же главным является то, что империализм как высшая стадия капитализма (по К. Марксу) содержит все отличительные черты надлома цивилизации (по А. Тойнби), следовательно, коммунистическое общество, возникающее в результате краха империализма (и империй), является отнюдь не высшей стадией развития общества, а наоборот – наиболее примитивной и упадочной, соответствующей стадии распада.

Можно, конечно, не соглашаться с А. Тойнби, да и со мной тоже, но «пасторальная» жизнь первых христиан в катакомбах Рима и на его развалинах, несмотря на ярко выраженные элементы социализма, в общем, не очень вдохновляет. Вероятно, К. Маркс грубейшим образом ошибался – либо же попросту лгал. Если лгал он в интересах Мировой социалистической революции, то его корыстный интерес вполне понятен: он рассчитывал возглавить всеобщее восстание в период глубочайшего кризиса, в явном стремлении подняться на самую вершину власти, пока общество ещё не развалилось окончательно. Что ж, второе предположение весьма близко к истине: К. Маркс явно уготовил себе роль нового Христа, и, как ни странно, даже добился своего; при этом ему удалось избежать распятия.

Расчёт марксистов на постепенное усиление позиций в обществе был абсолютно верным. Постоянный рост производительных сил (т.н. индустриализация), наблюдавшийся, начиная с XIX века, неизбежно уменьшал зависимость капитала от ручного труда, а значит, обеспечивал марксистам, возглавляющим стачки, гарантированные успехи в борьбе за права трудящихся – фактически, капиталисты зачастую оказывались в обстоятельствах, когда бастующие требовали от них уступок, на которые они сами были готовы пойти. От простоев фабрик цены на их продукцию только росли, в то время как общественная активность значительных масс трудящихся загонялась в жёсткие шоры «партийной необходимости», причём речь зачастую шла о подпольных партиях, в то время как на злоупотребления на настоящих выборах (которые и давали капиталу реальную политическую власть) пролетариат был вынужден закрывать глаза. Подобное положение вещей, до известной степени, выгодное обеим сторонам, существовало достаточно продолжительный период времени, пока…

…Пока не наступил общий кризис капитализма. Подобные кризисы случаются достаточно часто, и связаны они с цикличностью экономических процессов; нередко в их результате разгораются войны. Кризису всегда предшествует возникновение «мыльного пузыря», когда наблюдается стремительный, зачастую спекулятивный, рост стоимости активов, в значительной степени не обеспеченных золотом или товарами.

Лопнувший «мыльный пузырь» немедленно вызывает обвал на фондовом рынке, поскольку снижается доверие ко всем компаниям, действующим в данной отрасли, активам аналогичного типа и т.д. Высока опасность возникновения цепной реакции, в результате которой все ценные бумаги в одночасье теряют всяческую стоимость, а экономика попросту перестаёт функционировать².

Кризис доверия, не позволяющий восстановить кредит, приводит к необходимости государственного вмешательства; последнее вынужденно сопряжено с инвестициями в производство вооружений, так как порождённый крахом фондовых бирж кризис доверия в международных отношениях чреват войной. Производство товаров на замкнутых внутренних рынках, особенно вооружений, вскоре сталкивается с кризисом сбыта продукции, именуемым обычно кризисом перепроизводства.

Со временем война становится попросту закономерным и неизбежным исходом сложившейся ситуации, когда одни, и не вполне необходимые широкому потребителю (в мирное время), товары имеются в избытке, в то время как другие, необходимые, отсутствуют – их не хватает по причине того, что ранее они ввозились из-за рубежа (сами товары либо сырьё, из которого они производятся, либо технологии, позволявшие ввозить совершенные модели товаров³). Война уже выгодна капиталистам как способ заработать ещё больше (многократно больше) на военных контрактах, предусматривающих поставки в колоссальных количествах постоянно приходящей в негодность военной униформы, поглощаемых солдатами продуктов питания и, конечно, расходуемых ими в колоссальных количествах боеприпасов. Одновременно война является и проявлением экономической конкуренции, когда одна из сторон активно противодействует другой в борьбе за новые рынки сбыта, рабочую силу, залежи полезных ископаемых и т.д., нехватка которых уже в мирное время ограничивает успешную деятельность компаний, как минимум, одного из государств, впоследствии вовлечённых в войну.

Причины этих кризисов, случающихся с завидной регулярностью, сложны, а соотношение порождающих их причин до конца не изучено. Однако демографический рост, новые изобретения, делающие неконкурентоспособными существующие способы производства, изменение государственных границ, особенно в результате войн – всё это делает кризис неизбежным.

Любопытен кризис, который привёл в окончательном счёте к Первой мировой войне. Он разразился в 1873 году и затянулся до 1896 года, получив название Долгой депрессии. Причины его в полной мере и весьма выпукло отражают все описанные выше процессы: баланс на европейском фондовом рынке был изменён франко-прусской войной 1870 – 1871 годов, в результате которой Франция лишилась важных в промышленном отношении Эльзаса и Лотарингии. Любопытно, что в данном случае от перестановки слагаемых сумма в данном случае изменилась, ведь французская экономика утратила поступления от тамошних железорудных и текстильных предприятий, в то время как германская – приобрела (но в качестве прибавки к уже существующим). В результате французская экономика, отягощённая выплатами репараций (5 млрд. франков⁴, что составило 1450 т чистого золота), пережила тяжёлый кризис, в то время как германская – взлёт, впрочем, достаточно спорный. Большая часть полученных денег была инвестирована немцами в погашение долгов поглощаемых ими мелких германских государств и в строительство новых железных дорог.

Победа над Францией была обеспечена, главным образом, развитыми железнодорожными сообщениями, позволившими осуществить стремительное развёртывание численно превосходящих сил на театре военных действий. Государственное развитие Германии, вне сомнения, также связывалось с дальнейшим развитием железнодорожной сети, что давало ей значительные экономические и военные преимущества.

Австро-Венгрия, получившая такое название в 1867 г. в результате проигранной немцам войны 1866 г. (также именуется Семинедельной), была вынуждена следовать за своим, стремительно набирающим авторитет, соседом, чтобы окончательно не развалиться. Компании, взявшиеся за амбициозные проекты по скреплению разных частей дряхлой империи стальными нитями путей сообщения, не обладали собственным капиталом, широко полагаясь на акционерный. Последний К. Марксом прямо именовался фиктивным, и в этом случае он был прав как никогда. Вскорости возник пузырь, лопнувший 8 мая 1873 г. и приведший к панике и закрытию Венской фондовой биржи на 3 дня. 18 сентября в США неожиданно лопнул банк «Джей Кук и компания» (“Jay Cooke and Company” ), связанный c «Северо-тихоокеанской железной дорогой» (“Northern Pacific Railway”). Последняя выпустила облигации на 100 млн. дол., которые не находили сбыта, что и вызвало банкротство. Уже 20 сентября Нью-Йоркская фондовая биржа была вынуждена закрыться на 10 дней в связи с тотальным обвалом на рынке ценных бумаг.

Относительно дальнейшего развития кризиса мнения экономистов расходятся: например, ряд американских специалистов отстаивает точку зрения, согласно которой спад остановился уже в 1875 г. Введение золотого стандарта в 1879 г. остановило дефляцию в США, поскольку теперь можно было не привязывать эмиссию к чеканке серебряной монеты, а печатать относительно большое количество бумажных денег. Подобные меры несколько оживили американскую экономику, которая страдала от застоя; её сотрясали крупные забастовки, вызванные безработицей и снижением номинальной заработной платы – в среднем на 25 %, а в ряде регионов – даже на 50%. В том же 1879 г. в Германии были введены протекционистские тарифы, защищавшие национального производителя. В целом, в мире в период 1870 – 1890 годов выплавка железа выросла вдвое, с 11 до 23 млн. т, в то время как цена на него снизилась вдвое; одновременно выросла выплавка стали – в 20 раз. Цены на хлопок в период 1872 – 1877 годов упали вдвое, а на зерно – втрое (в период 1867 – 1894 годов).

Цифры эти, по моему мнению, не свидетельствуют о том, что кризис был благополучно преодолён, и, тем более, о том, что он закончился уже в 1875 г. Наоборот, рост объёма выплавки железа, обратнопропорциональный цене, свидетельствует о том, что дополнительно выплавленный металл не находил рыночного спроса. Снижение цен на хлеб и хлопок свидетельствует о резком падении платежеспособности широких слоёв населения, что, конечно, способствует революционным настроениям и войнам. Вместе с тем сталелитейное производство, выросшее в 20 раз, явно переживало резкий качественный скачок. Его проще всего связать не столько со строительством железных дорог, сколько с дальнейшим развитием технологий, в частности, с широким внедрением бессемеровского способа выплавки стали.

В этот период появились также более мощные паровые машины и технологии, позволяющие строить большие корабли со стальными корпусами; все флоты мира срочно запустили в серию угрожающего вида броненосцы с крупнокалиберными артиллерийскими орудиями. Это вызвало своеобразный «колониальный бум», подобный «железнодорожному», который получил название неоколониализма, или империализма. Развитые страны спешно бросились захватывать новые территории в Африке, а там, где не имели к ним доступа – проводить передел старых. В конечном итоге, «колониальный пузырь», который не всегда был связан с банкротством тех или иных компаний, но во всех случаях приводил к убыткам и вооружённым конфликтам, поставил мир на грань войны.

Англо-бурские (1880 – 1881 гг. и 1899 – 1902 гг.) и американо-испанская (1898 г.) войны показали, что, как минимум, две страны претендуют на господство в Мировом океане и, соответственно, на прибыли от торговли в его водах – Великобритания и США. Было и третье государство, не с таким мощным флотом, но с самыми сильными в Европе (и в мире) сухопутными войсками. В 1895 г., когда буры отразили нападение отрядов Л. Джейсона, финансировавшийся тогдашним премьер-министром британской Капской колонии С. Родсом, кайзер Вильгельм II послал президенту Трансвааля П. Крюгеру поздравительную телеграмму. Среди буров многие имели немецкие корни, к тому же Германия снабжала их оружием, рассчитывая получить доступ к богатствам недр Южной Африки – золоту и алмазам.

Телеграмма, угрожавшая англо-германской войной, вызвала большой резонанс в международных кругах; в 1899 г., за семь месяцев до начала второй войны с бурами, С. Родс неожиданно посетил Берлин. Он был весьма благосклонно принят Вильгельмом II, который охотно согласился на то, что через земли немецкой Восточной Африки будет проложена железная дорога Кейптаун – Каир. Взамен С. Родс обнадёжил его предложением построить дорогу Берлин – Багдад. Несмотря на то, что трансафриканский проект С. Родса до сих пор так и не завершён, а Багдадская железная дорога была введена в строй только в 1940 г., важно то, что стороны договорились, причём Вильгельму II, отличавшегося исключительной заносчивостью, вполне хватило обязательств частного лица, недавно занимавшего пост в британской колониальной администрации. К императору России Николаю II, например, Вильгельм II обращался запросто: «кузен Ники…». Передел мира, шедший в те годы с неслыханной активностью, имел свою неписаную иерархию.