Все вращается вокруг еды. Еда заменяет вкус и запах прошлого (то, что никогда не снится), компенсирует отсутствие времени, денег и возможности поехать домой. Еда — это доступный праздник.
Иногда мне кажется, что весь культурный багаж эмиграции состоит из одних рецептов да суеверий. Это базовые вещи. Возможно, и то и другое необходимо для душевного покоя: еда создает ощущение домашнего уюта, суеверия — ощущение защиты.
В современном Нью-Йорке разделение труда по национальному принципу — дело обычное. В маникюрных салонах тянут лямку корейцы, в ювелирной торговле — хасиды, в строительных подрядах — итальянцы.
Страх перед возможностью узнать худшее — сильнее, чем страх неопределенности. Легче пребывать в неведении, чем заставить себя что-то сделать; лень — союзница малодушия. Словом, ни к каким «инфекционщикам» я так и не пошел, успокоив себя мыслью, что многие из местных хирургов, даже уколовшись кривой иглой, не делают из этого события.
Медитацию, а не молитву. Почему? Может, потому что у молитвы другая функция. Амиш Гупта был неправ: молитва и медитация — совсем не одно и то же. Медитирует тот, кому больно; молится тот, кому страшно