Том 1

Часть 1

Глава первая

Ясный морозный день клонился к вечеру. Солнце освещало косыми предвечерними лучами Порт-Артур^[1] и окружавшие его мрачные серые скалистые горы. С моря дул слабый ветерок, сметая сохранившийся ещё кое-где снег.

В порту и в городе необычайное для будничного дня оживление. Всё чиновное русское население Квантуна двадцать шестого января 1904 года^[2]съехалось в Порт-Артур, где сегодня состоится традиционный бал в день Марии. На этот раз он должен был быть особенно торжественным, ввиду того что в числе именинниц также была жена начальника порт-артурской эскадры вице-адмирала Старка – Мария Ивановна.

С полудня поздравители длинной чередой потянулись к дому адмирала, а вечером там же должен был состояться бал. Всем хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на празднично одетую публику, на блестящих моряков и военных, принарядившихся штатских. Сам наместник царя на Дальнем Востоке, адмирал Алексеев^[3], обещал со своим блистательным штабом посетить этот бал.

Ввиду тревожного времени уже с семи часов вечера к адмиральскому дому стали съезжаться и сходиться многочисленные гости. Первыми появились мичманы и лейтенанты и сухопутные офицеры со своими дамами, затем прибыли капитаны всех рангов и полковники в залитых золотом мундирах, с тяжёлыми густыми эполетами на плечах. Они и их жёны составили почётную свиту около адмиральской четы, приветливо встречавшей гостей.

Адмиральский дом быстро наполнялся. В зале оркестр заиграл полонез, и флаг-офицер^[4] адмирала Старка, лейтенант Дукельский, высокий красивый шатен, предложил кавалерам приглашать дам. За полонезом последовал вальс, и бал развернулся.

Жена адмирала наблюдала за танцующими, перебрасываясь замечаниями с окружающими. Но вот дежурный вестовой доложил о прибытии самого наместника. Адмирал с женой поспешили ему навстречу.

Алексеев, ещё не старый человек, с открытым приветливым лицом, в придворном мундире, почтительно поцеловал руку адмиральши, принеся ей свои поздравления, и вошёл с нею в зал.

Музыка смолкла, и все замерли в глубоком поклоне перед его высокопревосходительством. Алексеев сделал общий поклон собравшимся и попросил продолжать танцы. Пары вновь завертелись.

Наместник был озабочен. Ему назойливо вспоминались ещё два дня назад полученные телеграммы о разрыве дипломатических сношений с Японией^[5], которые до сих пор не были опубликованы и о которых знали даже не все старшие начальники из сухопутных. Вспомнилось и сегодняшнее донесение гражданского губернатора Квантунской области о поспешном выезде японцев из Квантуна. Но особенно неотвязно вертелось в голове Алексеева его собственное распоряжение о несвоевременности постановки противоминных сетей ограждения на судах, стоящих на внешнем рейде.

Несмотря на успокоительную телеграмму министра иностранных дел Ламсдорфа^[6], категорически отрицавшего возможность войны, смутное опасение всё же портило настроение Алексеева. Он ежеминутно ожидал распоряжений из Петербурга или известий от находящихся в корейском порту Чемульпо крейсера «Варяг» и канонерки «Кореец».

Поэтому, когда к нему подошёл Старк и шёпотом допросил разрешения покинуть бал и отправиться на эскадру, Алексеев только одобрительно закивал головой.

– Забирайте всех нужных вам офицеров, но потихоньку, без переполоха. Публика и так сегодня нервничает в связи с отъездом японцев. Бал должен продолжаться. Это внесёт общее успокоение в умы. Завтра я обязательно сам побываю на эскадре, – проговорил он.

Танцы продолжались, время шло, но никаких тревожных известий не поступало, и даже состоящий при Алексееве представитель министерства иностранных дел Плансон, которого в Артуре называли дипломатическим барометром, был, против обыкновения, спокоен и мирно беседовал с известными артурскими негоциантами: англичанином Томлинсоном и американцем Смитом. Оба они вели большую торговлю с Японией и были весьма заинтересованы в отношениях России и Японии.

– Никогда Российская империя не была так далека от войны со Страной Восходящего Солнца, как сегодня, – уверял Томлинсон, высокий, рыжий, краснолицый мужчина лет сорока. – Мы, англичане, никогда не допустим до этого. Война принесёт огромные убытки нам, мирным предпринимателям. В качестве союзника Англия всегда сумеет обуздать японскую военщину, если она только вздумает рискнуть на такую авантюру, как война с Россией.

– Япония слишком бедна, чтобы вести большую войну. И никто ей не даст денег на такое проблематичное предприятие, как единоборство с русским колоссом, – вторил англичанину Смит.

Плансон недоверчиво поглядывал на своих собеседников. Мнения их далеко не совпадали с действиями английского правительства, которое всего полтора года как заключило военный союз с Японией, направленный в основном против России и Китая^[7]. Совсем недавно в печати промелькнуло сообщение о предоставлении Америкой крупного займа Японской империи. Как дипломат, Плансон понимал, что союз и заём имеют общую цель – усилить военную мощь Японии и обеспечить ей тыл на случай войны. Плансону было только неясно, когда именно предполагает Япония начать военные действия против России, сейчас или через год-два. Сегодняшний отъезд японцев из Артура, конечно, был тревожным признаком, но в то же время было известно, что японский консул в Артуре сегодня обедал у генерала Стесселя, побывал у наместника и адмирала Старка и всех заверил в полном миролюбии Японии и набрал много поручений в Нагасаки, обязуясь в недельный срок все покупки доставить в Артур.

– В газетах промелькнуло сообщение, что японский объединённый флот вышел в море^[8] по неизвестному направлению, – заметил Плансон.

– Это не более чем обычные в японском флоте зимние манёвры, – отозвался Смит.

– Ни о чём другом сейчас не может быть и речи, – подтвердил Томлинсон.

Несколько успокоенный, Плансон отошёл к другим гостям.

– Как вы думаете, мистер Смит, рискнут японцы начать «спектакль» в ближайшие дни? – справился Томлинсон.

– Получивши деньги, надо делать то, на что они даны. Японский консул заверил меня, что флот микадо^[9] находится в полной боевой готовности.

– Вы правы. За этим наблюдают офицеры британского флота, которые находятся при штабе японского адмирала Того^[10]. Они сумеют заставить его выполнить принятые на себя обязательства, – согласился Томлинсон.

– От моего брата, командира американского стационера^[11] в Чемульпо, я знаю, что там вскоре появится японский флот, – конфиденциально сообщил Смит.

– Возможно, что одновременно он появится и перед Артуром, – добавил Томлинсон.

– Наберёмся немного терпения и проследим, как будут развёртываться события. Всё же следует заблаговременно запастись паспортом о подданстве нейтральных стран, например, Швейцарии или Мексики.

– Я предвосхитил вашу мысль, мистер Смит; уже неделю как стал швейцарским подданным и за действия англичан не отвечаю.

– С месяц как я имею в кармане мексиканский паспорт, – в тон ему заметил Смит.

Дурное настроение Алексеева стало понемногу рассеиваться. Под звуки музыки время проходило быстро, и незаметно дошла очередь до мазурки, считавшейся, по артурским обычаям, гвоздём каждого бала.

Наместник поднялся и встал с именинницей в первой паре. Заиграла музыка, и Алексеев, с неожиданной для его тучной фигуры лёгкостью, заскользил со своей дамой по паркету. Весь зал с вниманием следил за этой парой. Когда очередь дошла до сольных номеров и наместник опустился на колено перед дамой, медленно кружа её вокруг себя, стёкла неожиданно задрожали от гула артиллерийской стрельбы. Сквозь окна были видны многочисленные зарницы выстрелов, звуки которых сливались в сплошные раскаты грома.

Весь зал дружно зааплодировал и танцевальному искусству превосходительной пары, и неожиданному, столь своевременному салюту эскадры, за который приняли стрельбу многие из присутствующих. Сам Алексеев совершенно забыл о своих недавних опасениях. Стрельбу же посчитал за проводимое нынешнею ночью учение по отбитию минных атак. Это счастливое совпадение стрельбы с его выступлением на балу окончательно привело Алексеева в отличное настроение.

Общее оживление усилилось, и пары закружились ещё быстрее под аккомпанемент артиллерийской стрельбы. Бал продолжался.

В квартире командира Квантунской крепостной артиллерии генерал-майора Василия Фёдоровича Белого^[12] по случаю именин его жены Марии Фоминичны состоялся небольшой семейный вечер. Молодёжь танцевала в зале под рояль, артиллеристы усердно звенели шпорами и стучали каблуками об пол, вертя до упаду своих дам. Пожилые «матроны» расселись вдоль стен и, наблюдая за молодёжью, судачили между собой.

Местный сердцеед, командирский адъютант Коля Юницкий, на ломаном французском языке дирижировал танцами, на ходу отпуская комплименты дамам.

В соседней комнате за карточными столами сидели старшие офицеры во главе со своим генералом. Огромный, толстый, с лицом, заросшим волосами до самых глаз, полковник Тахателов шумно упрекал своего командира за ошибки в игре. Генерал молча записывал штраф мелком на зелёном сукне. Два других игрока – пышноусый капитан Гобято и седой полковник Стольников – подсчитывали выигрыши.

За соседним столом также шла оживлённая игра.

Раздавшиеся с моря выстрелы вызвали среди присутствующих недоумение.

– Следует запросить моряков об этой стрельбе, – предложил Гобято, когда с моря донеслась канонада.

– Зачем запрашивать? – возразил Белый. – Ясно, что это учение, да ещё приуроченное к именинам жены Старка. Салют имениннице, так сказать!

Все вышли на балкон и оттуда любовались, поёживаясь от холода, красивой картиной, развернувшейся на внешнем рейде.

Эскадра блистала огнями многочисленных прожекторов, усиленно освещая спокойное море. На судах то и дело вспыхивали взблески выстрелов, громко ухали пушки, заливисто трещали пулемёты, и в беспрерывно передвигающихся лучах прожекторов неожиданно возникали то громады броненосцев, то мелкие силуэты сторожевых судов, а то и отдельные шлюпки.

Над Золотой горой взвились одна за другой три боевые ракеты и, разорвавшись высоко вверху, целым снопом ярких звёздочек начали опускаться в воду, выхватывая на минуту из темноты внутренний рейд с портом и доками, Старый город^[13] и горы Тигрового полуострова.

– Как изумительно красиво! – восхищались дамы.

– Совсем как на настоящей войне, – заметила одна из них.

– Воевать только не с кем, – заметил Белый.

– А с японцами?

– Ну, куда им до нас!

В это время затрещал телефон, и адъютант поспешил подойти к нему. Лицо его, как только он поднёс трубку к уху, сразу вытянулось.

– Ваше превосходительство, – доложил он. – Капитан Страшников с Тигрового Хвоста доносит, что сейчас было совершено нападение на нашу эскадру и есть повреждённые суда. Один броненосец приткнулся к берегу у Девятой батареи.

– С ума сошёл Страшников? – обозлился Белый. – Какое там нападение? Просто манёвры. Быть может, моряки умудрились в суматохе сами себя подорвать, так это всё же ещё далеко не нападение. Передайте Страшникову, что я запрещаю ему наводить панику, – приказал генерал Юницкому.

– На то он Страшников, чтобы наводить страх на других, – заметил Тахателов.

Все вернулись в комнаты.

Стрельба постепенно стихла, и только прожектора ещё продолжали усиленно ощупывать море и берег.

Вскоре гости сели за ужин.

– Выпьем по чарке горилки, – предложил генерал своим гостям, – щоб наша доля нас не чуралась, как поют у нас на Кубани, щоб нам в Артуре жилося и чтобы никто нас здесь не беспокоил.

Все охотно чокнулись, выпили, ещё чокнулись, усердно заработали челюсти, и гул общего разговора наполнил комнату. Два денщика в белых перчатках обносили гостей разнообразными блюдами, а хозяева внимательно следили за тем, чтобы винные бокалы не стояли пустыми.

О недавнем происшествии на море было забыто.

Комендант крепости Порт-Артур генерал Стессель^[14] был в хорошем расположении духа. Он только что обыграл в винт своих обычных вечерних партнёров: начальника своего штаба генерала Рознатовского, адъютанта ротмистра Водягу и штабного подполковника Дмитриевского.

Пока игроки были заняты картами. Вера Алексеевна Стессель с помощью своих четырёх воспитанниц-сироток накрывала на стол. Худенькие девочки боязливо поглядывали на свою благодетельницу, от которой ежеминутно можно было ожидать и затрещин, и поцелуев.

Не успели гости расположиться за столом, как с моря послышались выстрелы. Стессель, начавший было затыкать за пуговицу сюртука салфетку, насторожился.

– Что это может значить, Владимир Семёнович? – обратился он к Рознатовскому. – Сейчас половина двенадцатого ночи.

– Вероятно, моряки решили стрельбой ознаменовать высокоторжественный день именин своей адмиральши, – иронически ответил Рознатовский.

– Это чёрт знает что такое! Сколько раз я просил их ставить меня заблаговременно в известность о своих манёврах. Береговые батареи откроют по ним когда-нибудь огонь, и будут неприятности. Завтра же ещё раз доложу об этом наместнику, – возмущался Стессель.

– Ведь подумай только, Анатоль, – обратилась Вера Алексеевна к мужу, – даже когда ты бываешь именинник, не говоря уже обо мне, ни одна пушка в крепости не стреляет, а этой кривляке Старк салютует весь флот. Подумаешь тоже – первая дама в Артуре!

– Обещаю тебе, Верочка, что в этом году на твои именины заставлю стрелять из всех пушек с утра до вечера в твою честь, – поспешил успокоить разгневанную супругу генерал.

– Узнайте-ка всё же, ротмистр, в морском штабе, в чём там дело, – обратился Рознатовский к Водяге.

– Слушаюсь! – ответил ротмистр, выходя из-за стола.

– Отчего вы, ваше превосходительство, не поставите у себя телефон? Время теперь тревожное, да и удобство это большое, – спросил у Стесселя Дмитриевский.

– Не выношу эту трескучую мерзость. Беспокойства много, а толку мало – вечно неисправен. Пусть уж в штабе трещит, а писаря ко мне с докладом бегают. Живая связь куда надёжнее всех этих электрических штучек.

Возвратившийся Водяга доложил, что на море происходит ночное учение эскадры по отбитию минных атак и что крепости беспокоиться нечего.

Но в это время Водягу опять вызвали к телефону, и, вернувшись, он сообщил, что какой-то капитан Страшников с батареи Тигрового Хвоста доносит о том, что эскадра только что кем-то была атакована и один из кораблей подорван.

– Немедленно справьтесь об этом у генерала Белого. Если сообщение неверно, то прикажите арестовать на двадцать суток Страшникова за распространение ложных сведений, – приказал Стессель.

Ротмистр вышел исполнять приказание.

– Наверное, всё пустяки. Не может же война начаться без предупреждения, – вмешалась Вера Алексеевна. – Да и кто осмелится здесь, на Востоке, напасть на нашу Россию? Тебе наместник ничего не говорил? – обратилась она к мужу.

– Ничего. Даже не намекал, даже слухов не было. Только наши газетчики из «Нового края», известные врали, хотели что-то напечатать о тревожном положении в отношениях с Японией, да я запретил им помещать такой вздор. Виданное ли дело – мы и Япония! Нет, это, конечно, просто манёвры, – окончательно решил Стессель.

– Ваше превосходительство, – доложил вернувшийся Водяга, – генерал Белый по вашему приказу арестовал капитана Страшникова на двадцать суток.

– Правильно, – одобрил Стессель. – Теперь можно и пропустить по чарочке за здоровье сегодняшней именинницы, – ехидно подмигнул он жене.

– За её здоровье моряки и без нас сегодня выпьют целое море вина, – презрительно ответила генеральша.

– Тогда за сегодняшних японцев, что так напугали наших храбрых артиллеристов, – вставил Рознатовский.

Прямо с бала адмирал Старк прибыл на свой флагманский броненосец «Петропавловск», где в этот вечер было назначено важное совещание. Здесь он уже застал начальника морского штаба наместника, румяного и добродушного малоподвижного толстяка, контр-адмирала Витгефта^[15], командира порта Артура контр-адмирала Греве, своего флаг-капитана Эбергарда и других чинов эскадры.

Старк зачитал свой рапорт наместнику о принятии мер по охране эскадры в ночное время. Он предлагал отказаться от постановки противоминных сетей, ввиду того что они имелись не на всех судах и могли служить помехой при необходимости экстренного съёма кораблей с якоря.

– Они могут намотаться на винты и тем помешать движению судов, да и защищают они не весь корпус корабля, оставляя нос и корму открытой. Наместник считает необходимым установку сетьевого бона^[16]