– Как вам известно, диалектический материализм не догма, а наука, основанная на фактах. И если в прошлом веке в своей работе «Материализм и эмпириокритицизм» Владимир Ильич Ленин не имел возможности привести достаточно много доказательств небезызвестному реакционному австрийскому физику и философу Эрнсту Маху, то сегодня диалектический материализм вообще не нуждается в доказательствах. Сам факт существования первого в мире социалистического государства является доказательством, подтверждающим справедливость доводов Владимира Ильича.

Тональность, с которой оратор излагал свои, с позволения сказать, доводы, нарастала от спокойной, и достигла своего апогея. Он уже не говорил, а кричал какие-то слова, значения которых, скорее всего, не понимали не только студенты, но и сам оратор. Слюна брызгала изо рта оратора и попадала в лицо студентам, сидящем на первом ряду. От этого они морщились и отворачивались. Такое поведение не осталось незамеченным. Истолковав его, как нежелание принять его доводы, оратор впал в ещё большую ярость и перешёл на визг. Напрасно секретарь пытался успокоить преподавателя – тот не слышал его.

– Диалектический материализм, – визжал философ, – есть аксиома, то бишь, истина, не требующая доказательств. А те, кто не согласен с этим, или душевно больные, либо провокаторы!

Преподаватель посмотрел в сторону Александра и затрясся от злости. Он открыл рот, чтобы продолжить свою обвинительную речь, но вдруг неожиданно замолчал. Что-то выскочило изо рта философа и шлёпнулось на пол.

– Челюсть! У него выпала челюсть! – послышалось хихиканье в аудитории.

Преподаватель схватился за рот и начал осматривать пол вокруг себя.

– Она под столом! – выкрикнул чей-то голос с первого ряда, то ли для того, чтобы помочь преподавателю, толи для того, чтобы посмеяться над ним.

Однако не только преподаватель, но, как минимум, половина аудитории не поняла истинного намерения советчика и на всякий случай поддержала его гомерическим хохотом.

– Ему теперь «раком» надо встать, чтоб достать её! – уже не стесняли своих чувств студенты.

Однако преподаватель не собирался сдаваться. Встать на колени перед аудиторией ржущих студентов не позволяла гордыня. Он сунул под стол ногу и попытался ей вытолкнуть челюсть. Увы, это было не так-то просто. Неожиданно послышался слабый характерный звук, и все поняли, что преподаватель в двух шагах от победы.

– Ну, давай! – кричали возбуждённые студенты.

Философ сделал резкое движение ногой и раздался хруст.

Преподаватель всёж-таки опустился на колени. Он залез под стол и собрал остатки пластмассовой конструкции.

Александр встал со своего места и посмотрел на секретаря комсомола.

– Я полагаю, дискуссию продолжать бесполезно. Оппонент сам уничтожил инструмент своих доводов.

Смирнов быстро вышел из аудитории, оставив в ней хотя и злого, но совершенно беззубого противника.

* * *

В парке у небольшого озерца на скамейке молча сидели Владимир и Александр. По их виду можно было понять, что разговаривать друзьям не хотелось, потому как Александр прутиком чертил на песке замысловатые фигуры и размышлял скорее о них, чем о своём приятеле, а приятель просто кидал камешки в озеро и наблюдал за кругами, которые те оставляли на воде после своего падения.

– Однако надо что-то делать, – нарушил молчание Владимир.

– А что тут сделаешь? – грустно вздохнул Александр.

– Может быть, попробовать другой ВУЗ? – робко предложил Владимир.

– С такой формулировкой?

– А что за формулировка?

– Отчислен за злостное хулиганство.

– За хулиганство?

Александр вытащил лист бумаги и протянул товарищу.

– Что это?

– Копия приказа, – пояснил Александр.

Владимир перечитал приказ несколько раз, после чего вернул его хозяину.

– Но ведь ты на этом собрании не произнёс ни одного слова!

– А ты думал, они меня из-за диалектического материализма отчислят?

– Ты знаешь, может быть, я скажу глупость, но за злостное хулиганство лучше, чем за антисоветскую агитацию и пропаганду.

– Мне в деканате тоже самое сказали. Выходит так, что я им ещё спасибо должен сказать за то, что они меня из института попёрли.

– Есть ВУЗы, где недобор. Там на это хулиганство сквозь пальцы могут посмотреть.

– А на комсомол как они посмотрят?

– А причём тут комсомол?

– Они меня из комсомола тоже выгнали. И уже не за хулиганство, а за пропаганду буржуазной идеологии.

Владимир даже присвистнул от услышанного.

– Вот и выходит, что куда ни кинь – везде клин, – грустно сказал Александр.

– Всё равно, сдаваться нельзя. Надо им доказать, что прав ты, а не философ.

– Я уже попробовал доказать. Сам видишь, что из этого получилось.

– Тогда ты действительно зря завёлся, а теперь…

– А что теперь? – не понял Александр.

– Тогда тебе было, что терять, а теперь тебе, как пролетариату, терять нечего, кроме собственных цепей.

– Хорошо, но что я могу им предъявить?

– Не ты, а мы, – поправил Владимир.

– Ну, хорошо – мы.

– Вектор.

– Вектор?

– Да, вектор телепортации, – твёрдо сказал Владимир.

* * *

Нетрудно себе представить, что бы сделали родители со своим чадом, который, будучи выгнанным из института за злостное хулиганство, не пошёл работать на завод, не стал пытаться пристроить свои документы в какой-нибудь другой ВУЗ, а посвятил себя полностью поискам какого-то вектора телепортации.

И хотя человека, всерьёз считающего, что этот вектор способен изменить мир и вернуть то, что было утрачено, вряд ли можно назвать человеком разумным, однако его нельзя считать настолько глупым, чтобы он не смог предположить о реакции окружающих.

Работы по поиску вектора было решено производить в строжайшей секретности. Даже родители Александра не должны были знать о том, что их сын отчислен из института. Для них он, как всегда, утром уходил в институт и возвращался вечером.

На самом деле бывший студент вместо института направлялся в научную библиотеку, где, обложившись учёными трудами, прорабатывал теоретическую часть своих изысканий.

После занятий в библиотеку приходил Владимир. Друзья делились своими мыслями и составляли планы на ближайшее будущее. Вернее, не составляли, а составлял. Владимир был так далёк от математики и физики, что мог только верить своему товарищу. Он верил и ждал, что в один прекрасный день Александр встретит его улыбкой и скажет: «Всё, я вычислил вектор». Однако время шло, а заветную фразу Александр так и не произносил.

– Долго ещё? – как-то робко спросил товарища Владимир при очередном посещении библиотеки.

– Практически у меня всё готово, – услышал он долгожданный ответ.

– Ты хочешь сказать, что нашёл вектор?

– До этого ещё далеко, – начал объяснять Александр. – Я рассчитал частоты только теоретически. Остаётся найти подходящий материал, с помощью которого мы построим генератор и тогда…

– Где же мы будем искать этот материал, – не дал договорить товарищу Владимир.

– В таблице Менделеева, конечно.

– И когда мы начнём?

– Я уже начал искать, но ты пришёл и…

– Ухожу, немедленно ухожу, – замахал руками Владимир. – Не буду тебе больше мешать.

Он быстренько собрался и убежал из библиотеки.

Александр придвинул к себе расчёты и хотел углубиться в свой удивительный мир формул, но ему почему-то это не удалось. Он сделал ещё одну попытку сосредоточиться, но у него опять ничего не получилось. Обругав в сердцах своего приятеля за то, что он отвлёк его от расчётов, Александр в третий раз попытался сосредоточиться, но результат оставался прежний. Молодой исследователь хотел уже закончить работу, но вдруг почувствовал, что ему не хочется уходить из библиотеки. Он поднялся со стула, осмотрел весь читальный зал и сразу понял, в чём дело: в самом дальнем и тёмном углу зала, спрятавшись за широкие спины читателей, мелькнула маленькая стройная девичья фигурка. Казалось бы, что в этом необычного? В читальном зале библиотеки всегда было полно фигур. Однако эта фигурка была особенной. Другой такой не было на белом свете. Александр, повинуясь какой-то неведомой силе, подошёл к девушке. Предчувствие не обмануло его – перед ним была Маша.

– Это ты? – спросил он тихо.

В ответ девушка слегка покраснела и опустила голову.

– Ты что же, следишь за мной? – снова спросил Александр.

– Да, – неожиданно ответила Маша.

– Но, зачем? – удивился Александр.

– Ты попал в беду и поэтому я должна быть рядом с тобой.

– Зачем? Разве ты можешь мне помочь?

– Могу, – сказала Маша, – правда, я не знаю ещё чем.

Девушка подняла свои огромные чёрные глаза и посмотрела на Александра. Этот взгляд утопил Александра, растворил его в себе, и молодой человек вдруг понял, что отныне он не является существом метафизическим, а является личностью духовной, а, если ещё точнее, то одухотворённой.

* * *

Владимир, выйдя из библиотеки, не пошёл сразу домой. Сознание того, что он сопричастен, как минимум, к открытию века, переполнило его. Он, правда, не совсем отчётливо понимал, что это такое – вектор телепортации и с чем его едят, но всё равно, известие, что он с приятелем стоит на пороге открытия, взволновало его.

Он не хотел идти домой, ему хотелось помечтать и представить себя вместе с Александром академиками, а ещё лучше, нобелевскими лауреатами. Владимир вдруг представил вытянувшуюся от удивления физиономию философа. Вот философ стоит перед студентами, трясётся от злости и кричит:

– Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

Неожиданно у философа выскакивает челюсть. Она падает на пол и разбивается на маленькие осколки.

– Челюсть! Опять челюсть! – кричат студенты и заливаются звонким смехом.

Неожиданно Владимир почувствовал сильный удар по голове. Он поднял глаза и увидел перед собой бетонный фонарный столб.

– Осторожнее, молодой человек! – послышалось девичье хихиканье. – Так можно и голову разбить!

Владимир потёр рукой шишку, которая появилась на лбу, и решил, что дома мечтать будет безопаснее.

Проходя мимо дома Александра, Владимир обратил внимание, как к парадной приятеля подкатила милицейская машина. Из неё вышел военный в сопровождении милиционера. Они набрали номер квартиры на домофоне, дождались ответа, и скрылись в парадной.

Владимиру показалось, что голос, который раздался из домофона, был похож на голос матери Александра. Однако молодой человек не придал этому событию большого значения и ушёл домой.

* * *

Что касается Александра и Маши, то они тоже не очень-то торопились домой. Правда, в их разговорах даже намёка не было на какие-то научные открытия. Александр читал своей спутнице любимые стихи, а Маша обсуждала сюжеты из литературных произведений, причём только те, где были любовные сцены. Правда, науку они однажды затронули: это был философ и его раздавленная челюсть.

* * *

К сожалению, а, может быть, и к счастью, всё в мире уравновешенно: если человека долгое время преследует неудача – значит, в скором времени он будет вознаграждён успехом. Если же человек долго радуется успеху, то судьба тут же выправит положение, плеснув ему в бочку мёда свою ложку дёгтя.

Получив огромный заряд негатива, связанный с отчислением из института, Александр был вознаграждён встречей с Машей. После вечерней прогулки с девушкой институтские проблемы казались мелкими и незначительными. Однако любые прогулки всегда заканчиваются, и Александр, проводив девушку, поспешил домой.

Следуя только что выдвинутой теории уравновешенности событий, легко предположить, что после такой умопомрачительной прогулки молодого человека ждали дома отнюдь не розы.

Мама встретила Александра как-то странно: она прятала глаза от сына и явно не знала, с чего начать разговор.

– Я сегодня задержался в библиотеке, – пришёл на помощь ей Александр.

Однако мать будто не слышала сына.

– Как у тебя дела в институте? – вдруг спросила она.

Этого вопроса Александр боялся больше всего. Он понимал, что рано или поздно вопрос будет задан. В мыслях он давно заготовил десятка два вариантов ответов на него, но сегодня… Сегодня, после такой светлой и чистой встречи с Машей, ему совсем не хотелось врать.

– А почему ты это спрашиваешь? – еле выдавил из себя Александр.

– Потому что сегодня военный с милиционером устроили у нас дома засаду. Они ловили дезертира.

– Кого? – не поверил своим ушам Александр.

– Тебя, – ответила мать.

– Но я не получил ни одной повестки!

– Они отправили тебе пять повесток.

Мать немного помолчала и продолжила:

– Я знаю, что тебя отчислили за злостное хулиганство.

– Я не виноват, мама.

– Верю, но это ровным счётом ничего не меняет.

– Я не могу сейчас идти в армию, – сказал Александр.

– Почему?

– Понимаешь, я работаю над вектором телепортации. Теоретическую часть я практически закончил, осталось совсем немного: может быть месяц, может два, и тогда куда угодно: хоть в армию, хоть на край света.

– Какой, какой портацией? – не поняла мать.

– Телепортации. Это трудно объяснить. Помнишь, мы с Вовкой устроили пожар?

Александр хотел объяснить свою теорию, но посмотрев на выражение лица матери, замолчал.

– Послушай, может быть, тебе действительно в армию идти нельзя, – мать многозначительно покрутила пальцем у виска. – Какаяпортация, какой Вовка, какой пожар? Неужели ты не понимаешь, что тебя не сегодня, завтра поймают и отправят не в армию, а на нары. Тебе срок корячится, а ты мне сказки про какие-то пожары рассказываешь.

Александр закрыл лицо руками и замолчал. Он вдруг осознал, в каком положении оказался.

– Ты считаешь, что я сам должен пойти в военкомат? – спросил он.

– А ты предпочитаешь тюрьму?

Вот вам ложка дёгтя. А ведь счастье было так возможно, так близко.

* * *

В военкомате, видимо, частенько приходилось сталкиваться с такими новобранцами, как Александр. Его как-то очень быстро и ловко отгородили от матери и засунули в какую-то очередь, где юноши, раздетые до трусов, стояли в ожидании вердикта врачей. Докторов особенно не интересовали жалобы пациентов на здоровье, они о чём-то перешептывались и показывали рукой новобранцу, куда ему следовало идти дальше. Не прошло и часа, как Александра вместе с такими же, как он, новобранцами, под усиленным конвоем солдат, начали строить у грузовиков, которые, будто в насмешку, были украшены табличками с надписью: «Люди».

Только однажды Александр увидел лицо матери: это было, когда его вели к грузовику. Мама взмахнула пакетом и бросила его сыну.

– Сашенька, это тебе в дорогу, покушать!

Рядом с мамой стоял Володя. Он что-то крикнул, но Александр ничего не расслышал.

Толпа провожающих оттеснила мать с Владимиром, и они скрылись из вида.

– Не положено! – услышал Александр чей-то грубый голос.

Он поднял глаза и увидел огромного роста сержанта.

– Посылки передаются военнослужащим срочной службы в установленном порядке. – При этом сержант вырвал из рук новобранца пакет.

– По машинам! – раздалась чья-то команда.

Разноцветная масса новобранцев скрылась под тентами военных машин, и автоколонна начала движение.

Автомобиль повернул за поворот, и толпа провожающих скрылась из вида. Вместе с этой толпой исчезли и мама, и Маша, и Вовка, и вектор телепортации, исчезло всё – впереди была новая и неизвестная жизнь.