А потом он исчез. Про него ходили разные слухи: говорили, что его посадили, что находится в каком-то лагере в Заполярье, другие утверждали, что нет, ни в каком лагере он не находится, а на самом деле он сейчас в армии, воюет в Чечне, но тех и других опровергали третьи, по словам которых Пульман стал серьезным бизнесменом и вроде бы даже перебрался на жительство в Лондон.

Где он был все эти годы – действительно ли сидел в лагере или же и вправду воевал в Чечне, – так и осталось тайной: сам он всяких вопросов об этом периоде своей жизни тщательно избегал. Спустя пять лет он появился. Но это был уже другой Пульман: из невзрачного долговязого юноши он превратился в высокого статного мужчину. Он ходил в длинном черном плаще, в темных очках. Одним словом, вылитый Киану Ривз из фильма «Матрица». В его руках неизменно находился стек (наверное, увидел в каком-то фильме).

Журналисты нам поведали, что Пульман ходил к новому мэру, предложил ему программу борьбы с наркоманией среди молодежи («Город без наркотиков») и получил от того одобрение. По городу были развешаны плакаты «Очистим наш город от наркотиков», приводились номера контактных телефонов, куда можно было позвонить и сообщить о наркоманах.

На большом джипе с группой бритоголовых охранников он обходил ночные клубы, выволакивал оттуда уколовшихся детей бывших обкомовских работников и увозил их в психиатрическую больницу. По городу ходили самые зловещие слухи о методах лечения, которые якобы применялись к попавших туда наркоманам: говорили, что пациентов приковывали наручниками к железным кроватям, били нагайкой… Рассказывали, что после больницы было несколько попыток суицида. Впрочем, большинство обывателей благосклонно относились к этим рассказам: хоть кто-то, по их мнению, взялся поставить на место распоясавшихся отпрысков казнокрадов.

Некоторые вспоминали, что в школе хулиганистый Пульман не пользовался популярностью у девушек – угловатому, долговязому Пульману они предпочитали ухоженных мальчиков-мажоров из семей местных чиновников. Теперь, говорили злые языки, Пульман возвращал долги по старым счетам. Рассказывали, что одна красавица в одном из местных ночных клубов грубо надерзила ему. Спустя два дня ее бойфренда задержали с наркотиками, и девушке пришлось очень долго извиняться, чтобы ее бойфренда отпустили без последствий. Что здесь было правдой, а что просто досужими вымыслами недоброжелателей Пульмана – сказать было сложно. Для того чтобы дать оценку всем этим роящимся вокруг Пульмана слухам, необходимо было быть возле тех событий, но я в силу своего возраста не был вхож в ночные клубы и прочие злачные заведения нашего города.

Как бы ни ругали Пульмана его недоброжелатели, ему тем не менее удалось если уж не освободить город от наркоманов, то загнать их в глубокое подполье. Теперь, после нескольких рейдов, азиаты внаглую, как раньше, уже не торговали на рынке своим смертоносным зельем. Местные нувориши из числа бывших обкомовских работников предпочли отправить своих праздных отпрысков, любителей различных острых ощущений, в места более терпимые к увеселениям своих чад, а кто побогаче – отправили детей за границу.

Столь успешная работа по укреплению нравственности в отдельно взятом городе не осталось незамеченной, и Пульмана приютил один из московских депутатов, сделав его своим доверенным лицом. Пульман, подобно многим карьеристам-политикам, перебрался в Москву, но свое детище не забросил, а продолжал наведываться, и по-прежнему в городе существовала созданная им организация «Город без наркотиков».

Пульман стал нашей американской мечтой – из грязи выбился в князи. А сколько таких Пульманов – вылезших из грязи честолюбивых, беспринципных нуворишей и парвеню – породили девяностые годы уходящего столетия.

Как весеннее половодье несет на поверхности грязь и разнообразный мусор, так и это смутное время горбачевско-ельцинской перестройки вынесло на поверхность многих проходимцев, откровенных мерзавцев и подонков.

Я часто вспоминаю фразу своего отца, которую он любил повторять в старости: «Мне хочется досмотреть, чем же закончится этот спектакль». С момента его смерти прошло уже почти тридцать лет, но конца этой грустной трагикомедии не видно.

В Америке у меня объявился родственник, кузен, потомок петербургских Рукавишниковых. Год назад я получил от него письмо, в котором он мне сообщил, что в течение многих лет занимался генеалогией рода Рукавишниковых и вот теперь уже занимается боковыми ответвлениями этого рода – добрался уже до нашего рода Сириных. С тех пор я постоянно нахожусь с ним в переписке. Пришлось даже купить модный смартфон, чтобы общаться с ним через WhatApp. Он прислал приглашение, написал, что оплатит все мои дорожные расходы. Я поначалу противился, хотел было отказаться, а потом передумал и решил воспользоваться его приглашением.

Мне хочется посмотреть русскую Аляску, проехать Соединенные Штаты, подобно героям Керуака, с восточного побережья на западное. В отличие от детей партийных функционеров, оставаться там я не собираюсь. У меня нет иллюзий относительно тамошнего мироустройства. Я отношусь к числу тех, кто не разделяет симпатий либеральной части российского общества относительно западной цивилизации.

Если бы Христос со своим проповедями явился в сегодняшней Америке, его бы арестовали как опасного преступника, как экстремиста и вполне возможно поместили бы куда-нибудь в Гуантамо. Там бы его посетил какой-нибудь американский великий инквизитор, представитель баптистской церкви. Он бы сказал:

– Ты нам не нужен. Мы за свои 250 лет научились обходиться без Тебя. Ты видишь, что у нас на долларе написано In God We Trust. Но это совсем не тот Бог, которого Ты проповедуешь, а тот самый Золотой Телец, которого евреи отлили, когда их пророк Моисей поднялся на вершину горы Синай, чтобы там получить откровение от Всевышнего, тот самый Золотой Телец, которому евреи продолжают поклоняться на протяжении уже нескольких тысячелетий. Когда в древние времена, во время Твоего сорокадневного поста в пустыне, перед Тобой предстал херувим, некогда один из главных предводителей воинства небесного, тот самый, кто допустил сомнения в справедливости созданного Всевышним мироздания, за что был отлучен Им из числа Его помощников, и когда этот херувим предложил Тебе поклониться ему, взамен пообещав все царства земные, Ты отказался. Спустя несколько веков отцы отцов наших исправили Твою ошибку, и за это нам были передана власть над всеми царствами земными.

И это случилось задолго до образования нашего государства, во времена Римской империи. И уже потом отцы наши, подтвердили верность этой клятве, написав на долларе In God We Trust^[12]. И верный своему слову предводитель над третьей частью небесных сил, тот самый отверженный Всевышним херувим, передал нам власть над всеми царствами земными. И наши банкноты, на которых запечатлена эта клятва (In God We Trust), стали главными денежными единицами всех земных царств и народов как свидетельство нашей власти над ними. Вот поэтому-то мы в Америке часто повторяем фразу: In God We Trust, all others pay cash^[13].

Я бы мог отпустить Тебя, но Ты своими проповедями нанесешь нам много вреда, поэтому Ты будешь сидеть здесь. И благодари Бога, Того самого, вероучение которого Ты проповедуешь, что мы не отправили Тебя на электрический стул. Я Тебе скажу больше: если бы я отпустил Тебя, то не прошло бы и суток, как бдительные граждане привели бы Тебя как возмутителя спокойствия в полицейский участок. А потом, на суде, эти благочестивые отцы семейств, эти добропорядочные прихожане различных церквей, носящих имя Твое, там, на суде, если бы судья на какой-то миг засомневался, действительно ли Твои поступки достойны столь сурового наказания, стали бы кричать, как древние иудеи: «Распни, распни Его!» И скажу Тебе прямо: если бы прокурор пришел к выводу, что такая форма казни как нельзя лучше подходит для такого преступника, как Ты, то многих американцев, тех, кто считает себя добропорядочными гражданами и христианами, это бы обрадовало. А попадись Ты в руки куклуксклановцев, то Тебя бы распяли без суда и следствия на первом же попавшемся дереве или столбе, как они сто пятьдесят лет тому назад поступали с чернокожими последователями Твоего учения. Так что благодари Своего Бога, что Ты здесь, в Гуантамо, среди всех этих афганцев и пакистанцев, которым нет дела до Твоего учения.

Скажу Тебе больше: мы никогда в Тебя не верили. Наши предки, когда еще жили по ту сторону океана, прекрасно обходились без Тебя, хотя строили храмы, на которых было наречено имя Твое. Но так они поступали, поскольку в то время еще не придумали других сказок, которыми можно было бы потчевать необразованную чернь, чтобы они безропотно подчинялись нам, как стадо баранов.

И скажу прямо: вера в Тебя угасла, как только ушли те безумцы, которые называли себя Твоими апостолами, твоими посланниками. И наша так называемая европейская христианская цивилизация не имеет ничего общего с Твоими утопическими проповедями о всепрощающей любви к человеку. Мы наследники великого Рима, того самого Рима, который считал себя центром мироздания, весь остальной мир – окружающие Римскую империю страны – рассматривал исключительно в качестве колоний, откуда можно было выкачивать сырье, а проживающие там народы – в качестве прислуги. К моменту появления Твоего учения империя уже трещала по швам, попираемая со всех сторон языческими племенами. Не сразу наши далекие прапращуры оценили истинную ценность Твоего учения. Несколько веков ушло на искоренение твоего учения, пока наконец они не поняли, что это именно то, что нужно для вековечного владычества Рима.

Приняв, пусть даже притворно, Твое учение, мы должны были бы признать богоизбранность евреев. И это, надо признаться нам далось нелегко. Но мы быстро решили этот неприятный вопрос. После того как евреи предали на казнь лучшего из сынов своих, при этом во всеуслышание заявив, что вина за это преступление будет на веки вечные лежать на них, они, как утверждали умнейшие из наших законоучителей, утратили свое богоизбранничество, которое теперь перешло к нам, потомкам библейского Иафета. И в подтверждение своих выводов наши богословы приводили свидетельства из книг еврейских пророков, в которых перечислялись различные прегрешения, свойственные евреям.

Свои колониальные устремления – захват и порабощение различных стран и народов – мы также оправдывали ссылками на Твое учение, говорили, что это нам, прямым потомкам Иафета, Бог заповедал осваивать и покорять разные земли. Конечно, здесь нам тоже приходилось изощряться, объяснять, какие именно народы относятся к этой богоизбранной ветви потомков Иафета, доказывать, что наследниками великой Римской империи являются народы центральной части Европы, они и только они являются прямыми потомками Иафета, а прочие же народы, в зависимости от политической ситуации и конъюнктуры, относятся к далеким ветвям Иафета, а то и вовсе к потомках Хама, на которых, подчеркивали наши богословы, лежало Ноево проклятие на вековечное их рабское существование.

К этим народам с вековечным клеймом раба, которым, согласно Ноевому проклятию, суждено во веки вечные быть рабами у потомков Сима и Иафета, были повально отнесены все народы Африки, которых на протяжении многих веков использовали в качестве рабочего скота.

И самое ценное, что Твое учение, переложенное нашими умнейшими богословами, призывало необразованную чернь безропотно подчиняться высшим властям, призывало рабов быть покорными своим господам и безукоризненно выполнять их поручения, оставаться в том положении, в котором они оказались.

Конечно, время от времени появлялись безумцы, которые выступали против такого толкования Твоего Писания, и они призывали следовать буквальному исполнению всего того, что оставили Твои апостолы. Но с этими безумцами мы научились очень быстро расправляться: одних мы объявляли еретиками и во славу Твою сжигали их на кострах, других, не посягающих на наши устои, таких как Франциск Ассизский, мы позднее объявляли святыми и даже позволяли его последователям основывать монастыри. В конце концов, эти аскеты, истекающие кровью от стигматов, не представляли для нас никакой опасности.

Иудейско-христианское собрание книг твоего учения явилось для нас настоящей кладезью, в котором можно было найти оправдание любому преступлению.

Ты нам был нужен для наших рабов, которые трудились на наших плантациях, для тех, кого мы сейчас называем афроамериканцами. Мы им говорили: вы страдаете, как страдал Он за вас, за вас, потомков Хама, и вы страдаете за грех вашего праотца Хама, но если вы сейчас будете покорно все сносить, то там, на небесах, вам уготовано место в раю – где находятся все сирые и убогие. Так мы учили их. Но теперь в этом нет никакой надобности. Теперь мы им говорим: смотрите, один из вас, Барак Обама, стал президентом. Если и вы будете усердно трудиться, то и вы сможете повторить его путь. Теперь ты нам не нужен.

Наш Бог – тот, кого Твои ангелы и архангелы за много тысяч лет до того как появилось здесь, на земле Америки, наше государство, изгнали с неба. Но мы нашли ему место и приняли его. И мы сказали нашим детям: вот Бог твой Америка – ангел света, Светоносец. Его имя мы напишем на наших банкнотах, и этими банкнотами мы завоюем мир во имя его. И Ты видишь, мы сделали это. Весь мир теперь взирает на нас. И это все нам дал он, тот, кого Ты и Твои ангелы и архангелы изгнали с неба. И вот он здесь, среди нас, среди наших церквей, носящих по недоразумению Твое имя.

Мы могли бы совершенно изгнать Твое имя из нашей жизни, но Ты нам все-таки нужен. Нет, не настоящий – не Тот, кто изгонял из храма продающих, кто учил любить врагов и не противиться злому, а тот, кого мы придумали сами. Мы воздаем Тебе должное, Ты нам очень помог своим учением о всепрощающей любви Всевышнего. Теперь Твоим именем мы оправдываем любое преступление. Мы говорим нашим солдатам, летчикам, напалмом сжигающим вьетнамские деревни: спите спокойно, Бог вас прощает. И они – насильники, убийцы детей и беспомощных стариков – спокойно ложатся спать и спят безмятежно, как малые дети. Во славу Твою наши летчики бросали атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, во славу Твою устроили адскую печь в Дрездене в сорок пятом, сбрасывали зажигательные бомбы на японские города, во славу Твою сжигали напалмом вьетнамские города и села. И они действительно простодушно уверены, что всё это они делают во славу имени Твоего.

Но так поступали не только мы. Во имя Твое – так, по крайней мере, мы говорили – наши далекие прапращуры, когда еще жили по ту сторону океана, совершали крестовые походы, уничтожали целые народы. Мы не только истребляли некоторую часть из покоренных народов, тех, кто наиболее яростно сопротивлялся нам, мы уничтожали культурную, историческую память этих народов – все их величественные языческие храмы, их города, их книги. Нам важно было стереть все то, что несло в себе свидетельство об их былом величии; уничтожая их памятники, мы лишали их прошлого и с помощью наших богословов и ученых воссоздавали новую историческую память. Мы говорили, что только благодаря нам, европейцам, они получили доступ к благам цивилизации.

Испанцы, благочестивые католики, в шестнадцатом веке устроили самый страшный геноцид в истории человечества – без газовых камер и прочих изощренных орудий убийства двадцатого века уничтожили десятки миллионов индейцев. И всё это время наша католическая церковь, матерь и предшественница нашей баптистской церкви, решала, есть ли душа у индейцев или они сродни бессловесной твари, которую можно убивать без зазрения совести. А потом дело наших братьев по вере испанцев и португальцев продолжили англичане, французы, и нигде нет памятников этому индейскому Холокосту.

Уж Тебе ли не знать, что во славу Твою вытворяли благочестивые лютеране – немцы. Десятки тысяч сожженных русских, белорусских деревень вместе с его жителями, миллионы уничтоженных евреев. Ножами, на которых было написано Gott mit uns, немецкие лютеране и католики из дивизий СС убивали русских, белорусских, еврейских детей и стариков. И сейчас, якобы отстаивая Твои гуманистические ценности, мы продолжаем различные локальные войны, уничтожая тех, кто мешает нашему мировому господству.

Если в молодости у меня еще были сомнения относительно гуманистических ценностей западноевропейской цивилизации, то события последних трех десятилетий окончательно убедили меня в ее антихристианской направленности. Вот поэтому я ничуть не сожалею, что, подобно многим детям номенклатурных работников, не перебрался в какую-нибудь из европейских стран или в Соединенные Штаты.

Я не знаю, насколько затянется мое путешествие по Соединенным Штатам. Возможно, я пробуду там год, а может, задержусь чуть подольше. Посмотрим.»

На этой фразе обрывались записи рукописи Александра Сирина. Ко мне они попали совершенно случайно. Три недели назад с вахты нашего музея мне позвонила дежурная и сообщила, что пришел посетитель, который что-то собирается передать в фонды нашего музея. Такое – когда кто-то приносит в музей вещи – происходит регулярно, хотя и не так часто, как в девяностые годы, когда из бабушкиных сундуков тащили различные древности (сарафаны, кокошники, прялки, утварь и многое другое) в музей, поэтому я не удивился звонку.

Я спустился вниз, подошел к дежурной, спросил, где тот посетитель, который что-то собирается передать для нашего музея. Она указала на сидящего в углу худощавого молодого человека, на которого я поначалу не обратил внимания. Меня поразили его болезненная худоба – тонкие кисти рук, сквозь кожу проступали вены.

Он представился:

– Моя фамилия Юхнин, Антон Юхнин, родственник Александра Сирина. Знаете двухэтажный дом на пригорке, недалеко от церкви? Александр Иннокентьевич уехал, других родственников, кроме нас с мамой, у него нет. Перед отъездом он переписал на имя моей мамы свой дом. Недавно мы стали делать ремонт в доме и случайно обнаружили вот эту рукопись.