Задачи

Преобразившаяся богиня, которую в глубокой древности звали Вяч, поднялась со своего трона, подошла к Нетоту и поцеловала его:

– Я ценю твою службу, князь.

Нетот поклонился и спросил:

– Скажи еще, почему мы не можем подняться к Вратам прямо сейчас?

– Мы можем, но посоветуемся с твоей избранницей, и она скажет нам, что подождать будет мудрее, – повернулась Дива к Василисе.

Василиса с поклоном подтвердила ее слова.

– Я не настаиваю, – ответил он, – я просто хочу знать, чем мы располагаем.

– Да, право входа на Небеса мы себе обеспечили. Но мы не обеспечили себе право силы. Входить в мир силы слабым – значит обречь себя на потерю чести и достоинства. Нам не смогут не предоставить место за столом, но это место будет ниже, чем мы имели раньше. И если мы его не примем, все будут только рады, а если примем, то это останется навсегда. И тогда нам предстоит долгая и кровопролитная война… Даже череда войн!

– Тогда поставь мне точную задачу, – сказал он. – Так, чтобы я видел, как она вписывается в наши общие задачи.

Дива снова уселась на трон и произнесла:

– Скажу в самых простых образах, назову то, что очевидно. Мы долго были в изгнании, и этого времени должно было хватить для урока. Наш мир там! Значит, его надо ценить. И за него стоит сражаться. Все ли согласны?

Буревой, Василиса, Баим дружно кивнули. Ворон перелетел на подлокотник кресла Буревоя и тоже каркнул. Даже Баюн перескочил на колени к Василисе и замурлыкал, выражая согласие.

Один Нетот молчал, думая. Дива перевела глаза на него. И хоть теперь сознание Нетота было ясным, все же он почувствовал, что выискивает нужные слова, будто подбирая те, что соответствуют содержанию его понятий. Раньше он просто согласился бы с общим мнением, но сейчас просто не мог пройти как все.

– Я вспомнил многое из своего прошлого. Я даже узнаю вас всех, – тихо заговорил он. – Но я не помню того мира, что зовется Небесами. И я не знаю, что там за жизнь и почему я должен ее хотеть. Вы богаче меня памятью… Мне было хорошо во всех мирах, где я оказывался. Сама драка доставляет мне наслаждение. Поэтому мне хорошо и без Небес. Но мне не хорошо без вас. Поэтому я буду делать то, что вы мне скажете. Просто потому, что вам это надо. И я буду делать это честно, насколько умею. Достаточно ли будет этой моей присяги на верность?

Дива улыбнулась ему:

– Достаточно, мой витязь битвы. Просто сражайся, а поймешь и примешь тогда, когда распробуешь. Твоя присяга принята.

Она обвела глазами остальных и одарила каждого улыбкой, предназначенной только ему:

– И ваши присяги приняты! Мы возвращаемся, но тогда, когда соберем всю силу, которую сможем разыскать в этих мирах. Поэтому мы возвращаемся, медленно и хорошо готовя победу… А сейчас, хозяин, устрой-ка нам пир!

Все поднялись, Буревой тут же увеличил стол, чтобы хватило на всех, извлек из воздуха дополнительные кресла, в дальнем углу горницы появился стол, полный яств, и юноша бледный тут же оказался возле него, готовый подавать их на стол. Но в этот миг гаруда вернулась в башню, неся на спине огромного медведя, в шкуре которого прятался шишок. Птица стряхнула их с себя и тут же уцепила шишка клювом за воротник.

– Этот, – показала на него Птица Рах, швырнув к ногам Дивы, – пытался увильнуть…

– Он работал на наших врагов, – пояснил Нетот и достал свой кинжал. – Вот это было у него на шее.

– Подойди, – сказала Дива, пронзительно глядя на шишка.

Того подняло в воздух и подтащило к богине, словно тряпичную куклу.

– Покажи-ка мне, дружок, свой затылок… – пробормотала она, а сама протянула руку к ножу Нетота.

Нетот отдал ей нож, она поднесла его к загривку шишка, и вдруг гравировка на клинке ожила, превратилась в пряжку, отделилась от металла, словно вытащила себя из него, и, выпустив шесть ножек, побежала по клинку к шее беспомощно висевшего в воздухе человечка. Шишок завизжал.

Но Дива не дала пряжке впиться в шею шишка. Она остановила ее в воздухе и, не прикасаясь к ней руками, принялась рассматривать те связи, что снова возникли между пряжкой и тем местом на шее шишка, куда она была установлена.

Нетот вгляделся сквозь ее видение, и вдруг лицо из далекого прошлого всплыло в его сознании. Он не помнил, кто это, не знал имени, он даже не смог бы сказать, что этот человек или кто он там был, неприятен ему. Но он знал, что за этим лицом скрывается страшная опасность.

Дива подняла на него глаза, разглядывая лицо, всплывшее в его сознании, кивнула и сделала короткое движение рукой, так что пряжка вместе с лицом оказались в светящемся шаре, словно в колбе.

– Это улика, – сказал Буревой.

– Да, это то, что мы можем предъявить… – задумчиво кивнула она и отпустила шишка на пол. – Больше тебе ничто не угрожает.

Шишок растекся по полу, кивая ей.

– Ты отработаешь все, что должен. – Он опять закивал. – Служба не будет тебе неприятной, потому что ты сам избрал ее. Ты будешь служить ему, – показал Дива на Нетота.

Шишок метнулся к ноге Нетота, обхватил ее и спрятался за ней, глядя оттуда на Диву огромными глазами.

– Но если понадобится, ты отдашь за него жизнь!

Шишок закивал, а медведь вдруг рявкнул человеческим голосом:

– И я отдам!

Все уже забыли про медведя, и потому с некоторым недоумением повернулись на голос.

– Э, да… – смутился он.

– Посмотрим, не сгодишься ли ты на кое-что большее, – засмеялся Буревой. – Нам как раз нужен кто-то, кто будет накрывать на стол!

Медведь подпрыгнул и бросился к столу с яствами, но Дива остановила его движением руки.

– Вы оба пойдете с вашим князем в поход. И если ваш поход будет удачным и вы принесете нам победу, я дозволю вам завести семьи и стать основателями новых родов, которые станут славными в будущей истории! Все ваши прошлые дела будут прощены, а ваши заслуги сделают вас существами силы!

Шишок сразу же упал на пол и закивал изо всех сил. Медведь соображал туго, но когда до него дошло, что ему только что было обещано, он спросил, с трудом выговаривая слова:

– И я смогу всегда говорить языком человека?

– Да, я Божественная Речь, я дарую тебе это право сейчас, и если ты пройдешь все ваши битвы честно, оно сохранится за тобой навсегда.

Медведь засопел, опустился на колени и низко поклонился богине.

– А теперь пир! – махнула она рукой. – А ты, Птица, за свою верную службу и бесконечную преданность получаешь право сидеть за одним столом с богами и не прислуживать им!

Птица заклекотала и принялась распушать перья на крыльях и хвосте.

– Но только после того, как запомнишь все, что вы добыли с твоим хозяином и что Баим переложил на гудьбу, – улыбнулась Дива и движением пальца направила Птицу Рах к Баиму, который тут же возложил пальцы на струны.

– Если даже со мной что-то случится, – повернулась она к Нетоту, Буревою и Василисе, – эта птица всегда будет вашим ключом к Вратам… Береженого и боги берегут!

В поисках иных миров

Древние умели думать о том, как ходить в другие миры. Поэтому их мировоззрение предполагало, что даже смерть есть переход совсем не в Ничто, а в иной мир. Приняв материалистическую веру, современный человек не просто отказал себе в бессмертии, отрекся от души, утратил возможность чуда…

Он проиграл огромную битву, отдав врагам сразу множество миров! Наш мир резко схлопнулся и стал глобальной деревней, в которой нам тесно уже сейчас, когда у нас плохая связь и очень медленный транспорт. Дальше теснота будет нарастать вместе с давлением, как в котле, из которого нет выхода для пара…

В тесном мире нет места не только подвигу, но и мужчине, он здесь не нужен. Поэтому, хотим мы того или не хотим, но лицо человечества будет меняться, мужская часть его будет мягчать, пока не отгниет окончательно. Мужчина должен открывать новые миры и пути в них. И чем это труднее, тем больше мужества для этого требуется! Мужества и ума!

Птица Рах, снова превратившись в ковер-самолет, доставила Нетота с его братом Буревоем и двумя помощниками – шишком и медведем-человеком по имени Медведко-Иванко к тому дереву, под которым когда-то очень давно Нетот и Буревой смотрели, как разворачивается новый мир богини по имени Белка-Летяга. Кота Баюна Нетот оставил охранять Василису.

Дерево было на месте, а вот Белкиного мира, естественно, не было. Да и с чего бы ему было тут быть? Мы же понимаем, что миры зарождаются и отпочковываются от нашего мира не единожды. Это вполне естественная вещь для миров – созреть и разродиться плодом. В этом смысле все, что есть в мире, создано по образу и подобию мира, а микрокосм подобен Космосу. Но и наоборот: если мы рождаем свое продолжение, если оно рождается у зверей и растений, значит, так устроен Космос!

Допущение очевидное, но почему-то мало осмысленное философами. Впрочем, философы, возможно, и сами не верят в то, что изучают как начала философии. Они не видящие, они эрудиты! И потому они и не допускают мысли, что то, что они считают глубинами философской мысли, надо понимать буквально! Глубины-то глубинами, но мы все же не всерьез, верно?..

Для таких, как Нетот или Медведко-Иванко, не всерьез может означать только со смехом! Смеяться такие простые парни горазды. Но никому, кто знаком с Божественной Речью, и в голову не придет усомниться в ее слове. Раз мы созданы по образу и подобию мира, значит, мир может разродиться мирёночком. И этот мирёночек должен быть где-то недалеко от мамы. Или папы! Кажется, у миров рожать могут и папы…

Во всяком случае, если Зевс рожал то из бедра, а то из головы, о чем-то же это должно говорить?

Мирёночек должен быть поблизости! Это для людей очевидно и ожидаемо. Но где это поблизости? И как это близко для новорожденных миров? Может, они просто включают сходу вторую космическую и рвут во все лопатки подальше, памятуя, как папа Кронос пожирал своих деток! Это ведь тоже не случайные слова!

В общем, они стояли возле дерева, перед которым расстилалась заболоченная низина с лугами и перелесками и не было никаких следов отошедшего мира. Точнее, только следы его ухода. Таких следов на земле довольно много, мы все их видели неоднократно, но не узнавали. Как выглядит место, где родился новый мир?

Словно болотистая низина, поросшая кустарниками и низкими деревцами. Крупные деревья торчат в виде сухих стволов с осыпавшимися ветками. Кажется, что это почва здесь такая, что деревья не выживают. Но это не так! Это же очевидно: раз деревья смогли вырасти до своего размера, значит, почва была, какой нужно. А потом что-то изменилось, и большие деревья засохли посреди обильной воды.

Правда, вы не раз видели такие проплешины, которые могут тянуться на сотни метров, а то и на километры? Что здесь произошло?

Здесь родился и отделился от земли новый мир, мирёночек. Когда новый мир рождается, он захватывает с собой верхний слой земли, чтобы сразу быть живым. Сворачиваясь в шар, он сворачивает всю почву, которую сумел охватить. И в итоге он очень похож на свою маму – снизу земля с травой и деревьями, сверху небо. Все как у больших миров! В мирёночках, которые отделяются от нашей земли, сразу можно жить. В других, что не от нашей земли, – по-разному.

Но как только мир, сворачиваясь, забирает слой земли, родившая его мать начинает заращивать рану, затягивая ее почвой. И почва течет в образовавшуюся низину вместе с водой, травой и деревьями. Рана стягивается, закрываясь от краев к середине. Трава прекрасно приживается в таких местах, а вот деревья не всегда. И потребуются еще десятки, а может, и сотни лет, чтобы это место окончательно слилось с окружающей землей.

Но внимательный человек может обнаружить еще кое-какие следы рождения мира. В самом центре пустоши остается как бы след пуповины, этакий глаз, куда стекались потоки почвы, затягивавшей рану. Там внимательный человек может найти глазок, через который мама-земля следит за своим детищем. Это такое круглое образование, иногда совсем небольшое, вроде округлого холмика с ямкой, иногда большая лужа или даже озерко.

В самом центре его остается кусочек пуповины, которым мирёночек был связан со своей мамой. Эта пуповина земная, поэтому, засыхая, она превращается в кристалл, подобный молнии, оплавившей песок. Люди, находившие пуповины земли, называли их в старину, как и следы молний, перунами. Но это совсем не перуны, конечно, хотя и стрелы.

Эти земные стрелы хранят в себе полет. Удивительное дело, но та устремленность мирёнка, что позволила ему оторваться от материнского тела, оказывается, может быть схвачена и сохранена в земляном кристалле и продолжает жить как постоянное движение, остановленное в миг отвердения. Это остановленное в порыве движение всегда направленно, а потому всегда показывает, где искать новый мир.

Они стояли под деревом, откуда однажды наблюдали, как новый мир сворачивается в огромный шар. Границы этого мира вздымались все выше, и было видно, как старый колдун Леший, шишок и лошадка по имени Конек-горбунок поднимаются по дороге, уходящей все выше, чтобы дойти до перевала, с которого можно будет пройти в мир хозяина лошадки.

Буревой восстановил ту картину перед их глазами, и Нетот показал шишку на то место высоко вверху, куда устремлялась дорога:

– Вот там я вас видел в последний раз. После этого вы исчезли.

– Да, там был перевал, – подтвердил шишок.

– Если ты окажешься в том месте снова, ты найдешь путь в его царство?

– Я ведь должен был проводить их только до перевала. Я не ходил дальше…

– Совсем?

– Ну, – замялся шишок, – только самую малость проводил…