К нам приехала тёща

Прогулка

К нам приехала тёща. Этого дня мы ждали давно, и жена не знала, чем угостить, куда посадить свою маму, как ублажить её. В разговорах-воспоминаниях, – а не виделись все довольно долго, – прошло несколько недель. Как-то в выходной мы с женой собрались поехать за продуктами, взяв тёщу с собой. Стояли первые дни тёплой осени, душистый аромат деревьев носился по улице, и тёща, вздохнув полной грудью, сказала нам:

– Давайте без меня, я останусь возле дома, погуляю.

– Хорошо, – согласилась жена, – только далеко не уходи, заблудишься, да и языка ты совсем не знаешь.

Справились мы довольно быстро, но вернувшись, не обратили внимания, что тёщи нет ни дома, ни во дворе. Спустя какое-то время в комнату ворвалась жена:

– Где мама?

– И в самом деле, где? – посмотрел я на неё.

– А тебе всё равно, ты газету почитываешь, я же должна разрываться между вами и кухней…

Из кухни вкусно запахло салатом, жареной картошкой, ещё чем-то. Это подействовало на меня больше, чем слова жены, и я выскочил на улицу. Людей там не было, только стоявшие впритык машины у кромки тротуара, которые, казалось, пытались оседлать друг друга. Куда идти? Дошёл до перекрёстка с бульваром, огляделся, а по дороге бегущие колёса авто навстречу друг другу. Нараставшая тревога побудила меня ускорить шаги, в голову стали лезть всякие ужасы. Повернул обратно, решив заглядывать в каждый двор.

В одном из них стояла группа людей. Смутное подозрение заставило меня подбежать к ним. Все они смотрели на скамейку, где сидела… моя тёща и что-то громко рассказывала всем.

Увидев меня, она жестом дала понять, чтобы я не прерывал её, но люди уже повернулись ко мне:

– Вы знаете эту женщину? – спросили сразу несколько человек, разглядев испуг и удивление на моём лице. – О чём она говорит? Мы уже собирались звонить в полицию…

Извинившись, я объяснил им, в чём дело и повёл тёщу домой. Всю дорогу она молчала, но перед обрадованной женой устроила мне первый скандал на новой земле.

– Почему ты не дал закончить рассказ об истории моего приезда сюда, – с возмущением смотрела она на меня, – люди с таким вниманием слушали, и никто ни разу не перебил…

– Да, – подтвердил я, – действительно слушали, но разве они понимали вас? На каком языке вы общались с ними?

– Как на каком? – удивилась тёща. – Ах, да… я и забыла. – Но тут же без тени смущения добавила: – Зато теперь они будут знать, как звучит русский язык, а я – какие вежливые люди американцы.

Халоймэс

В одно воскресное утро мы отправились в парк. Было очень свежо. Аллеи ещё не успели просохнуть после ночного дождя, а бежавшие навстречу ребятишки весело хлюпали по лужам.

Впереди шли тёща с женой, за ними, играя найденной веткой, сын. Чуть поодаль тащился я. Когда они подошли к повороту, из-за него вышел высокий человек и, приподняв шляпу, чуть наклонился в приветствии. В ответ на это тёща сделала книксен и развела руками в обе стороны. Я увидел, что мужчина резко отступил назад, а затем, оглядываясь, стал быстро уходить от них. Поравнявшись со мной, он растерянно поздоровался. На лице его было изображено такое недоумение, что я просто оторопел. Ещё через мгновение он растаял в глубине парка.

– Что случилось? Остановитесь! – вырвалось у меня.

– Ничего особенного, – повернулась тёща, – что ты кричишь? Человек поздоровался с нами и сказал, что всё халоймэс*, а я только подтвердила: да, это так. Она снова развела руками, показывая, как это было.

– Мама, – но он сказал нам «Hello», – поправила её моя жена, – по-русски это значит «Здравствуйте».

– Ну и что, – укоризненно посмотрела на нас тёща. – Оглянитесь вокруг. С деревьев ещё падают слезинки дождя, а небо уже чистое. Вот и солнышко выглянуло. Смотрите, как оно заигрывает с нами своими лучами. Неужели вы не видите, что по сравнению с этим всё остальное халоймэс*?

Переговоры

Вечером сидели за столом, смотрели русский канал по телевизору. Ужин подходил к концу, а мы в сытой истоме изредка перебрасывались словами. Были забыты все дневные неувязки и даже мелкие ссоры. А было их за этот выходной немало. И по поводу, и – без. Чего только не наговорили друг другу, кого не вспомнили… но теперь всё прошло, забылось.

Диктор читал последние новости. Он сообщил, что снова зашли в тупик арабо-израильские переговоры. Тёща, которая встала, чтобы убрать посуду, снова села на своё место.

– Не понимаю, ничего не понимаю, – после долгого раздумья произнесла она. – Почему министры не могут договориться между собой? Неужели они не знают, что людям нужен мир и спокойствие? Весь день мы спорили между собой, но к вечеру вкусно покушали и помирились. Они что, не такие люди, как мы? Или они идут на переговоры с пустым желудком, неужели у них нет хорошего повара… Сначала поешьте, потом говорите – и вы договоритесь, не может быть иначе, – сделала она свой вывод. – Жаль, что я не знаю ни английского, ни иврита. Я бы написала им: некому готовить – возьмите меня. Надолго я не смогу приехать, но если дня на два-три, то почему не помочь? Я вас уверяю, после моего стола языки у них сразу повернутся в нужную сторону. Или вы недовольны тем, как я готовлю, вам не вкусно? – посмотрела она на нас с женой.

Сил на ответ у меня не было, я только блаженно улыбнулся, но жена ответила за двоих:

– Мама, как ты можешь…

– Тогда, пусть он напишет им об этом, – кивнула тёща в мою сторону.

Я пообещал, что как только, так сразу…

Никогда!

Этим вечером я занимался с тёщей в столовой. Готовил к будущей сдаче экзамена на получение американского гражданства. Еще месяц назад распечатал на принтере русскими буквами все вопросы и ответы, чтобы она их ежедневно читала.

Сегодня пытался научить её связывать слова в предложения на английском языке.

– Йес – это да, – объяснял я. – Бук – книга. Например: «Из зис ё бук? Йес» – «Это твоя книга? Да». Теперь повторите вы.

«И почему я не дала тебе бука, когда ты просил руки моей дочери?.. – подумала тёща. – Мне это надо в мои годы?» Но вслух сказала: – Йес.

– Повторите все слова вместе, – стал настаивать я.

– Что он от меня хочет? – закричала тёща, явно обращаясь за поддержкой к дочери, которая смотрела в соседней комнате телевизор.

– Чтобы ты учила, – ответила та. – Или ты думаешь, что я буду сдавать экзамен вместо тебя? Другие ходят на курсы, хоть что-то делают, а в твою голову сколько ни долби…

– Да? – обиженно прервала её мама. – Это ты мне говоришь? Я что, мало вдолбила в тебя за свою жизнь… Ты посмотри на неё…

Телефонный звонок остановил надвигавшуюся ссору, дух которой витал ещё с тех пор, как было принято важное семейное решение: мама должна учить язык, уметь читать, писать, отвечать на вопросы… Ведь кроме экзамена, который ждёт её через несколько лет, она должна уметь общаться, понимать, что происходит вокруг неё…

– Привет, это ты? – пропел голос подруги жены.

– Да, – буркнул я в трубку.

– А что это мы такие невесёлые, ещё не ужинали?

– Давно поужинали.

– И что, невкусно было?.. Вы не смотрите фильм?

– Какой?

– «Секс в большом городе».

– Что?

– На самом деле там секса нет. Ты что, глухой?

Эти слова были так хорошо слышны, что тёща, которая встала, чтобы идти доругиваться с дочкой, снова присела. На другой стул, поближе ко мне… Разве можно было пропустить хоть одно слово в такой захватывающей беседе…

– Да, – продолжил я разговор.

– Что ты дакаешь, в твоём возрасте пора разбираться в этом… или ты ничего не понял?

– Нет.

– Конечно, тебе нужно, чтобы они разделись!

– Ну…

Тёща не выдержала и полулегла на стол – непонятливый зять сильно прижимал телефонную трубку к уху.

– Да, – прозвучал очередной ответ.

– Что с тобой! – вскипела подруга жены. – Ты говорить разучился?

– Нет…

– Знаешь, я лучше досмотрю фильм, а то мы с тобой, честное слово, поругаемся…

Оставив зятя, тёща вне себя от радости проковыляла на своих больных ногах к дочери. Опустившись с ней рядом на диван, явно довольная услышанным, прошептала:

– Мне об этом уже рассказывали раньше, но я и сама догадывалась. А теперь… Ты бы только послушала, о чём твой хухэм* болтал с Динкой, лучшей твоей подружкой… Она ему говорит: «Секс». Он отвечает: «Да». Она – эротика, он – да… – И уже понимая, какое счастье привалило к ней, тёща торжественно завершила свой монолог в полный голос:

– А ты ещё хочешь, чтобы он готовил меня к такому экзамену… Никогда!

Сырники

Рядом с нами на одном этаже живёт Ицик. Хороший, добрый человек, одногодок тёщи. Приехал он в Америку давно, работал инженером в одной фирме, заработал пенсию и остался один. Была у него большая семья, но жена умерла, а дети разъехались. Правда, звонят, справляются о здоровье, но чтобы навестить, так нет – все при деле, времени не хватает…

К тёще он заходит почти каждый день: им есть о чём поговорить, что вспомнить. Участник войны, боевой офицер, Ицик ещё тот щёголь… В любое время года на нём рубашка с галстуком, а сверху он любит надевать пиджак с боевыми наградами. Их много. Перестукиваясь между собой, они звенят и всегда создают праздничное настроение. Но когда тёща занята, ей лучше на глаза не попадаться. Сегодня был именно тот случай… Не успела открыться входная дверь, как она, впустив соседа, выключила сковородку, на которой жарила сырники. Успела ли тут же поперчить свой язык трудно сказать, но её вопрос поставил гостя сразу в тупик:

– Где вы взяли, Ицик, эту медаль?

– Какую?

– С краю. У вас их было восемь, а теперь девять…

– Что с вами, она «За взятие…»

– Вот я и спрашиваю, где вы её взяли? – перебила его тёща. – В долларовом сторе* их не продают.

От такого вопроса Ицик даже встал со стула. У него приоткрылся рот и раздулись ноздри… Казалось, скандала не миновать, но такой запах исходил от горки уже готовых блинов, такой аромат, что пришлось ему проглотить слюну… Не в силах оторвать от них взгляд, он тихо спросил:

– Что это?

– Сырники. Вы что, не видите? – в упор посмотрела на него тёща. – Ладно, я обсчиталась, эта медаль таки ваша: с двух сторон пиджак у вас выгорел одинаково… Но скажите мне, пожалуйста, где взял такую же, только новую, Муня с Филмор стрит? Мой покойный муж тоже воевал, но вешал свои цацки только на Девятое Мая.

– Муня, как и другие, получил юбилейную, к празднику Победы.

– Но он что – один победил? Целый день, как самошечий, в канун праздника он бегал по нашей улице и всем показывал свои медали…

Ицик больше говорить не мог. Золотисто-коричневый, с пупырчатой корочкой, ещё весь в масле, приоткрыл свой белый бочок верхний сырник. Многое умел бывалый фронтовик, плотничал и малярничал, чинил домашнюю утварь. Мог сварить себе суп и пожарить яичницу, но сырники… О них он теперь мог только мечтать…

– Вы служили танкистом, Ицик? – так громко лязгают ваши зубы, – протянула ему тёща блюдце с несколькими сырниками.

Не успела она повернуться, как они тут же исчезли, словно растворились у него во рту…